За моей спиной фонари и лабиринты следов, уходящих в ночь. Я вижу Сны, которых нет. И людей, которых быть не может. Я преследователь и охотник. Это моя работа, нанимая на которую, никто не спросил моего согласия и не подписал со мной договора. Можно сказать, она досталась мне по завещанию. По велению судьбы, чистой случайности или по выбору: смерть или ЭТО. Меня ни о чем не спрашивают. Я делаю то, что должен делать, я не задаю риторических вопросов, потому что давно вызубрил все ответы наизусть.

Но все-таки: что случится, если те, кого я гоню, и я однажды поменяемся местами?..

Посвящается любимому городу.

Внутри себя я всегда где-то рядом...

                                                         ЛОВЦЫ СНОВ

                                                                        Любовь - это самое чистое и правильное,

                                                                        что есть в мире...

                                                                                                                       - Новое Правило.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. "Whispers in the dark"; Антон, Отдел Снов.

Все локации моих дежурств похожи одни на другие, и я не понимаю, в чем их смысл, и, наверное, никогда не пойму...

Здание городского Дома Культуры - возвышается над площадью большой квадратной скобкой, обнимая ее по краям... празднично украшенная елка у зимних домиков предновогодней ярмарки... утопленный в низину парк поодаль, освещенный вереницей круглых фонарей, прорезавших ночь лучами неподвижного света... дуга моста, перекинутая через мелководное озеро, где летом часто плавают лодочки с влюбленными парами... ряды магазинных лавочек с горящими яркими огнями витринами... автобусная остановка с занесенным снегом рекламным щитом и толпы запакованных в цветастые куртки и пуховики людей с устало-возбужденными улыбками на лице - несут в охапках праздничные пакеты и коробки с подарками близким...

Я поднимаю глаза, запрокидываясь вверх, так, что едва не ведет в сторону на скользкой тропинке, проложенной вереницами магазинных паломников. Низкое небо, влажным полотном провисшее над головой, кажется напитавшимся вином и вишневым соком. Влажные облака наслоились на него по краям, слившись с крышами серых домов вокруг, а центр багровым шелком загазованного воздуха неподвижно пульсирует в глубине, неуловимо перетекая из одной неразличимой формы в другую. 

Оттуда, из самого нутра пронзительного водоворота, беспрерывно сыплется на город мелкая снежная крупа - манные хлопья, размоченные дождем, падающие торопливо и совсем не грациозно. 

Белая россыпь сверкающим бисером разлетается на асфальт и мостовые, чтобы, едва укрыв их тонким слоем пудры, растаять, растоптанной, под ногами спешащих прохожих. 

А Дворец Культуры в стороне действительно похож сейчас на дворец - или на один из тех сказочных подсвеченных домиков с горящими окнами, которые любят ставить под праздничную елку или вместо украшения для стола. Светомузыка блуждает огнями по освещенными прожекторами фасадам, играясь в подступающей темноте, похожей на бархат, расцветает и меняет оттенок, никак не в состоянии определиться, какой именно должна быть. Рядом, возле высокого помоста, обозначающего передвижную сцену, уже вовсю идет какая-то оживленно-праздничная возня по подготовке к очередному парадному предновогоднему концерту. Руководитель в ярко-оранжевой куртке беспокойно мечется вокруг, неслышно ругаясь и отсылая всех быстрее укрывать рабочую аппаратуру от дождя. 

Группа каких-то активистов, с флажками наперевес и в одинаково красных шарфах и шапках, вопреки погодным условиям, оживленно возится и танцует с детьми под раскидистым праздничным деревом в центре площади. Возле лавок выходной ярмарки, невзирая на вечерний час, кучками собирается, перебегая от навеса к навесу, цветной народ. 

В толкотне снег смешивается неразличимой размокшей жижей, но по сторонам от нее, растекаясь по дорожкам и закоулкам более тихих перекрестков, отчетливо видны припорошенные черные отпечатки ботинок. 

"Если попробовать разобраться, то путь, наверное, каждого человека в городе можно различить сейчас по оставленным следам. Пока они не растаяли совсем... Если так пойдет и дальше, то к завтрашнему утру город окажется затоплен талой водой. И не спасут даже выпавшие накануне сугробы..."

Я вклеиваюсь в раздумья, словно вишни в сладостную липкую патоку, безучастно петляя протоптанным путем вокруг площади.

Музыка... В воздухе, пропитавшемся детским ожиданием праздника и волшебства, столько сказки, что кажется, будто где-то и в самом деле звенят колокольчики, отбивая переливчато-звонкое и всем известное "Джингл Беллз". Или то музыка у меня в голове...

Внимательно и устало оглядываю разряженные ряды, слегка искаженные бликующими от фонарей и фонариков линзами: наша деятельность обязывает нас носить темные очки в любое время года - Снам нельзя смотреть в глаза, они через них действуют. Остекленевшим взглядом немой игрушки: неподвижным, красноречивым, распахнуто-печальным, наивным. Вот только все это - всего лишь маска. Прикрытие. Можно попасться. Можно поверить. Можно отпустить, и одному Лунному известно, что за дрянь тогда из этого выйдет. 

Люди, проходящие мимо, странно косятся в мою сторону и ускоряют шаг. Короткие перчатки с обрезанными пальцами не греют, хоть мне это и не сильно нужно. Ботинки причмокивают и шамкают по разбухшему снегу на тротуаре, мокрые снежинки дождем сыплются под капюшон и налипают на стекла, так, что через какое-то время, идя против ветра, я уже ничего не могу различить за бесформенной растаявшей мутью. 

Останавливаюсь, неумело обтирая и елозя ими по глянцевому подолу куртки, чтобы смазать воду, и только тогда, подняв глаза, замечаю Ее...

...Первородные Сновидения несложно отличить в толпе. Застывшие возле фонарных столбов, вывесок и цветастой рекламы фигуры, ловящие на себя скудный свет, смотрящие застывшими глазами вдаль. Люди обтекают их, как вода внезапное препятствие, не сбивая шага, и даже не видят их. Собственно, даже я порой различаю их в полумраке с трудом, хотя тренировался уже два года. 

На миг меня снова, как в первый раз, несколько лет назад, охватывает щемящий ужас, заставляющий на мгновение замереть на месте. Сзади кто-то тут же налетает в спину, не заметив вынужденной остановки, и, бурча под нос, резво меняет курс, но я не обращаю внимания на это. 

Застывшая возле занесенной пластиковой коробки автобусной остановки фигура в светло-розовом пуховике стоит в двадцати шагах от меня - в задранной, чуть съехавшей набок шапке, по виду со спины - девушка. Не люблю я так. С девушками всегда сложней, сам не знаю, почему. 

Площадь окружена проезжими дорогами со всех трех свободных краев, минуя лишь подступы к культурному центру, и, чтобы добраться на сторону набережной и моста, нужно еще какое-то время топтаться возле пешеходного перехода. И все это время, пока иду, топчусь, жду и снова иду, меня гложет изнутри беспричинная боязнь. А еще надежда. Подхожу ближе, в душе все еще зыбко надеясь, что на этот раз повезет и все пройдет спокойно. Так тоже случается. Редко, но все же. Большинство, конечно, не верит ни единому слову, стараясь сбежать, предварительно закатив истерику. Мне их искренне жаль, но в Правилах все продумано пункт-по-пунктам. И для этого случая.

И обойти их нельзя. 

Я смотрю на девушку со стороны, нутром все еще упрямо сомневаясь в собственной правоте: мелкая, едва ли мне по плечо, в вязаной шапке с игривым помпончиком и пухлом светло-розовом пуховике с меховой оторочкой по капюшону. Длинные ресницы в ворсинках налипшего снега, розовые круглые пухлые щеки с румянцем и улыбка до ушей, счастливая. Ловит ртом снежинки, как маленькая, неподвижно глядя на проносящиеся в луче фонаря снежные искрящиеся снежные созвездия.