Вечером же, само собой разумеется, были шашлыки, песни под гитару и аплодисменты многочисленным комарам под кровом нашей жалкой хибары:
Куда и вы вполне можете отправиться следующим летом, если хотите увидеть вот это:
В любом случае — теперь вы знаете, куда приезжать ко мне на могилку!;-)))
#
"Осторожно, злой писатель!!!":-))
Уважаемые литераторы!!!
Заклинаю вас — не присылайте своих бессмертных произведений на рецензию писателям!
Во-первых, писатели в этом плане ничем не лучше, а то и хуже нормальных людей, т. к. привыкли искать в текстах исключительно недостатки! Для оценки ваших нетленных произведений существуют издательства и редакции журналов, которые честно и беспристрастно это сделают. На худой конец — хорошие знакомые, а не совершенно посторонние циничные тетки вроде меня.
Во-вторых, после прочтения письма: "Вы мой любимый писатель, а я вот тоже хочу стать писателем, так не могли бы вы поспособствовать…" появлется мерзкое чувство, что тебя нагло используют. Ибо если я не поспособствую, то меня обвинят в мании величия. Если я обругаю, на меня обидятся ("а я-то ее, заразу, читал!"). Что остается? Правильно. Оно вам надо?!
Конечно, совсем другое дело, если оного писателя вы знаете лично или успели приручить парой-тройкой хвалебных писем. Он не заподозрит подвоха и честно (даже с удовольствием) пролопатит ваш текст. Но таких предусмотрительных литераторов, увы, мало. Так что на антиозверин уходит половина зарплаты.
А в — третьих… Вы бы видели, КАК они их читают!!!
(Свернуть)
"Уважаемый Василий" — тоскливо выбила я. — "Мне очень понравилось ваше произведение…"
— Гы-гы-гы, — сказала Катька за моим плечом таким гнусным голосом, что не знаю как Василию, а мне стало очень не по себе. Но заставить себя взяться за 100-страничный опус Василия дома я не смогля и малодушно притащила его на работу, где читается даже Донцова. Которая по сравнению с данным Василием казалась Достоевским.
"Но, по моему сугубо личному и ни на что не претендующиему мнению…"
— "Большей ерунды я в своей жизни не читала"! — безаппеляционно припечатала коллега.
— Катька, ну нельзя же так! — возмутилась я. — Человек, может, писал, старался… И вообще, не могу же я его так прямо… раскритиковать! Я же типа авторитет, должна соостветствовать!
— Ну хорошо, — смягчилась Катька. — Напиши: "Большей ерунды моя коллега в жизни не читала, а мне так даже очень ничего, я сама такое каждый день пишу…"
— Ты что, и меня так за моей спиной критикуешь? — возопила я.
— Конечно, — невозмутимо ответстовала эта гнусная баба. — Вас, графоманов, вообще давно отстреливать пора!
Котяка ловко, ибо привычно, увернулась от занесенно мною клавы и замаячила за другим моим плечом. К ней присоединилась еще одна моя коллега, Надя, привлеченная нездоровыми катькиными гоготами. Надя вчиталась, поперхнулась бутербродом и в ужасе вытаращила глаза, не веря, что комп такое стерпел и не разлетелся на запчасти.
— Что это?! — дрожащим голосом прохрипела она.
— Олькины поклонники ей опусы свои на рецензию шлют! — беззаботно брякнула Катька. — Извращенцы. Какой писатель, такие и читатели!
Надя подумала и с высоты своего второго психологического образования авторитетно заявила:
— По-моему, у него произошло какое-то горе! Не может нормальный человек такое написать!
— Я же говорю, — подхватила Катька. — Все писатели — больные на голову! Других туда не берут! Ты бы видела, какой ей приз на конвенте вручили! Меч, чтобы она харакири себе сделала и избавила литературу от своего присутствия!
— Девчонки, прекратите! — простонала я. — Мне же рецензию надо писать!
— Пошли его на хрен, — дружески посоветовала Калька. — Вместе с его бесценным произведением!
— Не могу, я же, в отличие от некоторых, тактичная и воспитанная!
— Ну тогда на фиг, — смягчилась Катька. — И "пожалуйста" добавь.
Я заскрипела зубами, но, поскольку над моим плечом висела не только Катька, но и ее кружка с горячим чаем, боевых действий предпринимать не стала.
"Вашему произведению необходима некоторая доработка…".
— Ага, — поддакнула Катька, хлюпая чаем. — Печка. Как у Гоголя со вторым томом "Мертвых душ". Все знают, что он их написал, но никто не догадывается, какой это был бред, и теперь сокрушаются, что лишились величайшего шедевра всех времен и народов!
"Я бы посоветовала вам несколько оживить действие"…
— Да, — радостно хрюкнула Надя. — Мозгов на стенку побольше! Поразмашистее! А то что-то они у него до потолка не долетают, непорядок!
— Я вообще ненавижу боевую фантастику… — простонала я. — А эта к тому же худший ее образец!
— Ну так и напиши! — подбодрила меня Катька. — Нечего их жалеть, а то он тебе завтра вторую часть в трех томах пришлет!
Я застонала, вспомнив первую в двух.
— Давай я за тебя напишу! — сжалилась "добрая" коллега. — После моей рецензии он вообще навсегда от словесного поноса закодируется!
— После тебя у него обычный откроется! — разозлилась я. — И вообще, вали отсюда, не отвлекай великую меня! Может, из этого графом… литератора писатель почище Стругацких выйдет!
— Или похуже тебя, — вздохнула Катька.
…сегодня слила почту и обнаружила "второй том" на 10 а.л.
Ну почему, почему я никогда не слушаю добрых советов?????
#
Откровения любимой коллеги:-)))
Кто там хотел узнать, как коллеги по лабе относятся к великой мне и моему бессмертному творчеству????
(Свернуть)
МАНИЯ ВЕЛИЧИЯ
История эта началась с того, что наша злокозненная Олька подкинула родной лаборатории очередную подлянку, а именно — стала великой писательницей. Бессмертное произведение представляло собой книжечку веселенькой расцветочки (рыжая лохматая тетка в обнимку с голубоватого вида парнишей, прическа которого являлась прямой рекламой осветлителя фирмы «Лонда», и помесью макаки с нашим замом по АХЧ на сиреневом фоне — уж на что я поклонница импрессионизма, и то содрогнулась) тиражом аж в 10 тыщ экземпляров! Это при том, что максимальный тираж, который поимела Наташа после нескольких лет тяжкого труда на благо науки — 50 убогих копий автореферата диссертации, на обложке которого сиротливо чернело предписанное ВАКом название научного труда и ФИО автора. Мысленно представив себе обложку Наташиного диссера в исполнении художника-оформителя Олькиного опуса, я содрогнулась вторично. Проклятое воображение, которое вечно включалось в самый неподходящий момент, живо нарисовало мне огромную чашку Петри цвета фуксии, из которой злобно улыбалась вооруженная гигантской многоканальной пипеткой клостридия веселой зелененькой расцветочки (любимый Наташкин микроб), в то время как Наташка в белом халате охаживала эту самую клостридию по жгутикам посредством анаэростата. Представив себе реакцию престарелых академиков в ученом совете на столь вольную интерпретацию темы диссера, я содрогнулась в третий раз. Олька тем временем горделиво прошлась по лаборатории, картинно замерла у компа и вопросила:
— Ну как, хороша?
— Охрененно хороша! Ваш художник — мужик с отменным чувством стиля… — прошептала я, отгоняя видение Наташи, стоящей над бездыханным телом академика.
— Во-первых, я не об обложке, а о себе, а во-вторых, откуда ты знаешь, что художник — мужик? — обиделась Олька.
— Потому что дальтонизмом страдают в основном мужики! — мрачно отрезала я.
— А по-моему, очень даже прикольно… Опять же, видно издали… — поспешила на помощь Ольке Таня.
— Ну все, теперь давай, начинай клепать каждый месяц по книжке, как Донцова! Бросишь нашу богадельню, сменишь мужа на крашеного блондина, а кошку — на персидского кота, короче, заживешь как нормальный человек, — посоветовала философски настроенная Наташа.
