Сознание, что дивизия и полк примут участие в исторических сражениях за полное освобождение Украины, радовало и приятно волновало. Нужно сказать, что в составе 611-го ИАП было немало украинцев как среди летного, так и среди технического состава, и все страстно хотели внести вклад в дело полного изгнания с родной земли ненавистных захватчиков.

К боям готовились тщательно. В предстоящей операции полку надлежало выполнять две основные задачи: сопровождать штурмовики 8-го ШАК и производить разведку противника с фотографированием. Нас предупредили, что штурмовая авиация будет применяться массированно, в основном группами по 20-30 и более экипажей "илов". Из этого вытекало, что на прикрытие каждой группы штурмовиков придется выделять в среднем по 10 "яков".

Беспокоило, какой будет погода. При низкой облачности фотографирование позиций противника придется вести с малых высот, под прицельным огнем всех видов вражеского оружия, не имея возможности производить противозенитный маневр: ведь при фотографировании летчик обязан вести самолет строго по курсу не меняя скорости и высоты полета.

Я решил возложить ведение разведки и фотографирование на 2-ю эскадрилью: и командир эскадрильи Батаров, и воспитанные им летчики отличались не только мужеством, но и зоркостью, настойчивостью в разведывательных полетах.

Накануне Львовско-Сандомирской операции в полк вернулся подлечившийся лейтенант А. М. Лодвиков. Докладывая о прибытии, он волновался. Я крепко пожал ему руку, поздравил с возвращением в боевую семью, приказал ввести лейтенанта в строй. Я искренне радовался тому, что накануне серьезных испытаний в полку станет одним отважным воздушным бойцом больше. Радовался и Лодвиков, убедившийся, что его не забыли, ждали.

Боевые действия 611-й ИАП начал 13 июля. Мы осуществляли прикрытие штурмовиков 8-го ШАК, действовавших на раварусском направлении.

Как известно, на 1-м Украинском фронте к началу Львовско-Сандомирской операции Верховное Главнокомандование сосредоточило 80 дивизий, 10 танковых и механизированных корпусов, 4 отдельные танковые и самоходно-артиллерийские бригады, 16 100 орудий и минометов калибра 76 миллиметров и выше, 2050 танков и самоходных орудий и 3250 самолетов.

Разумеется, артподготовка 13 июля оказалась мощной, удары бомбардировочной и штурмовой авиации обладали сокрушительной силой, огонь и маневр танковых соединений были ошеломляющими. Наступление на рава-русском направлении сразу же стало развиваться по плану; оказать упорное сопротивление нашим войскам на этом направлении гитлеровцы не смогли.

Попытки фашистской авиации противодействовать нашим штурмовикам успехом не увенчались. И скажу сразу: за все время боевых действий на 1-м Украинском фронте 611-й ИАП не позволил истребителям врага сбить ни одного "ила". Ни одного! Хотя ситуации порой возникали критические.

На следующий день, 14 июля, 8-й ШАК и наш 611-й ИАП были перенацелены для воздействия на войска противника на львовском направлении. Советским войскам не удалось, как известно, сразу прорвать здесь вражескую оборону. Кроме того, гитлеровцы нанесли сильный ответный танковый удар из района Золочев - Зборов. Этот удар пришелся по 38-й армии генерала К. С. Москаленко (ныне - Маршал Советского Союза).

Завязались очень тяжелые бои. Помощь 38-й армии в отражении вражеского удара оказала авиация всех родов. Принимал участие в оказании этой помощи и 611-й ИАП.

Авиация наносила удар по танкам противника и его живой силе севернее Заложцев.

Никогда прежде я не видел, чтобы в воздухе находилось одновременно такое количество наших самолетов! Никогда не видел, чтобы удар такой мощи наносился в течении многих часов подряд!

Местность, где находились танки и живая сила врага, заволокло плотной, долго не оседающей земляной завесой, вздыбленной разрывами бомб и снарядов. Высота бурой завесы достигала полукилометра.

А вскоре на выручку 38-й армии подошла 3-я гвардейская танковая армия П. С. Рыбалко. Совместно с нею и частями 4-й танковой армии Д. Д. Лелюшенко 38-я армия 17 июля начала теснить врага.

После прорыва обороны противника на раварусском направлении и в ходе перелома на львовском направлении первостепенное значение стала приобретать воздушная разведка. Требовалось своевременно обнаруживать тщательно маскируемые, предназначаемые для контрударов вражеские танки, находить, а затем добивать не сдающиеся в плен группы офицеров и солдат из окруженных фашистских дивизий.

Ранним утром 16 июля в полк прилетел командир 8-го ШАК генерал В. В. Нанейшвили. Он сообщил, что после прорыва обороны противника восточнее Золочева - Зборова некоторые подразделения танков противника сумели оторваться от наших войск.

- Надо их найти, майор! - напористо сказал Нанейшвили. - Кто в полку лучше всего произведет разведку?

- Капитан Батаров, товарищ генерал!

- Пригласите его, пожалуйста!

Командир 8-го ШАК поставил перед эскадрильей Батарова задачу обнаружить танки противника, предположительно находящиеся южнее и западнее города Золочева, с борта самолета доложить об обнаружении танков по радио, а после посадки доложить по телефону и письменно.

- Ошибки быть не должно! - предупредил генерал. Облачность в тот день достигала 10 баллов, клубилась на высоте 500 метров, видимость по горизонту не превышала 5 километров. Лететь ведущим группы при столь сложных погодных условиях решил сам командир эскадрильи. В паре с Батаровым полетел его постоянный ведомый, надежный щит и меч комэска, младший лейтенант М. Ф. Шувалов, а прикрыть Батарова с Шуваловым полетели старший лейтенант Черного и младший лейтенант Мордовский.

Надо было обладать огромным мужеством, полным презрением к смерти, высоким сознанием воинского долга и желанием во что бы то ни стало настичь, обнаружить врага, чтобы лететь на высоте 50-150 метров: самолеты подвергались реальной опасности попасть под губительный огонь всех видов оружия противника.

Скопление фашистских танков, самоходных установок, автомашин с грузами и пехотой, с пушками на прицепах капитан Батаров обнаружил после часа полета между холмами и в оврагах юго-западнее с. Ясеновцы. Чтобы точнее определить количество обнаруженных танков и самолетных установок, разведчики некоторое время вынуждены были ходить над врагом на бреющем полете. Гитлеровцы открыли бешеный огонь из "эрликонов" и пулеметов. Батаров и Шувалов умело применяли противозенитный маневр, но все-таки один снаряд угодил в центроплан батаровского истребителя около правого борта, пробил отверстие площадью примерно 25 квадратных сантиметров. К счастью, Батаров ранен не был, благополучно привел группу на аэродром Ольховец.

- Почему докладываете по телефону? Почему ваш Батаров не доложил по радио?! - выслушав мое сообщение, рассердился Нанейшвили.

- Батаров по радио докладывал, но у него была малая высота,- сказал я, и Нанейшвили понял, что на КП просто не могли слышать Батарова.

- Поблагодари своих орлов! - отрывисто сказал генерал. - От моего имени поблагодари!

День 16 июля памятен также подвигом лейтенанта Юрия Никифоровича Панина. Во второй половине дня четверка Як-1 под командованием лейтенанта И. А. Клепко прикрывала группу из двадцати "илов", наносящих удар по вражеским танкам в районе села Дунясов.

Лейтенант Панин был в полку на хорошем счету. Прибыл он в 611-й ИАП еще в ноябре 1943 года, сразу зарекомендовал себя дисциплинированным, чрезвычайно аккуратным офицером, хорошо знающим материальную часть самолета, грамотно эксплуатирующим мотор, четко выполняющим все указания. В январе 1944-го командование полка назначило его старшим летчиком, ведущим пары. В этой должности ярко проявилась еще одна черта характера лейтенанта: в бою он больше заботился о ведомом, чем о себе.

В районе Дунясов на "илы", которые прикрывала группа Клепко, напали три четверки Ме-109, Противник имел трехкратное превосходство в силах, но "яки" приняли бой. Лейтенант Панин с ведомым и пара лейтенанта Клепко не позволяли "мессерам" приблизиться к штурмовикам, непрерывно атаковали гитлеровцев. В разгар схватки самолет Панина получил серьезное повреждение. Лейтенант имел полное право выйти из боя, но убедился, что машиной еще можно управлять, и остался с товарищами. Панин рассудил, видимо, так: уйдет он, значит, уйдет и его ведомый, прикрывать "илы" останется только пара Клепко, тогда ей несдобровать.