В названии этой главы упоминается новый завет, но вопрос о необходимости нового завета не возникает до тех пор, пока мы уютно чувствуем себя в рамках старого. Юнг пишет:
Я не обращаюсь к счастливцам, обладающим верой, но к тем многим людям, для которых свет погас, тайна поблекла, и Бог умер. Для большинства из них нет пути назад, и к тому же нет уверенности, что возвращение к прежней вере было бы для них благом. Если мы хотим понять религиозные проблемы, то остается, по всей видимости, единственный выход — психологический подход. Вот почему я обращаюсь к интеллектуальным формам, которые безнадежно застыли в процессе исторического развития, и пытаюсь снова их расплавить, чтобы наполнить расплавленной массой формы непосредственного опыта 9.
Психологический подход к религии, каким бы глубоким он ни был, не пригоден для того, чья жизнь протекает в рамках определенного религиозного мифа. Юнг недвусмысленно указывает на это:
Я пишу не для верующих, которые уже обладают истиной во всей ее полноте, а скорее для неверующих, но умных людей, которые хотят понять нечто важное...
Верующему мой «Ответ Иову» ничего не даст, поскольку у него уже и так все есть. Я пишу только для неверующих... Можно было бы написать на внутренней стороне суперобложки этой книги: «Здесь нет ничего для верующего христианина» 10.
Поскольку иудейский и христианский миф лежит в основе западной архетипической субстанции, каждый из нас в известном
9 Ibid., par. 148.
10 Jung Letters, vol. 2, p. 197.
смысле — верующий, будь то вера сознательная или бессознательная. Иными словами, нам всем свойственна инерция причастности к этому мифу. Поэтому «Ответ Иову» вызывает практически у всякого читателя живую реакцию.
Существует различие между причастностью и сопричастностью. Можно ощущать связь с определенной религией, даже относиться к ней с симпатией, не являясь членом церкви. Причастность — это бессознательная психическая идентификация. Человек может исповедовать религию и ощущать себя членом религиозной организации подобно тому, как может быть членом семьи или коллектива, однако не ощущать индивидуальной связи с нуминоз-ными архетипами. Сопричастность, напротив, подразумевает соединение с религией на основании глубокого индивидуального нуминозного опыта. В данном случае мы имеем дело не с общиной верующих, а с общиной знающих, или общиной, состоящей из личностей, каждая из которых — носитель живого опыта Самости.
Несмотря на то что Юнг вполне определенно заявлял, что обращается к тем, для кого Бог мертв, он также обращает внимание и на то, что тема смерти Бога является частью христианского мифа. «Сам Христос являет собой типичный пример умирающего и самотрансформирующегося Бога» и. Христос умер, но его не оказалось в могиле. «Что вы ищете живого среди мертвых? Его здесь нет: Он воскрес» (Лк. 24:5—6). Юнг пишет:
Миф говорит нам, что его нельзя было найти там, куда положили его тело. «Тело» означает в данном случае внешнюю, видимую форму, некогда бывшую, но недолговечную оправу высшей ценности. Далее миф говорит, что эта ценность чудесным образом воскресла, преобразилась. Это похоже на чудо, потому что когда ценность исчезает, всегда складывается впечатление, что она утрачена навсегда. Поэтому никто не может предположить, что она может вернуться. Трехдневное нисхождение в ад описывает погружение исчезнувшей ценности в бессознательное, где, благодаря ее победе над силою тьмы, она устанавливает новый порядок и затем снова возносится на небо, то есть достигает высшей ясности сознания. То обстоятельство, что Воскресшего узрели лишь немногие, свидетельствует о том, что акт узнания и признания трансформировавшейся ценности сопряжен с немалыми трудностями 12.
1' Jung, «Psychology and Religion», in Psychology and Religion, CW 11, par. 146. 12 Ibid., par. 149.
В «Ответе Иову» Юнг превращает фундаментальный миф западной души в объект самого пристального и осознанного исследования. Он воспринимает религиозную образность как психическую реальность и прослеживает развитие глубокого смысла образа от начала до конца. Он был первым, кто решился на подобное. Юнг писал:
Удивительно, сколь мало люди размышляют о нуминозных предметах и стремятся согласовать их со своими сознательными представлениями; каких громадных усилий требует такое предприятие, раз уж мы на него отважились. Нуминозность предмета затрудняет интеллектуальный подход к нему, поскольку в процесс размышления постоянно вмешиваются аффекты. Человеку свойственно принимать и ту, и другую сторону...13
Если человек религиозен, то он боится признаться себе в бессознательных сомнениях. Если он равнодушен к религии, то ему будет неприятно признаться себе в том, что он ощущает духовную пустоту. Вот два наиболее характерных источника обиды, возникающей у людей при чтении «Ответа Иову». Их оскорбляет или то, что Юнг в такой возмутительной форме пишет о Яхве — в полном противоречии с тем догматическим образом Бога, в который они веруют, или, напротив, то, что Юнг с такой серьезностью относится к примитивному, антропоморфическому образу Бога, который давно уже не вызывает доверия у рационально мыслящего человека. Рискну утверждать, что любой человек при первом знакомстве с «Ответом Иову» будет до известной степени оскорблен — по первой или по второй причине; не исключено, что и по обеим причинам.
Всякий, кого глубоко оскорбил «Ответ Иову», не захочет продолжать знакомство с этой книгой. По-своему это верно: ведь что полезно одному, то вредно другому. Тем не менее если мы задумаемся над тем, почему у столь мудрого и одаренного человека, как Юнг, возникли такие странные идеи, то, вполне вероятно, размышление приведет нас к открытию психической реальности. «Большинство людей не замечает или, похоже, просто не способно понять, что психическое для меня реально» !4. В этом суть проблемы. Реальность психического открыли только в нашем веке, и пока лишь очень немногие отдают себе в этом отчет. «Ответ Иову» возник благодаря глубокому осознанию реальности психического.
13 Jung, Answer to Job, par.735. Ответ Иову, с. 213.
14 Ibid., par. 751. Там же с. 226.
Наряду с личным анализом серьезное изучение «Ответа Иову» и других работ Юнга является лучшим способом, позволяющим открыть для себя реальность психического. В начале «Ответа Иову» Юнг пишет:
Я счел своим долгом рассмотреть проблему [Иова] в комплексе и отдал предпочтение описанию своего личного опыта, увлекшись субъективными эмоциями. Я намеренно избрал такую форму, поскольку не хотел, чтобы у читателя возникло впечатление, будто я собираюсь возвестить ему некую «вечную истину». Эта книга не претендует на многое; это лишь вопрошающий голос отдельного человека 15.
По существу, Юнг возвещает именно вечную истину, и я думаю, что он понимал это. Процитированное выше заявление свидетельствует лишь о том, что перед нами мудрый и неторопливый человек, знающий, как приблизиться к нуминозному и как следует говорить об этом. «Ответ Иову» — это психологический комментарий ко всему иудейскому и христианскому мифу, дошедшему до нас благодаря Ветхому и Новому Заветам. Библия имеет в высшей степени нуминозное архетипическое содержание, которое при определенных условиях может оказаться небезопасным. Оно сравнительно безопасно лишь в том случае, если человек существует как бы вне своей уникальной индивидуальной целостности. Этим и объясняются заявления Юнга во вступительной главе, равно как и очень личный, субъективный подход, которым он руководствуется на всем протяжении «Ответа Иову». По существу, этой книгой Юнг являет пример того, как следует обращаться с бессознательным: энергично, напрягая силу ума и сердца.
Библия опасна лишь для того, кто отдает себе отчет в существовании психической реальности, но не для религиозного ортодокса, поскольку в этом случае могучие архетипические образы, подобно диким зверям, надежно заключены в клетку церковного вероучения. Библия не таит в себе опасности, если подходить к ней с рациональными, интеллектуальными мерками, наподобие тех, которыми пользуются исследователи Библии. В известном смысле, это то же самое, что изучать Африку и ее животный мир по картинкам в книге. Но если человек открыт бессознательному и психической реальности, изучение библии будет для него равносильно участию в настоящем африканском сафари.