***
Прекрасно понимая, что наследник Габриеля Агреста находится не в том состоянии, чтобы организовывать похороны отца, Натали взялась за дело сама. Несмотря на то, что безграничное уважение, которое она прежде испытывала к боссу, сменилось глубоким отвращением, как только женщина узнала о его злодеяниях, Санкер подошла к делу со всем свойственным ей профессионализмом. Ведь в первую очередь от того, как пройдут похороны, зависела репутация Адриана, а у него и так сейчас были очень тяжелые времена.
— Спасибо за все, — произнес вошедший в кабинет Натали Адриан, когда женщина положила трубку после очередного звонка. — Плагг рассказал мне, что я вчера снова… В общем, выпал из реальности.
— Плагг — это то существо? — Санкер кивнула в знак того, что приняла его благодарность, хотя и считала свои действия разумеющимися в такой ситуации, отчего благодарность была излишней. Только сейчас было не до споров о вежливости.
— Не существо, а квами, милочка, — пробурчал Плагг, вылетев откуда-то из-за спины блондина. — И да, это я.
— Натали Санкер, приятно познакомиться, — представилась женщина, словно перед ней был не неизвестный науке летающий кот, а обычный деловой партнер.
— Я знаю, — бросил квами и забился в карман рубашки Агреста.
— Прости его, он всегда такой, — вздохнул юноша, почесав затылок. — Натали, — выдержав небольшую паузу, сказал он, — вчера я хотел у тебя кое-что попросить.
— Да, конечно, Адриан. Все, что угодно.
— Первую мою просьбу ты начала выполнять до того, как я успел попросить, — блондин указал на бумаги и телефон. — Спасибо, что организуешь похороны. Я слишком зол на него, чтобы исполнить долг сына.
— Я понимаю, — кивнула Натали.
— И спасибо, что новости не пестрят заголовками «Кот Нуар оказался сыном Бражника».
— Я умею держать язык за зубами, месье Нуар, — Санкер попыталась улыбнуться, но после вчерашних потрясений ей это не удалось: лишь немного дрогнули уголки губ.
— А теперь самое главное, — Адриан набрал воздуха в грудь перед тем, как продолжить. Он твердо принял решение, но боялся, что Натали подумает, будто это спонтанная задумка. — Я хочу поделить наследство отца на три равные части.
Натали, по привычке собиравшаяся записать «самое главное», выронила ручку. Это ведь огромное состояние! Адриан был единственным наследником всей модной империи своего отца и становился одним из богатейших женихов всей Франции, а может, и Европы. И он собрался делить наследство?
— Одну я оставлю себе, — ответил он на немой вопрос секретарши. — Вторую я хотел бы отдать месье Дюпену и мадам Чен… Родителям Маринетт. А третью должен получить человек, вложивший в бизнес моего отца сил не меньше, чем он сам. Я говорю о тебе, Натали. И это не обсуждается.
========== 3. Некому скорбеть ==========
Вопреки французским традициям на похоронах Габриеля Агреста не стали проводить отпевание в католической церкви. Вместо этого устроили церемонию прощания в огромном холле роскошного Дворца Мод, воздвигнутого усопшим модельером.
— Словно не похороны, а светская вечеринка какая-то, — заметила Маринетт, заходя внутрь здания вместе с Натаниэлем.
Войти мог любой желающий, но стоявшая у входа охрана все равно изучала взглядом каждого прибывшего. Мадемуазель Эмма Ли поправила плотную траурную вуаль, черной заколкой крепившуюся к ее волосам, чтобы никто не мог признать в ней Маринетт Дюпен-Чен. Почувствовав, что кто-то за ней пристально наблюдает, девушка напряглась, но узнав в наблюдавшей известного модного критика мадам Бернар, успокоилась, так как никогда прежде с ней не встречалась. Видимо, женщину заинтересовало маленькое черное платье, сшитое в лучших традициях Коко Шанель и являвшееся частью траурного наряда Мари.
— Успокойся, никто тебя не раскрыл, — шепнул Натаниэль на ухо спутнице.
Маринетт нервно кивнула и неуверенно осмотрелась по сторонам. Люди в траурных одеждах, — точнее в дизайнерских траурных одеждах, большая часть которых была изготовлена по эскизам покойного Габриэля, — о чем-то переговаривались между собой, разбившись на небольшие группы по интересам. Некоторые даже с улыбкой что-то обсуждали, отчего девушка в очередной раз подтвердила правильность первого впечатления.
Взгляд бывшей героини то и дело натыкался на известных личностей, не сходивших со страниц газет и журналов и с телевизионных экранов. У одной из колонн в окружении нескольких человек стоял один из конкурентов Агреста-старшего, имя которого Маринетт не помнила, так как его работы были посредственными. Чуть поодаль от него щебетала компания девушек-моделей, ни одна из которых даже не пыталась сдержать смех, стабильно раздававшийся из их кучки каждые две минуты. Мари перевела взгляд левее и увидела пожилую мадам, размахивавшую сложенным веером в такт рассказываемой истории. Судя по реакции ее слушателей, история также была не из грустных.
И ведь всех этих людей даже не стесняло то, что гроб с телом покойного, которого они пришли проводить в последний путь, стоял на возвышении у северной стены залы! Здесь вообще хоть кто-нибудь скорбел по усопшему? Ибо Ледибаг потребовалось приложить мысленные усилия, чтобы прогнать жалость к врагу.
Внезапно Маринетт остановилась. Взгляд девушки упал на него.
Адриан Агрест сидел на полу (почему, черт возьми, здесь не было стульев?), спиной опираясь на одну из колонн, безжизненно уставившись на гроб покойного отца. Господи, он и сейчас был красив. Стоило Эмме Ли только увидеть его, как в ней тотчас предательски забилось сердце мадемуазель Дюпен-Чен. Его волосы отросли и сейчас были прихвачены тоненькой черной лентой. Его возмужавшее лицо по-прежнему могло считаться идеалом. А как шикарно на нем смотрелся черный костюм-тройка!
Вот только прекрасные прежде изумрудные глаза, сводившие когда-то с ума саму героиню Парижа, сейчас были пустыми и тусклыми.
— А говорила, что чувства в прошлом, — вздохнул Куртцберг, заметив, кого так пристально рассматривает его спутница. С одной стороны, Натаниэля злило, что Маринетт до сих пор не могла отпустить Адриана из своего сердца, ведь он был сыном человека, из-за которого Дюпен-Чен пришлось столько страдать. Но с другой стороны, Нат понимал, что сам Агрест-младший ни в чем не виноват. Ведь родителей не выбирают.
— Они и в прошлом, — ответила девушка. — Это, к твоему сведению, их отголоски. Иначе бы я не могла контролировать эмоции.
— Признай, ты все еще его любишь, — Натаниэлю очень хотелось, чтобы Маринетт вернулась домой. Даже если пойдет на это она вновь из-за Адриана. Жизнь Эммы Ли совершенно не подходила этой девушке.
— Просто мне его жаль, — Дюпен-Чен прошла к свободному месту у стены, откуда она могла продолжать наблюдать за происходящим, привлекая к себе как можно меньше внимания. — Его отец умер, а все эти люди, — Мари вяло взмахнула рукой, — пришли сюда лишь для того, чтобы пообщаться между собой, поделиться сплетнями, заключить пару-тройку контрактов. Подойдут, выскажут лживые соболезнования и снова разбредутся по «клубам по интересам».
— Надо же, Ледибаг возмущается тем, что никто не скорбит по Бражнику? — чуть слышно произнес новый обладатель броши Мотылька. — Это в тебе уважение к бывшему противнику говорит или все та же твоя бесконечная доброта? Пора бы уже избавляться от обоих. Твоей жалости он точно не заслуживает.
— Не злись так, Нат, — Маринетт похлопала его по плечу. — Как по мне, так сострадание от Ледибаг для него было бы унизительным. Так что, я, можно сказать, мщу.
— Состраданием?
— Как умею.
Из тех, кого мадемуазель Дюпен-Чен знала лично (кроме Натаниэля и Адриана), на данный момент на похоронах присутствовали только Хлоя и ее постоянная спутница Сабрина. И если Сабрина бегала по зданию по каким-то мелким поручениям, то Буржуа все время находилась рядом с Адрианом, периодически отвлекаясь на телефонные звонки, но после каждый раз стараясь поддержать Агреста-младшего разговором. Нат рассказывал, что Хлоя очень сильно переживала на похоронах Маринетт, а когда дело об ее убийстве приостановили из-за недостатка улик, Буржуа даже поссорилась с отцом, пытаясь заставить мэра Парижа надавить на следствие и найти убийц одноклассницы. Дюпен-Чен очень удивилась, узнав свою извечную соперницу с такой стороны. Она почему-то думала, что Хлоя только обрадуется, что «простолюдинка» больше не мозолит глаза.
