В образе Рахметова, автор во - первых, показывает процесс становления революционера, расчленяя жизненный путь Рахметова на три стадии: теоретическая подготовка, практическое приобщение к жизни народа и переход к профессиональной революционной деятельности.
Во - вторых, на всех этапах своей жизни Рахметов действует с полной самоотдачей, с абсолютным напряжением духовных и физических сил. Он проходит поистине богатырскую закалку и в умственных занятиях, и в практической жизни, где в течение нескольких лет исполняет тяжелую физическую работу, закаляет себя физической работой, ведет самый суровый образ жизни. Он наблюдает жизнь людей не со стороны, он сам работает пахарем, плотником, бурлаком.
Чернышевский сознательно преувеличивает спартанские, аскетические начала в поведении своего главного героя, дабы подчеркнуть, что - это, человек идеи в самом высоком смысле этого слова. Мечта о революции для этого человека 'особой породы' была руководством к действию и ориентиром всей его личной жизни. Поэтому, в романе Рахметов является рыцарем без страха и упрека, с непреклонной волей к борьбе, с нравственными идеалами, благородством человека, который выкован из стали. Но, при этом 'человек, очень, замечательной, глубокой учености'. Таких людей, как он, немного: 'Я встретил, - замечает Чернышевский, - до сих пор только восемь образцов этой породы (в том числе двух женщин)'. В связи с этим, Чернышевский сознательно преувеличивает спартанские, аскетические начала в поведении своего героя. Ведь, нелегок путь, по которому он идет, но он богат и определёнными радостями. 'Мы требуем для людей полного наслаждения жизнью, мы должны своею жизнью свидетельствовать, что мы требуем этого не для удовлетворения своим личным страстям, не для себя лично, а для человека вообще, что мы говорим только по принципу, а не по пристрастию, по убеждению, а не по личной надобности'.
Понимая то, что сила вождя революции зависит от близости к народу, Рахметов создал себе лучшие условия для личного изучения жизни трудящихся. Для этого он пешком исходил всю Россию, был пильщиков, дровосек, каменщики, вместе с бродягами тянул баржи по Волге, а также спал на гвоздях и отказывался от хорошей пищи, хотя и мог себе, это позволить. Он заранее закаляет свою волю и тело, приучает себя переносить физические страдания, отказывается от всякой роскоши, ведёт жизнь аскета. Но рахметовский аскетизм, нельзя путать с так называемой 'жертвенностью' или простым самоограничением. Он принадлежит к той породе людей, для которых великое общее дело исторического масштаба и значимости стало высшей потребностью, высшим смыслом существования. В отказе Рахметова от любви не чувствуется никакого признака сожаления, ибо рахметовский 'разумный эгоизм', намного масштабнее и полнее обычного эгоизма обычных людей. 'Нет, нужно личное дело, необходимое дело, от которого зависела бы собственная жизнь, которое... для всей моей судьбы было бы важнее всех моих увлечений страстью. Как отмечает по этому поводу автор: 'У него, дел была бездна, и все дела, не касавшиеся лично до него; личных дел у него не было, это все знали'
Постоянно, расширяет свой интеллект, но при этом читает далеко не всё. Чернышевский писал об этом, следующее: 'Читает Рахметов только 'самобытные' сочинения, и это потому, что, по его мнению, 'по каждому предмету капитальных сочинений очень немного; во всех остальных только повторяется, разжижается, портится то, что всё гораздо полнее и яснее заключено в этих немногих сочинениях. Надобно читать только их; всякое другое чтение - только напрасная трата времени'.
Понимая, что сила вождя - в его знании жизни и людей, близости к народу, Рахметов пристально изучает жизнь трудящихся. Пешком исколесил он всю Россию, был дровосеком, пильщиком, каменотёсом, вместе с бурлаками тянул лямку на Волге.
В повседневной жизни Рахметов, отличается редкой трудоспособностью: 'Он успевал делать страшно много, потому что и в распоряжении временем положил на себя точно такое же обуздание прихотей, как и в материальных вещах. Ни четверти часа в месяц не пропадало у него на развлечение, отдыха ему не было нужно'. Рахметов успевает за день сделать чрезвычайно много, так как умеет рационально распоряжаться временем, не тратя его ни на чтение второстепенных книг, ни на проведение второстепенных дел. Занятия его разнообразны, и смена их является для Рахметова отдыхом.
Он, кажется человеком суровым и угрюмым. Да, Рахметов не только суровый человек, но и неразговорчив, 'феноменально груб', 'страшно резок', чаще выглядит 'мрачным чудовищем'. Но, при этом, внутри, он деликатный, милый, веселый, нежный и добрый человек. Сам он об этом говорил так: 'Видишь невесёлые вещи, как же тут не будешь мрачным чудовищем'. Но суровость его только внешняя: 'При всей своей феноменальной грубости он был, в сущности, очень деликатен', - замечает Чернышевский. 'Какой это нежный и добрый человек', - думает о нём Вера Павловна.
Рахметов, вовсе не фанатик, как это не раз пытались и до сих пор пытаются представить идеологические враги Чернышевского. Фанатизм слеп - и его не сложно одурачить; он предельно напряжен - значит, найди у него критическую точку, и он сломается от легкого удара. Рахметов - Идеалист. А Идеалиста победить невозможно. Его можно только убить.
На примере Рахметова автор показывает, что основа морали сверхчеловека по Чернышевскому принцип 'разумного эгоизма'. Раскрывая понятия 'разумного эгоизма' и 'разумного эгоиста', Чернышевский писал следующее: 'При внимательном исследовании побуждений, руководящих людьми, оказывается, что все деле, хорошие и плохие, благородные или низкие, геройские или малодушные, происходят во всех людях из одного источника: человек поступает так, как приятнее ему поступать, руководствуется расчётом, велящим отказываться от меньшей выгоды для получения выгоды большей. Конечно, этой одинаковостью причины, из которой происходят дурные и хорошие дела, вовсе не уменьшается разница между ними'.
А вот как объяснял отличие 'разумного эгоизма' Чернышевского от обычного эгоизма А. В. Луначарский: 'Чернышевский рассуждал приблизительно так: новый человек, революционный демократ и социалист - разумный человек и совершенно свободен. Он не признаёт над собой бога и долга. Он сам себе верховный трибунал. Если он пойдёт на величайший риск и даже гибель ради будущего своего народа, то он при этом всё-таки поступает как эгоист, говоря: 'Я не корчу из себя святого подвижника или героя. Я сделал это потому, что всякий другой поступок причинил бы мне страдания, а этот причиняет мне радость, даже если при этом разрушает жизнь''. А, вот, как похоже, об этом же писал об этом Ницше: 'Любовь к ближнему, жизнь для других и другого может быть охранительной мерой для сохранения самой твёрдой любви к себе. Это исключительный случай, когда я против своих правил и убеждений становлюсь на сторону 'бескорыстных инстинктов': они служат здесь эгоизму и воспитанию своего 'Я''.
В Европе понятие Сверхчеловека ввёл Ницше, в своей книге 'Так говорил Заратустра' . В этой книге рассматривая европейскую версию научного коммунизма, созданную Марксом и Энгельсом Ницше подверг резкой критике присущие марксистской версии научного коммунизма потребительско - мещанские черты. Членов марксистской версии коммунистического общества Ницше называл 'последними людьми': 'Смотрите! Я показываю вам последнего человека. Земля стала маленькой, и по ней скачет последний человек, который всё делает малым. Род его неистребим, как род земляной блохи. Последний человек живёт дольше всех. 'Мы нашли своё счастье', - говорят последние люди и моргают. Они покинули страны, где было холодно жить: ибо им нужна теплота. Они любят соседа и трутся около него, ибо нуждаются в тепле. Быть больным и недоверчивым считается у них грехом: ходят осмотрительно. Дурак тот, кто ещё спотыкается о камни или о людей! Иногда им нужно немного яду; он вызывает приятные сны. И, в конце концов, много яду для приятной смерти. Ещё они работают, потому что работа - забава. Но заботятся о том, чтобы эта забава их не утомляла. Нет больше бедных и богатых. И то, и другое слишком затруднительно. Кто ещё хочет управлять? Кто ещё повинуется? И то и другое слишком затруднительно. Ни одного пастыря, одно только стадо. Каждый стремится к равенству, все равны: кто чувствует не так, тот добровольно идёт в сумасшедший дом. 'Прежде мир был безумным', - говорят лучшие и моргают. Умны и знают, что произошло: поэтому без конца смеются. Ещё происходят ссоры, но вскоре наступает примирение - иначе это вредно желудку. У них есть маленькая забава для дня и маленькая забава для ночи: но они чтят здоровье. 'Мы нашли счастье', - говорят последние люди и моргают. Здесь кончилась первая речь Заратустры, которую также называют предисловием: ибо на этом месте он был прерван криком и восторгом толпы. 'Дай нам этого последнего человека, о Заратустра!' - так восклицали они - 'Преврати нас в этих последних людей! Мы оставляем тебе сверхчеловека!'
