А затем владыка потянулся за демоническим клинком, и, представив, как Бар’нет утаскивает его душу в забвение, Эквис наконец-то выпустил чужака.

Ничего не сказав, Уликс схватил странника за плащ и вбил код на пульте у двери.

— Мы подождем, пока она снова тебя куда-нибудь не пошлет, — бросил Провозглашенный, когда лорд Хаоса исчез в вязкой темноте внутри.

На секунду даже чувства Уликса, хотя и привычные ко всему после столетий излишеств, подвели его. Он ничего не увидел в тенях. Касания бархатных портьер в проходе заставили его вздрогнуть. От тошнотворно-сладкого запаха прогорклых духов у воина защипало кожу. На мгновение показалось, что его сверхчувствительный слух уловил тишайшее пение, но оно исчезло, как только Уликс попытался сосредоточиться на нем. Чужак с завязанными глазами хранил молчание, но содрогался в хватке космодесантника.

Прорвавшись через последние занавеси, лорд Хаоса несколько раз моргнул от мерцающего сияния люмен-свечек. Оказалось, что он стоит в узком помещении с чисто подметенными плитами пола и нишами, вырезанными в каменных стенах по обеим сторонам. В тот же миг Уликс почувствовал, как исчезают боль и жестокая тоска, мучившие его больше трех столетий.

Сестра д’Фей ждала воина. Она сидела на краю одной из ниш — его ниши — но встала, когда космодесантник вошел.

— Я ждала тебя, младший братик, — сказала д’Фей, обнимая его. — Добро пожаловать домой.

— Я принес тебе подарок, — ответил Уликс, слегка вздрогнув, когда от касания сестры по его истерзанному телу разлилась спасительная бесчувственность.

— И большое тебе за это спасибо. Другие сестры заберут его, а ты иди ко мне, младший братик.

Воин словно в полусне увидел, что две девушки, облаченные в черное, как и д’Фей, уводят трясущегося странника. Впрочем, Уликс немедленно забыл о чужаке, стоило сестре взять его за руку и повести через общую спальню к знакомой нише. Присев там, она жестом пригласила космодесантника сделать то же самое.

— Хочешь, я снова спою тебе, Уликс? — ласково спросила д’Фей.

Обнаружив, что не в силах говорить, воин кивнул со слезами на глазах. Вновь улыбнувшись, сестра взяла его руку в свои и начала петь ему песнь для заблудших.

Прежде всего демоницы отрезали Хадрилю язык. Одна из них проглотила окровавленную мышцу, вторая сняла с глаз эльдар полоску черного шелка. Они не хотели, чтобы его крики мешали выступлению их госпожи.

И странник действительно закричал бы. На первый взгляд ему показалось, что зала вокруг вырезана из цельного блока многоцветных гемм: могучие колонны, мерцающие розовым и красным, поддерживали сводчатый потолок, который искрил фиолетовым и синим. Отсветы пламени из десятка жаровен завораживающе танцевали на неровных поверхностях.

Но Хадриль мгновенно понял, что перед ним не просто какая-то безвкусно роскошная отделка. Это помещение построили не из красивых стекляшек. Его возвели из путеводных камней. Десятки тысяч драгоценных вместилищ эльдарских душ были разбиты и расколоты, раскрошены, истолчены и сплавлены вместе, чтобы создать кощунственный храм создания, бывшего проклятием всей расы странника.

Демоницы ухмыльнулись немому отчаянию Хадриля, сверкнув заостренными зубами в сиянии раздробленных камней. Одна из них откинула его изодранный плащ, открыв собственное вместилище души эльдар, вставленное в нагрудник над солнечным сплетением. Язык чудища, пурпурный, жилистый и омерзительно длинный, метнулся вперед и облизнул янтарную поверхность драгоценности. Странника охватила неукротимая дрожь: он знал, что порождение варпа пробует на вкус его душу.

Пока демоница играла с пленником, её сестра схватила Хадриля изящными когтями за подбородок и нежно подняла ему голову, приглашая посмотреть точно в центр зала. Там находилось возвышение, тоже из разбитых камней, сложенных в форме нечистой руны Князя Наслаждений. На нем дремал проклятый воин мон-кей; несмотря на свои размеры, этот растленный зверь свернулся в позе эмбриона, опустив измученную, бесформенную голову на грудь твари, обнимавшей его. Странник вновь содрогнулся, разглядев это существо — огромное, змееподобное, бледное, как плоть разложившегося трупа. Его толстое, мясистое тело кольцами обвивалось вокруг пышно украшенной брони. Голову оно склонило к уху космодесантника, и эльдар видел, как между тонких губ создания мечется раздвоенный язык. То, что оно шипело, терялось в раздирающем душу ужасе этих покоев. Словно почувствовав взгляд Хальдира, демон слегка наклонил голову и посмотрел на него черным глазом с мигательной перепонкой, в котором поблескивало тошнотворное веселье.

С окровавленных губ пленника сорвался стон, вызванный нежданной вспышкой наслаждения в правом боку. Странник понял, что одна из демониц вонзила тонкий клинок между сочленений доспеха. Даже видя, как по ноге у него струится кровь, эльдар задыхался от неестественного удовольствия.

Вторая тварь прекратила пробовать жизненную суть Хадриля на вкус и, осторожно, но уверенно постучав клешней по гладкому путеводному камню, надавила на него. Тогда и началась боль.

Последним, что увидел странник, глядя над плечом демоницы, был лорд Хаоса. Белые кольца демона-змеи по-прежнему обвивали его, и, хотя глаза шумового десантника были закрыты, его лицо с неподвижными челюстями выражало то, что можно было назвать лишь чистым, спокойным удовлетворением.

Матиас чувствовал присутствие гостьи в спальне. Послушник точно знал, что она не приходит незваной, но Уликс продолжал приглашать её. Он умолял соседа прекратить, но, когда тот не послушал, Матиас не отважился рассказать об этом кому-нибудь ещё. Паренек был уверен, что она придет и за ним, скажи он хоть слово.

Мальчик не оборачивался: однажды он уже сделал эту ошибку. Хищный голод был таким же неизменным её спутником, как и свистящее шипение, от которого Уликс засыпал каждую ночь, а Матиас оставался на взводе и дрожал до первого удара колокола. Однажды он увидел гостью. И знал, что она делает сейчас.

Обвив кольцами тело Уликса, шипит ему в ухо песню, которую Матиас молился никогда не услышать.