— Я наткнулся на неё в магазине. Она волновалась за тебя.

Её рот открывается. Она качает головой, словно сама идея о том, что кто-то может волноваться за неё, кажется нелепой.

— Я в порядке,— строго говорит она.

Я беру её за запястье и притягиваю в свои объятья, целуя в макушку.

— Нет. Я твоя вторая половинка. И единственный, кто знает, как исцелить тебя.

Она отталкивает меня, и когда я вместо того, чтобы отстраниться, остаюсь на месте, она зарывается лицом мне в грудь, словно хочет похоронить себя во мне. Я обнимаю её, стараясь не смеяться.

— Да ладно тебе, Герцогиня, поехали. Это что-то вроде путешествия с палатками.

— Да, так и будет, — бубнит она. — За исключением того, что ты не будешь лгать о своей амнезии, а я не буду притворяться, будто не знаю тебя, и твоя рыжая стервозная подружка не будет разносить мою квартиру, когда мы уедем.

Я обнимаю её ещё крепче. Меня тошнит от мысли, что Лия так сделала. Она творила по-настоящему безумные вещи, чтобы разлучить нас с Оливией. Почти такие же безумные, какие творил я, чтобы быть с ней. Я морщусь и беру её за плечи, чтобы посмотреть в глаза.

— Ну, так что ты скажешь? Согласна?

— Как долго нас не будет?

Я раздумываю.

— Четыре дня.

Она качает головой.

— Два.

— Три, — подсчитываю я. — Один день мы тратим на дорогу.

Она кивает и смотрит на меня.

— Мы же не пойдем в поход? Потому что каждый раз, когда мы туда собираемся, у нас случается эмоциональный кризис, а я не уверена, что смогу вынести...

Я прикрываю ей рот рукой.

— Никаких походов. Возьми с собой что-нибудь нарядное. Я заберу тебя завтра в восемь утра.

— Хорошо, — она пытается сделать вид, что ей все равно, но я точно знаю, что она взволнована.

Я целую её в лоб.

— Пока, Герцогиня. Скоро увидимся.

Я ухожу, не оборачиваясь, чтобы взглянуть на неё. Понятия не имею, куда её повезу, и совру, если скажу, что идея с походом не приходила мне в голову. Но как только она напомнила, что оба наших похода закончились печально, я отбросил эту идею. Нужно, чтобы она вспомнила, как хорошо нам вместе. Сев в машину, достаю телефон. Я знаю идеальное место, и до него ехать всего несколько часов.

Без пятнадцати восемь я стучусь в дверь её квартиры.

— Как всегда, рано, — жалуется она, открывая дверь. У неё в руках сумка. Я беру её и заглядываю внутрь. Она одета в выцветшие джинсы и облегающую футболку «Marlins» (Прим. «Майами Марлинс» – профессиональная бейсбольная команда, основанная в 1993 году). Волосы влажные и спадают на лицо.

Она замечает, что я рассматриваю футболку, и пожимает плечами.

— Я ходила на игру, — объясняет она. Чувствую, что она оправдывается, и ухмыляюсь.

— Что? — спрашивает она, шлепая меня по руке. — Я люблю спорт.

— Ты ненавидишь спорт и всё, что с ним связано. Помню, однажды ты сказала мне, что профессиональные спортсмены просто зря занимают место.

Уголок её губ опускается, и она хмурится.

— Ною нравится бейсбол. Я просто поддерживала его.

— А.

Я чувствую ревность, поэтому отворачиваюсь и иду к лифту, пока она закрывает дверь.

Мы молча едем вниз, стоим так близко, что наши руки соприкасаются. Когда дверь распахивается, мы не сразу выходим.

— Как долго туда ехать? — интересуется она, залезая в машину.

— Мы не поедем на машине, — отвечаю я.

Она качает головой, приподняв одну бровь.

— Увидишь. Просто сядь и расслабься. Мы скоро будем там.

Она яростно на меня смотрит и включает радио. Я протягиваю ей мой iPod, и она просматривает плейлист, пока не находит Coldplay.

— Ты чокнутая, и сумасбродная, и грубая, но я никогда не жаловался на твой музыкальный вкус.

— Извини, — говорит она, кладет плеер и смотрит на меня. — Разве ты не должен быть очаровательным в эти выходные?

Я хватаю её за колено и сжимаю.

— Я это и делаю, Герцогиня. Комплимент с оскорблением. Всё, как ты любишь.

Она, улыбаясь, отталкивает мою руку.

Поездка занимает двадцать минут. Когда я останавливаюсь в порту, Оливия выглядит смущенной. Я выхожу из машины и достаю её вещи из багажника.

— Что это?

— Гавань. Здесь стоит моя лодка.

— Твоя лодка?

— Да, любимая.

Она идет за мной. Я забираюсь первым, и, поставив наши сумки на небольшую галеру, возвращаюсь за ней.

— Питер Пэн, — произносит она, не отрывая взгляда от лодки. — Ты назвал её «Питер Пэн».

— Ну, когда я её только купил, то назвал «Большие надежды», но потом изменил на «Питер Пэн». Не хотел накликать несчастье.

Её ноздри раздуваются. Затем она смотрит на меня большими глазами.

— Я никогда не была на лодке. На корабле да, но они гораздо больше... и выглядят безопаснее.

Я протягиваю руку и помогаю ей взобраться. С минуту она колеблется. Затем бежит к кабине и садится на сиденье, вцепившись в него двумя руками. Она такая задира, что порой я забываю, насколько мало она по-настоящему жила. Я улыбаюсь и подготавливаю лодку к путешествию.

Когда мы отправляемся, лодка начинает раскачиваться на волнах, она быстро бежит ко мне и садится на скамейку. Я поднимаю руку и обнимаю её. Не могу даже улыбнуться. Чувствую такое сильное эмоциональное напряжение, что полчаса веду лодку не в том направлении. Когда я осознаю свою ошибку, вокруг нас одна вода, я выключаю мотор и смотрю на неё.

— Я чувствую себя такой уязвимой, — признается она. — Сколько наград я собрала за все эти годы, адвокатскую степень, деньги, каменное сердце. Но здесь ничего этого нет, и я чувствую себя голой.

— Твое сердце не каменное, — возражаю я, глядя на воду. — Ты просто притворяешься.

Краем глаза я вижу, как она смотрит на меня.

— Ты единственный, кто так говорит. Остальные обычно верят мне.

— Я единственный, кто знает тебя.

— Тогда почему ты всегда так легко от меня отказываешься? Разве ты не знаешь, что я хочу, чтобы за меня боролись?

Я вздыхаю. Вот она. Правда.

— Мне понадобилось много времени, чтобы понять, о чем ты говоришь. И каждый раз, когда мы сходились, казалось, что мы не были готовы. Но десять лет спустя я здесь. Сражаюсь. Хочется думать, что я выучился на своих ошибках. И надеюсь, что мы, наконец, готовы быть вместе.

Она не отвечает, но я знаю, что у неё в голове. Может, наконец-то пришло наше время. Может быть.

Я завожу мотор.

Около часа дня мы подъезжаем к Тампа-Бэй. Я оставляю лодку у пристани и вызываю такси, чтобы доехать до проката машин. Доступен только минивен. Оливия ворчит, когда мы залезаем внутрь.

— Что? — спрашиваю я. — Мне нравится.

— Нет, — серьезно отвечает она. — Не говори так. Иначе я потеряю к тебе всякое уважение.

Я ухмыляюсь и везу нас в отель. Мы выгружаем сумки, и Оливия осматривает номер, пока я проверяю нашу бронь.

— Пойдем, пообедаем, — предлагаю я. Она достает косметичку, но я отнимаю её.

— Просто будь сегодня обнаженной, и это касается эмоций и лица.

Улыбка появляется на её губах, но она её подавляет. Хотя по её глазам и так все видно. И для меня этого достаточно.

Мы идем в маленький ресторан, где подают только что пойманную рыбу. Он расположен прямо на воде. У Оливии загорел нос, и я замечаю веснушки, проступающие на носу и щеках. Она заказывает «Маргариту» и клянется, что это лучшее, что она когда-либо пробовала.

После второго бокала она становится болтливой. Мы идем по магазинам, и она рассказывает мне про жизнь в Техасе.

— Южные красавицы, — заверяет она меня,— самые смертоносные создания, созданные Богом. Если ты им не нравишься, то они даже не посмотрят на тебя, когда ты будешь с ними разговаривать. И одарят тебя комплиментом со скрытым оскорблением.

Я рассмеялся.

— Как ты с этим справляешься?

— Не очень хорошо. Отбрасываю комплимент и просто оскорбляю их.