- Нет, Рамон, Леннокс и Торин будут работать в фирме родителей, а Адам будет учиться здесь, как ты и я. Так что они все четвером останутся в Шёнефельде, - добавила она с триумфальной улыбкой.
- Почему?
Я удивленно посмотрела на Лиану.
- Кто хочет добровольно здесь учиться или работать, когда тебе открыт весь мир, а в других городах бурлит жизнь. Только орнитологи найдут здесь удовлетворение в работе, наблюдая за парочкой редких птиц.
Лиана нервно простонала.
- Это тебе нужно спросить у них самой, - ответила она с досадой в голосе. - Я тоже буду учиться здесь, и конечно совершенно добровольно и некоторые другие из нашего класса тоже. В конец концов университет Тенненбоде отличный и берёт не каждого, и, если разрешишь напомнить, сюда даже приедут студенты со всей страны. - Лиана подчеркнула последнее предложение энергичным жестом.
- То, что мы можем учиться здесь вместе, это моё единственное утешение, - ответила я примирительно. - Если я только думаю о том, что мы скоро должны будем учить административную теорию, то засыпаю на ходу. Знаешь, я представляла себе совсем другое.
Я хотела в Париж, Нью-Йорк или хотя бы в Берлин. Я хотела изучать историю искусств, архитектуру или медицину. Я хотела изменить мир или по крайней мере пережить что-нибудь сенсационное.
- Не могла придумать ещё более эмоционально? - Лиана закатила глаза. - Даже если ты с незапамятных времён моя подруга, мне, по правде говоря, надоело твоё нытьё. Если тебя так тревожит учёба в Шёнефельде, тогда поговори ещё раз со своей бабушкой.
- Это ничего не даст, на это ухо она глуха. Она настаивает на том, чтобы я посещала Тенненбоде, точно так же, как мои родители, мои бабушка и дедушка, и их бабушка, и дедушка. Не считая того, что я не осмелюсь нарушить семейную традицию, я не хочу разбить бабушки сердце и совсем исчезнуть из её жизни. - Я запнулась на последних словах и замолчала, Лиана тоже смотрела сконфуженно на тротуар. Мы никогда не говорили о том, что произошло с моими родителями, братом и сестрой. Это ничего не изменит, сколько бы я об этом ни говорила. Они мертвы и останутся мёртвыми, а каждое воспоминание только вскрывало болезненные раны. Я избегала мысли о них, потому что в противном случае погружусь в тёмную дыру моей нечистой совести. Они мертвы, а я нет. Если бы не воспаление лёгких, то я тоже сидела бы в этом самолёте с моими родителями, братом и сестрой и никогда не вернулась.
Несмотря на то, что всё произошло тринадцать лет назад и я, в принципе, почти не помнила детали, но я точно знала, что, если я допущу эти болезненные мысли, они парализуют меня.
- Тебе стоит всё же поговорить с ней ещё раз. Обычно она ведь всегда так хорошо тебя понимает, - тихо сказала Лиана, и я подняла на неё взгляд.
- Это ничего не даст. - Я вздохнула. Моя бабушка настаивала на Тенненбоде, а она может быть такой же решительной, как бабушка Лианы.
- Тогда тебе ничего другого не остаётся, как наконец смириться. После того, как окончишь университет, ты всё ещё сможешь попутешествовать по миру, а несколько новых людей даже приедут сюда, - утешала меня Лиана.
Грохот прервал наш разговор. Мы в одно время повернули головы и увидели велосипедиста на тротуаре, мчащегося прямо на нас. Он коснулся мусорной бочки и не смог удержать равновесия. Сохранив присутствие духа, я отдёрнула Лиану за руку в сторону, так что руль велосипеда пронёсся на волосок от неё. Велосипедист, крепкий парень со светлыми волосами, предпринял ещё одну последнюю, безуспешную попытку свернув, избежать столкновения со стеной дома, но потерпел неудачу. Загрохотав, он упал на землю.
- Пауль, ты с ума сошёл? Не хватает того, что ты подвергаешь опасности свою жизнь, ещё и мою прихватить захотел? Ты теперь уже двенадцать лет ездишь по одной и той же короткой дороге в школу и тебе действительно удалось сделать аварию в последний день. - Голос Лианы прозвучал пронзительно в мирном, майском утре, а Пауль покраснел до корней волос.
- Извини! - пробормотал он, в то время как потирал себе руку и поднимал с земли свой велосипед. - Я не заметил мусорной бочки.
- Радуйся, что это была всего лишь мусорная бочка, а не господин Хауптманн, в противном случае сегодня на экзамене по математике у тебя были бы плохие карты. - Я ухмыльнулась Паулю. Я знала, что он любит математику, но ненавидит Хауптманна, и был рад, что с сегодняшнего дня сможет исключить из своей жизни этого человека. Мысль о том, чтобы протаранить нелюбимого учителя математики велосипедом, вызвала на лице Пауля дерзкую улыбку.
- Да, мне действительно повезло, в противном случае мне скорее всего пришлось бы остаться на второй год, - сказал он всё ещё усмехаясь.
- Пойдёмте теперь, не то опоздаем, и тогда нам всем придётся остаться на второй год. - Лиана снова собралась и быстро зашагала вперёд.
В конце улицы над нами нависли листья платанов, дарующие школьному двору тень. В то время как Пауль пристёгивал велосипед, я склонилась к Лиане.
- Ты знаешь, Пауля приняли в Тенненбоде? - прошептала я.
- Нет, он снова получил отказ. Его отец был вчера в магазине и рассказал бабушке, но только не заговаривай с ним об этом, он совершенно разочарован, - ответила она также тихо, пока мы пересекали школьной двор.
- Его упрямство поистине удивительно. Перед ним лежит целый мир, а Пауль хочет остаться в Шёнефельде и учить с нами административную теорию. Для меня это действительно загадка, как он может ради этого так унижаться, - размышляла я.
- Я знаю, он снова писал прошение и даже, чтобы переубедить, нанёс визит профессору Еспендорм во время её приёмного часа в мэрии, в этот раз даже в костюме с галстуком. - Лиана захихикала при этой мысли.
Школьный звонок прервал наш разговор, и мы бросились с другими ожидающими учениками к двери. Старое здание встретило нас своей приятной прохладой. В столпотворении я рядом с Лианой и Паулем поднималась по лестнице в нашу классную комнату, при этом обойдя стороной группу семиклассников, которые постоянно дразнили меня из-за моих рыжих волос. Перед экзаменом математики мне не нужны негативные вибрации, поэтому я пыталась сделаться невидимкой. И мне действительно удалось затеряться в толпе. Я села, пытаясь сосредоточиться, и избавиться от всех мыслей, не имеющий ничего общего с математикой. Господин Хауптманн зашёл в класс.
Он был стройным, высоким мужчиной, предпочитал носить коричневые, вельветовые брюки, об которые вытирал измазанные мелом руки. Много времени не потребовалось, и неизбежное волнение перед экзаменом охватило меня. Мои руки дрожали, пока я влажными пальцами переворачивала лист с заданиями, который раздал господин Хауптманн. Я никогда не любила ходить в школу, учёба давалась мне нелегко. Каждую хорошую оценку я заработала благодаря тяжёлому труду. А сегодня наконец пришёл день, когда я должна написать мой последний экзамен. Я пробежала глазами первое задание, которое к моему облегчению начиналось с вполне выполнимого вопроса, глубоко вздохнула и принялась за дело.
Четыре часа спустя я с облегчением встала. Готово! Я закончила писать последний экзамен с более или менее хорошим чувством. Медленно я прошла между пустыми рядами, аккуратно положила мою работу на учительский стол перед господином Хауптманном и покинула класс, больше не оглядываясь. Задумчиво я закрыла позади себя дверь.
Я считала себя хорошим наблюдателем, но, когда зашёл в класс темноволосый парень, сдавший первым свою работу, я не заметила. Скорее всего не решаемая задача теории вероятностей так меня сразила, что я не видела, как он вошёл и сел после меня.
Я медленно шагала вдоль пустого коридора к входной двери школы, пытаясь думать о чём-то другом. Какое мне до него дело, может быть, он всего лишь заново писал экзамен.
К сожалению, мысли о нём не отпускали меня. Я ещё никогда не замечала его в школе. Хотя я и бросила на него всего лишь короткий взгляд сзади, когда он совершенно неожиданно встал в первом ряду, но его высокая и крепкая фигура, упругая походка и чёрные волосы, которые доставали до шеи и завивались на его загорелой коже, пробудили во мне на долю секунды неудержимый интерес. Я прогнала эту мысль и вышла под яркий солнечный свет. После того, как я просидела часами в тёмном классе, солнце жгло глаза. Я сморгнула слезу и глубоко вдохнула летние запахи.
