— «Простите, я не говорю по-французски», — как же хорошо, что Маринетт все же выучила китайский язык!
Или плохо.
— Азиатчка, знчт, — хмыкнул текстильный магнат. — Люблю таких.
Увидев, что незнание языка его не останавливает, бывшая героиня все-таки заговорила на родном языке, всячески стараясь убедительно имитировать акцент.
— Не забывайте, где вы находитесь, — холодно сказала она.
— О, дргое дело, — нагло ухмыльнулся месье Перро, потянув руку к вуали Мари. — Дай-ка на тебя псмотреть…
Девушка почти замахнулась, чтобы ответить наглецу пощечиной, но вовремя остановила руку, побоявшись привлечь к себе ненужное внимание. Этот человек был ей ужасно противен, как и любой другой пьяница, но на работе Дюпен-Чен научилась сдерживать отвращение к таким людям и даже немного управлять их поведением. Что ж, пришла пора положиться на навыки Эммы Ли.
— Месье, здесь слишком много людей, — изобразив смущение, прошептала она. — Может быть, перейдем в более тихое место?
Глядя на то, как засиял мужчина от ее предложения, Маринетт скривилась, благо под вуалью этого не было видно. Не позволяя ему дотронуться до себя, она быстрым шагом направилась в сторону одного из коридоров, прекрасно зная, что этот противный человек следует за ней. У бывшей героини уже был план, как от него отвертеться, но ей все равно было ужасно неприятно спиной ощущать, как мерзкий богатей с желанием не сводит с нее глаз. Пройдя по длинному коридору до входа в мужской туалет, Маринетт резко развернулась и схватила мужичка за галстук. Девушка (почти не прибавившая в росте после школы) была на полголовы выше Антуана Перро, отчего тот невольно привстал на цыпочки.
— Умойся, — кивнула она на дверь уборной. — А я подожду тебя здесь.
Маринетт отпустила галстук, и мужчина, не теряя ни секунды скрылся за дверью. Дюпен-Чен же, еще раз скривив гримасу полного отвращения, поспешила к запасному выходу, который располагался в конце коридора. Вот зачем она дала себя уговорить и отправилась на эти похороны?
— Извините, — прошептала Дюпен-Чен, столкнувшись в дверях с какой-то девушкой.
Поправив съехавшую от столкновения вуаль, Маринетт вышла на улицу, ни разу не обернувшись, и быстрым шагом направилась в сторону станции метро.
А Сабрина Ренкомпри еще некоторое время в задумчивости смотрела ей вслед.
Комментарий к 3. Некому скорбеть
Данная глава завершает сюжетную арку, посвященную похоронам Габриеля Агреста.
Со следующей главы начнется арка чайна-тауна, поэтому выйдет она не раньше четверга (что с моей любовью к опережению графика следует читать как “возможно в среду”).
^_^
========== 4. Ночной визит ==========
Эмма Ли всегда задерживалась на работе дольше остальных официанток. Ее коллеги были уверены, что это из-за привычки перед уходом читать ленту новостей в телефоне или пересматривать очередное видео в Котоблоге, но на самом деле все было не так. Нет, бывшая героиня, конечно часто смотрела видео, в которых ее напарник задерживал очередного преступника или другим образом помогал полиции и службам спасения. Но делала она это не столько из-за одолевавшей ее ностальгии, сколько из-за желания переодеваться в одиночестве, когда остальные уйдут. Все-таки отвечать на вопросы, откуда у нее семь шрамов по всему телу, Маринетт не горела желанием.
И именно по этой причине она сейчас смотрела на то, как Кот Нуар освобождает заложников в банке. Ну и пусть, что в пятый раз и что все сотрудники «Сливовой ветви» давно ушли! Девушка просто выжидала время, вдруг кто-нибудь что-нибудь забыл и вернется, застав ее без рубашки.
Но, черт возьми, как же ей не хватало взбалмошного нахального и наглого напарника с его до ужаса нелепыми шутками! Она догадывалась, как сильно переживали ее пропажу… точнее, смерть… родители и Алья, но почему-то ужасно стыдно было только перед Нуаром. Возможно, потому что Маринетт Дюпен-Чен пропала не по своей воле (все-таки семь пуль вычеркнули почти два года из ее жизни), а Нуара Ледибаг бросила осознанно. Она ведь ни разу не встретилась с ним за весь месяц с тех пор, как забрала брошь Бражника, и до тех пор, пока не упала с моста.
А ведь Маринетт знала, что Кот любил свою Леди. Наверняка он чувствовал себя брошенным и покинутым, искал ее по всему городу, волновался. Дюпен-Чен не единожды задумывалась над тем, что сказал бы Нуар, узнав о том, что произошло с напарницей за все эти годы. Он бы искренне переживал, обвинял себя в том, что не смог помочь, и точно бы упрекнул за упрямство и безрассудство. А потом улыбнулся бы своей замурчательной улыбкой, скаламбурил бы несусветную чушь, заставив Маринетт закатить глаза, и произнес «Моя Леди» с такой интонацией, словно этих семи лет и не было.
Стерев подступавшие к глазам слезы, девушка отключила экран телефона и положила его на скамью. Пора бы уже и переодеться.
***
Набрав код, чтобы включить сигнализацию, и заперев служебный выход на ключ, Маринетт не спеша направилась в сторону дома. В том, что работать приходилось ночью, были свои прелести. В частности, возвращаясь домой в предрассветный час, бывшая героиня могла позволить себе спокойную прогулку, не боясь встретить никого из знакомых, так как улицы Парижа были пусты. Совы уже заснули, жаворонки еще не проснулись, и только божья коровка, создание в общем-то дневное, наслаждалась ночной тишиной.
Габриеля Агреста похоронили две недели назад, но как ни странно, — казалось бы, злейший враг умер, — с тех пор в жизни девушки ничего не изменилось. Его фотография все также использовалась для игры в дартс, а Маринетт все также не желала возвращаться к родным. Тикки, Натаниэль и даже Нууру пытались убедить ее, что ничего плохого не случится, но менять что-либо в ставшей уже привычной жизни Дюпен-Чен боялась. Пусть она и понимала, что это не ее жизнь.
А что Маринетт могла назвать своей жизнью? Одержимость Адрианом, которой она страдала в школьные годы? Но Дюпен-Чен отказалась от этой любви еще раньше, чем от имени, как только пришла за Камнем Чудес старшего Агреста. Тогда быть может, увлеченность модой и мечта стать дизайнером? Вот только благодаря Натаниэлю Эмма зарабатывала на эскизах одежды. Тогда что?
Девушка глубоко вздохнула и подняла голову, устремив взгляд в черное беззвездное небо. Иногда ей очень хотелось снова перевоплотиться в Ледибаг и ощутить свободу, порхая между многоэтажками. Вот только Тикки она обычно оставляла дома, а вернуться к образу Ледибаг боялась еще больше, чем к жизни Дюпен-Чен. Хотя нет. Почему-то последнее время ей казалось, что без Ледибаг невозможно существование Маринетт, равно как и наоборот. Значит, вернув себе одно из прошлых имен, девушка автоматически вернула бы себе и другое.
В свое время Маринетт противопоставляла себя без маски героине Парижа. Какая ирония: для того, чтобы понять, насколько это было глупо, ей потребовалось отказаться от обеих своих личин.
Девушка вошла в подъезд и, кинув тоскливый взгляд на вечно неработающий лифт, принялась подниматься по лестнице на пятый этаж. Так как кухонь ни в одной из квартир на этаже не было (хотя, вроде бы на нижних этажах они имелись), а сами комнаты были крошечными, в просторном коридоре стоял большой холодильник, в котором жильцы могли хранить еду, да микроволновая печь, чтобы ее разогреть. Холодильник был очень старым, пожелтевший пластиковый корпус «украшали» наклейки непристойного содержания, что сначала удивило Маринетт, ведь квартиры сдавались только женщинам. Сейчас же, по прошествии стольких лет, Эмма без смущения открыла расхлябанную дверцу, только чтобы обнаружить, что ее ужин снова кто-то съел. Ей-богу, скоро она начнет ненавидеть этого воришку больше, чем Габриеля Агреста!
Смирившись с мыслью, что ей снова придется утолять голод печеньем Тикки, девушка достала из кармана ключ от квартиры. Но стоило ей поднести его к замку, как Маринетт поняла, что дверь была открыта.
Учитывая то, что, уходя на работу, девушка оставляла в квартире квами, и то, что на двери висело компрометирующее своей исколотостью фото Габриеля Агреста, дверь Маринетт запирала всегда. Ключ существовал в единственном экземпляре, даже Нату она не позволила сделать копию (хотя для Нууру открыть любой замок не составляло труда), но Натаниэль не стал бы приходить без звонка, тем более в такое позднее время. Воришка? Мало ей украденного ужина, так теперь еще и в квартиру залезли? Вот только ни одному домушнику в здравом уме не взбредет в голову совершать квартирные кражи в их-то райончике: слишком уж бедные люди здесь жили. Да и у Мари красть было нечего (так как самое ценное — серьги Удачи — она никогда не снимала).
