– Я знаю, ба. Но легче от этого не становится. Мне очень нужна поддержка.
– Ты точно уверена, что этот парень, Ваня, не заслуживает обвинения? Он ведь троих зверски избил! Может, ты испугалась и перепутала?
Несколько минут копаюсь на балконе в поисках прочной вещевой сумки, и укладываю туда коробки с подарками-взятками. Куда и кому же их возвращать? В любом случае дома оставлять нельзя, поэтому волоку добро на работу и прячу в шкаф своего кабинета под плакаты с теоремами для девятого класса. У меня впереди полдня, чтобы придумать выход из ситуации. Придумать, кому возвращать взятку, которую брать не намерена ни при каких обстоятельствах.
Не могу я счастливая отдыхать под пальмой, листая пальчиком странички в новом телефоне, не думая о том, что предала парня. Возможно, последнего хорошего парня на этой планете. Предала столь страшным образом. Сможет ли он после этого еще когда-нибудь поверить женщине? Захочет ли помогать тем, кто попал в беду? Разочаруется? Очень страшно от мысли, что хороший человек из-за меня может озлобиться и стать плохим.
Не нужны мне их деньги и подарки! Руки-ноги имеются, сама заработаю. Будут родным и море, и ремонт. Не переломлюсь и смогу найти другой способ помочь, кроме как оклеветать хорошего человека. Придя к этой мысли, я начинаю чувствовать себя лучше.
Хотя бы примерный план в голове составлен, буду придерживаться его. В этом году мне дали неплохую нагрузку на работе, нахватаю репетиторство по подготовке к ЕГЭ. Кстати, если я решусь и уеду с Ваней в большой город (если он еще позовет меня и поможет в первое время, конечно), то передо мной откроются десятки новых возможностей. И зарплата в Крае приятнее, и допзанятия с детьми оцениваются выше. Одна моя подруга берет в час полторы тысячи рублей, в нашем-то городе триста – это потолок, это для учителей со стажем. Ко мне и за двести идти не хотят пока. Всё это будет, стоит только решиться. Как же сильно меня тяготит мой возраст, для реализации задуманного не хватает всего-то пятилетки опыта за плечами. Сижу за столом и страстно мечтаю о своем тридцатилетии.
Чешутся руки поскорее начать действовать, я едва сдерживаюсь, чтобы не разместить свое предложение на hh. Если только Ваня мне поможет…
В дверь стучатся, и когда в кабинет заходит мой новый знакомый за пятьдесят в черном костюме, я практически не удивляюсь и не пугаюсь. Высокий взрослый влиятельный мужчина, и наедине с ним некомфортно, но в моем распоряжении были целые сутки, чтобы подготовиться к разговору, настроиться. Подобрать слова. Эффекта внезапности и неожиданности у него в запасе больше нет. А уж после ночи в темном туалете мне никакое моральное давление не страшно.
Я практически ждала этого человека. Нахожу в себе силы улыбнуться и жестом пригласить зайти, хотя мое гостеприимство никому не нужно, он и так уже посреди кабинета. Дверь за собой не забыл закрыть плотно, машинально я бросаю взгляд на ножницы и степлер в органайзере на столе. Вряд ли нападет, но хочется придумать, чем в случае угрозы обороняться.
Он присаживается на парту напротив моего стола.
– Юлия Сергеевна, добрый день. Зачем вы в прошлый раз сбежали? Испугались, что ли?
– Извините, но после недавних событий незнакомцы меня пугают. А я по-прежнему не знаю, кто вы.
– Меня зовут Василий Васильевич, и я приехал, чтобы помочь вам.
– Помочь? О, мне не нужна ничья помощь, поверьте, – я практически радостно соскакиваю со стула и быстрым шагом подхожу к шкафу. Сердце колотится, но игнорирую волнение. Достаю свою вещевую сумку в клеточку и бухаю ее перед гостем на парту: – Вот, я полагаю, это ваше. Спасибо, мы не нуждаемся. И вообще не любим фирму «Эппл».
Он бросает быстрый взгляд на пакет, и, не делая попыток заглянуть в него, улыбается. Значит, я права и подарки от него. От отвращения передергивает.
– Берите, берите. Я надеюсь, что мой ответ очевиден. Мне не о чем с вами разговаривать, заявление я ни менять, ни забирать не планирую. Мне даже не интересно, кто из троих ублюдков ваш сын. Мне очень жаль вам говорить такое, но вы вырастили и воспитали полного говнюка.
На мгновение в его глазах вспыхивает гнев, но Василий его быстро гасит и тяжело вздыхает. Потирает лицо, затем великодушно разрешает мне присесть на стул в моем собственном кабинете. Я краснею от негодования, но исполняю.
Он говорит тихо, приходится податься вперед, чтобы расслышать.
– Юля, девочка моя, мне очень-очень жаль тебя. Сам воспитываю чудесную дочку, кстати, тоже Юлю, и прекрасно понимаю, каково тебе и твоим родителям. Более того, я думал – лично прибью поганца, но что с ним сделаешь, молодой еще, ветер в голове. А родную кровь не бросишь. Ведомый парень. Он не плохой, поверь человеку, который его вырастил. Хороший, но поддающийся влиянию. Сам он бы никогда не додумался до подобного, но сказали «пошли» – вот он и пошел.
– Который из них? – перебиваю довольно грубо.
– Которого вырубили ударом ноги, у него сотрясение и трещина в черепе.
Получается – тот, кто душил меня.
– Простите, но нисколько не жалко.
– Он заслужил… урок. Частично. Но… с него этого хватит, он уже трижды обос*ался, от страха, как в СИЗО вчера увезли, поверьте. На всю жизнь запомнит это время, не меньше вас. Связался с бандитом, вот и результат. Тот, что старший у них, долго на воле не продержится, но, Юлечка, уясни себе вот что. Этот конфликт мы замнем.
Чувствую, что бледнею, кровь отливает от лица, его даже покалывает. Смотрю собеседнику в глаза, понимая, что он подавляет меня своей крупной фигурой, тоном, взглядом. Своей энергетикой.
– С вами, Юленька, или без вас – без разницы, – говорит спокойным, деловым тоном, от которого я леденею. – Если без вас, то вы пойдете по статье 306 УК РФ «Заведомо ложный донос», потеряете профессию, попадете на деньги, а может и свободы лишитесь. Все же клевета серьезная, не в куклы играем. Но вы ведь умная девочка, примете правильное решение. Эти подарки оставьте себе в качестве аванса и моральной компенсации. Повторяю, что не одобряю поступка сына, и сам лично вправлял и еще буду вправлять ему мозги на эту тему. Вокруг столько готовых абсолютно на все женщин, стоит пальцами щелкнуть… Дурень он, пока не осознал своих возможностей. А вы проявите милосердие, – я вздрагиваю от этого слова, – дайте парням шанс начать жить заново, не ставьте на них кресты. И я даю вам слово, никто из них больше черту не переступит.
– А что будет с Ваней? Мм, Иваном…
– Иваном Роминским? – он закидывает ногу на ногу и говорит отстраненно, как будто нас обоих дело парня не касается. – Он нанес серьезные травмы, не знаю, что там решит прокурор. Чуть не поубивал ребят. Посидит, подумает. Научится силы рассчитывать. Про него можно забыть лет на двенадцать.
Я соскакиваю с места и пораженно взмахиваю руками.
– Поубивал?! Да они корчились и силились подняться с четверенек, когда мы уходили, а третий вообще сбежал! Живее всех живых! Ваня был один против троих! Без оружия!
– Со спортсменов спроса больше, – равнодушно пожимает плечами. – Твои родители объясняли, что нужно сделать? Едем прямо сейчас. А если скажешь, что в последнее время у вас с Роминским состоялся сексуальный контакт, я удвою вознаграждение. Сделаем повторную экспертизу, найдем его ДНК, и все сойдется идеально.
– Вы хотите повесить изнасилование на Ваню? – голос будто не мой, тонкий, писклявый.
– Контакт ведь был? Даже не сомневаюсь почему-то в этом.
– Уйдите, пожалуйста, и заберите свой мешок.
– Юля, не будь идиоткой, – он тоже поднимается. – Его в любом случае закроют надолго, с твоими показаниями или без, просто в худшем случае он утянет тебя следом. Я виделся с твоим отцом, он все понял, и мы договорились. По молодости юнцы и не такое творят, все через это проходят. Потом вырастают и становятся идеальными семьянинами. Ты можешь выйти из ситуации в выигрыше, а можешь настроить всех против себя.
– Спасибо за предложение, а теперь убирайтесь.
