Это, наверное, прибыла капитан команды Белой Лилии со станции Хариме. Ее-Дыхание-Объемлет осторожно шевельнулся, и аббат Должен-Ли-Я-Один-Избежать-Смерти сказал ему в ухо:

— Разумеется, мы будем за ней наблюдать.

Тетрарх Кефаль Бренд с сомнением хмыкнул.

— Проблема не в ней. Женщины...

Ее-Дыхание-Объемлет слегка изменил позу, и голос тетрарха пропал.

— Улетайте, сестра. Возвращайтесь покамест на Хариме, поговорите с людьми, благословите детишек. Они вашу икону на рынке станут покупать и приводить к ней детей, хвастаясь, что встречались с вами лично перед тем, как я вам голову с плеч на корте снял.

Ее-Дыхание-Объемлет знал, что Семь-Сверкающих-Истин говорит буквальную правду: все знали, что Голубая Лилия одержит победу, а капитан Белой Лилии умрет на корте в конце игры. Но услышав, как эти слова произносят с такими хвастовством и откровенностью, Ее-Дыхание-Объемлет испытал странное отвращение. Он снова шевельнулся.

— ...нечно, тетрарх, ваша мать, что покинула нас...

— Кстати, а чему вы моего брата учите?

— Насколько я понимаю, — сказал аббат Должен-Ли-Я-Один-Избежать-Смерти, — ваш брат Кефаль Ареш в бегах.

— Нас не подслушивают? Вы меня убеждали в этом.

— Нет. Вообще-то это место одно из самых надежных в отношении прослушки на всей станции, а не только в монастыре.

Смешанные чувства — вина и восторг — обуяли Ее-Дыхание-Объемлет. Он никому не говорил об открытии, сделанном у ног Она-Велит-Я-Повинуюсь. Он себе твердил, что, знай об этом аббат, то одобрил бы такое поведение. С другой стороны, аббат был бы весьма разочарован, окажись Ее-Дыхание-Объемлет с очевидностью неспособным применить уроки на пользу.

— Ну и? — сказал тетрарх Кефаль Бренд. — Избавьте меня от этого словоблудия.

Спина у Ее-Дыхание-Объемлет ныла. Разговор между Семь-Сверкающих-Истин и сестрой Окончательное-Правосудие продолжался, но его сейчас ничто не могло бы оторвать от беседы аббата и тетрарха.

— Монах отсекается от всех общественных и родственных связей, — отвечал аббат Должен-Ли-Я-Один-Избежать-Смерти, — вследствие обета принять новую личность. Не думаю, что стоит вам это лишний раз объяснять.

Раздраженный вздох.

— Чему вы учите послушника Ее-Дыхание-Объемлет-Вселенную?

— Обычным вещам, и только.

— Не шутите со мной, аббат. Я с вами сам когда-то занимался. Убить моего младшего брата было бы легче, нежели устроить его сюда. Пускай учит свои литании — и не более, или я могу пересмотреть свои взгляды на то, что удобно, а что неудобно.

Ее-Дыхание-Объемлет охватило странное чувство: дрожь, выползающая одновременно из желудка и затылка. Это случилось за миг до того, как он в полной мере осознал смысл слов, только что сказанных Кефалем Брендом.

— Не притворяйтесь, что шокированы, — продолжил тетрарх, брат Ее-Дыхание-Объемлет-Вселенную. — Вы не хуже меня умеете играть в политические игры.

— Вы этому в значительной мере научились именно от меня, — подчеркнул аббат Должен-Ли-Я-Один-Избежать-Смерти. — Но кое-чему я вас научить оказался бессилен. Вы полагаете, что любая жалость либо неискренна, либо глупа. Но как бы ни был я жесток и привержен политике, а я обязан быть жесток и привержен политике для блага монастыря, я остаюсь слугой...

На плечо Ее-Дыхание-Объемлет опустилась сильная рука. Он отнял руки от основания статуи, поднялся, выпрямился и покрутился на месте. На него, хмурясь, смотрел Семь-Сверкающих-Истин. Ее-Дыхание-Объемлет тупо заморгал.

— А-а...

— Оставьте ребенка, — сказала сестра Окончательное-Правосудие. Ее-Дыхание-Объемлет обернулся и наконец увидел ее четко: женщину в простом коричневом одеянии монашки, с коротко остриженными волосами. Темное лицо ее выглядело немного необычно, но чем именно отличалось от знакомых, Ее-Дыхание-Объемлет не смог бы сказать. Она выглядела собранной, как и ее речь, и уверенной, какова и была, такой уверенной, словно в тех местах, куда ступали ее ноги, они моментально укоренялись в поверхности. Он задумался, что имел в виду Семь-Сверкающих-Истин, сказав, что у нее вид фанатички.

Семь-Сверкающих-Истин смотрел на него странным взглядом и не улыбался. Не то чтоб он был рассержен, нет, это что-то другое.

— Она твоя любимица?

Ее-Дыхание-Объемлет снова кровь бросилась в щеки.

— Да.

На лице Семь-Сверкающих-Истин возникло и быстро пропало тревожное выражение. Он снял руку с плеча Ее-Дыхание-Объемлет-Вселенную и оглянулся, словно собираясь отступить на шаг.

— Это очень похвально, — сказала сестра Окончательное-Правосудие, тщательно выговаривая каждый звук. — Можешь ли ты больше рассказать мне о ее игре?

— Она не из игроков, — Семь-Сверкающих-Истин спас Ее-Дыхание-Объемлет, не дав тому выказать свое невежество. — Не из Сотни. Она, гм, как вы бы сказали, символ, идея...

— Аллегория.

— Да.

На лице Семь-Сверкающих-Истин снова возникло странное выражение и на сей раз задержалось. Он посмотрел на Ее-Дыхание-Объемлет.

— Но ты этого не знал.

Ее-Дыхание-Объемлет жестом показал, что нет. Он рад был бы сквозь землю провалиться. Ему ничего не хотелось объяснять, не хотелось никому показывать, какой он еще в сущности ребенок. Не хотелось озвучивать: когда я был маленьким, она стала мне подругой. Он ожидал, что Семь-Сверкающих-Истин спросит, отчего выбрана именно эта статуя, или попытается его поддразнить. Но монах сказал:

— Она тут скорей для гостевых команд, чем для нас, в эти дни, по крайней мере. Когда Та-Кто-Явилась-Из-Лилии повелевает... — Он резанул горло ребром ладони. — Следует подчиниться. Вы меня понимаете, сестра.

Он снова усмехнулся. Сверкнул муассанит.

— Да, — согласилась та без малейших признаков беспокойства.

— Она была особым объектом поклонения аббата Пусть-Ее-Веления-Станут-Зеркалом-Твоего-Сердца, ты знал об этом, паренек?

— Нет.

Семь-Сверкающих-Истин обернулся к сестре Окончательное-Правосудие.

— Несомненно, вы о нем наслышаны, сестра. Пусть-Ее-Веления-Станут-Зеркалом-Твоего-Сердца медитировал у монастырского пруда с двумя учениками, когда телесно вознесся из этого мира и был принят Богиней. Он физически перешел из этого мира в следующий. Подлинный святой.

— Из двух учеников, наблюдавших это, — заметила Окончательное-Правосудие, — один стал аббатом, заступив ему на смену. Второй вскоре умер.

— Вы изучали историю Голубой Лилии.

— Нет, — сказала она. — Такое развитие событий очевидно.

Семь-Сверкающих-Истин сморгнул, нахмурился и отступил на шаг от Окончательное-Правосудие.

— Предоставлю вас вашим молитвам, брат, сестра.

Он отвесил легкий поклон, развернулся и ушел. Ее-Дыхание-Объемлет мог бы поклясться, что Семь-Сверкающих-Истин обеспокоен. Это его напугало.

— Он боится тебя, — сказала Окончательное-Правосудие грубоватым голосом, тщательно выговаривая слова. Будто прочла его мысли. — Расскажи мне, ты так же амбициозен, как твой брат?

— Чт... — То самообладание, какое сумел себе вернуть Ее-Дыхание-Объемлет, развеялось вновь. — Как?..

— Когда ты в последний раз смотрел в зеркало?

Ее-Дыхание-Объемлет не ответил. Сестра Окончательное-Правосудие продолжала:

— Ребенку сложно в такой ситуации. Дам тебе совет. Следи за теми, кто рядом. Если ты амбициозен, держи язык за зубами. Или окажешься в компании с рыбами и подлинным святым на дне монастырского пруда.

Внезапно до Ее-Дыхание-Объемлет дошла подоплека истории, только что рассказанной Семь-Сверкающих-Истин: уверенность сестры помогла. Он уже сотни раз слышал ее, но только сейчас ему в голову пришла идея о возможном убийстве. Он вспомнил слова брата: я могу пересмотреть свои взгляды на то, что удобно, а что неудобно. Ему стало дурно.

Сестра Окончательное-Правосудие мягко улыбнулась, стоя так, словно ноги ее вросли в камень.

— Чему ты учишься, вознося молитвы Она-Велит-Я-Повинуюсь?

Она знает, подумал он, понимая, однако, что это невозможно. Откуда бы ей знать? Он открыл было рот для ответа и тут вспомнил только что услышанные от нее слова.