– Сама не знаю, – пожала я плечами. – Но, похоже, наш сад решил нас удивить.

Никогда еще не было так легко на душе. Хотелось петь и танцевать. От наплыва чувств я громко чмокнула Олесю в щеку. От неожиданности и переполненности эмоциями та громко расхохоталась.

– Мамочки, куда я попала? – сквозь хохот проговорила она. – Это точно реальный мир? Не сказка? – Она внезапно перестала смеяться и уставилась на меня. – Слушай, а может это загробный мир?

Только этого нам не хватает – обоюдного помешательства.

– Олесь, не мели чепуху, – не очень уверенно произнесла я. – Какой еще загробный мир?

Сказать сказала, но уверенности в обратном не испытывала. Семена сомнения давали всходы в душе.

– Ладно, сейчас проверим, – деловито отозвалась Олеся. – Пошли одеваться и топаем в порт. По дороге сориентируемся.

Через несколько минут мы выходили из дома, экипированные для делового похода. По молчаливому согласию и я, и она облачились в шорты и футболки. В этот раз даже Олеся изменила привычке носить обувь на высоком каблуке, надела открытые танкетки на плоской подошве.

– Вернемся обратно, напомни, срезать эти дурацкие колючки, – чертыхнулась Олеся, продираясь сквозь заросли на тропинку, ведущую в город. – И нет! В раю не могут расти колючки, – повернулась она ко мне. – Мы все еще в реальном мире.

Я тоже склонялась к этой мысли, чувствуя, как нешуточно палит солнце, заставляя обливаться потом.

Выяснив у прохожего, в каком направлении порт, мы пошли той же дорогой, что и в день приезда, когда следовали за нотариусом. Проходя мимо конторы, вдруг вспомнили, что не знаем даже названия судна. Не зря, значит, пошли именно этой дорогой.

На входе поприветствовали того же дядьку, в том же кресле. Мне показалось, что даже напиток он пьет такой же. Видно, его дни подчинялись определенному ритуалу, с утра пораньше.

Нотариус разулыбался нам, как родным, разве что не бросился обниматься. Каково же было наше изумление, когда узнали, что корабль называется «Людмила»!

– Это в честь тебя, что ли? – недоуменно спросила Олеся.

– Представления не имею…

Я понимала, что понимать начинала все меньше, а загадок становилось все больше.

Порт встретил грохотом и суетой. Пожалуй, это было самое людное место в городе. Народ сновал туда-сюда, казалось, без всякой системы. Отовсюду слышались крики, кто-то ругался, кто-то смеялся, а я боялась оглохнуть от наплыва звуков после утреннего единения с природой.

– Так, здесь должна быть портовая столовая, – со знанием дела заявила Олеся. – У нас есть время на завтрак. Сейчас узнаю…

Она подошла к тучному мужчине в матросской тельняшке и завела светскую беседу, не забывая лучезарно улыбаться. Мужчина чуть не стек на асфальт, попав под власть ее очарования. Олеся задала ему несколько вопросов, получила эмоциональные многословные ответы. В заключение беседы, он долго целовал ее руку, пока она не вернулась ко мне довольная и раскрасневшаяся.

– Замечательный дядечка! – прокомментировала она. – Кстати, капитан. Ладно, потопали… Я все выяснила.

Примерно так я и представляла себе портовую столовую. Это даже постройкой нельзя было назвать. Небольшой одноэтажный домик, каменный, как и все на этом остове, от которого тянулся длинный навес. Под навесом ряды пластиковых столов с такими же стульями. Большое раздаточное окно и что-то наподобие школьной доски рядом на стене, где мелом написано меню на сегодня.

– Никто и не обещал, что это будет ресторан, – сказала Олеся, заметив скептическое выражение на моем лице. – Главное, чтобы нас тут накормили.

Мы подошли к окошку.

– Так, ты что будешь? – поинтересовалась Олеся, вчитываясь в меню. Как она там только что-то умудрялась прочесть, ума не прилагала. Закорючки с трудом можно было назвать буквами. – Я, пожалуй, ограничусь яйцами и сметаной. Хочется чего-то нашего, российского. Еще есть круасаны, блины и… что-то типа ягодного пирога, – догадалась пояснить она для отстающих, какой я чувствовала себя.

Яиц мне не хотелось, и я выбрала блины, тоже со сметаной. Запить решили сухим вином местного производства. У дородной итальянки, на раздаче, Олеся заодно поинтересовалась, где стоит «Людмила». Та показала куда-то себе за спину и много чего наговорила. Интересно, это язык такой, или жители острова отличаются многословностью?

– Это национальная черта итальянцев, – смеясь, пояснила Олеся, когда мы расположились за столом, и я озвучила вопрос.

Нечего удивительного, что подруга влюбилась в эту страну. Сама она любила поболтать и могла переговорить любого. Я же предпочитала слушать.

– Кстати, тут рядом палаточный городок беженцев, – с удовольствием уплетая крутое яйцо, поведала Олеся, – поэтому в порту плюнуть негде. Почти все беженцы крутятся тут же. И продолжают прибывать. Бедняги… местные жители их терпеть не могут.

Я понимала обе стороны. Островитян, жизнь которых в какой-то момент превратилась хаос, лишив привычного заработка, и бедняг, которые рискнули бросить все и пуститься на поиски лучшей жизни. Ни та, ни другая сторона не виноваты, что так сложилась ситуация, но обе они страдали и искали пути выхода из нее. Ничего удивительного, что настроение выливалось в недовольство. Человек всегда стремится к гармонии.

С завтраком мы расправились быстро и пустились на поиски корабля, который упорно ассоциировался у меня с «Алыми парусами».

Женщина с раздачи сказала, что шхуна стоит возле десятого пирса, и не ошиблась. Я сразу догадалась, что большая красная лодка и есть наш рыболовецкий корабль. Не зря у меня в голове удерживалась размытая алая картинка, смутный образ чего-то плавучего и красного. Как-то сразу картинка оформилась именно в эту лодку – достаточно новую и современную, с кучей приспособлений, совершенно незнакомых мне, но, по всей видимости, необходимых для выхода в море и ловли рыбы.

Мы подошли к мужчине в полосатой майке, который сидел на корточках и развязывал узлы веревки, крепящей лодку к пирсу. Он как раз распутал узел и поднялся во весь рост, собираясь закинуть веревку второму матросу, поджидающему на судне возле трапа. Олеся обратилась к нему с речью, а я занялась праздным разглядыванием. Собственно, не я одна. Мужчина, что находился на лодке, в свою очередь рассматривал меня. Как-то сразу на его смуглом лице заиграла хитрая улыбка. Он пригладил растрепавшиеся на ветру темно-русые волосы и подмигнул мне, улыбаясь все шире. При этом он вышел и встал перед трапом, чтобы я могла вволю насладиться его атлетической фигурой и развитой мускулатурой.

– Людмила? – поинтересовался он на чисто русском. Сказать, что я обалдела, не сказать ничего. Неужели он русский? – Я был близко знаком с вашим дедом и видел ваш портрет, – пояснил он, и я различила сильный акцент. Значит, все-таки, итальянец. – Идите сюда. – Он спустился по трапу и протянул мне руку.

Несколько секунд колебаний, и я приняла руку помощи и поднялась в лодку, пока Олеся продолжала беседовать со вторым матросом. Заметила, только, что тот снова закрепил лодку на пирсе. Видно, подруге удалось убедить его, что в море можно выйти позже, а перед этим нам нужно побеседовать с капитаном.

– Марко, – представился красавчик, не переставая с улыбкой рассматривать мое лицо.

Он решил пересчитать все мои веснушки? Я почувствовала, как непроизвольно краснею. Не привыкла становиться объектом столь пристального наблюдения. С досадой отвернулась и наблюдала, как второй матрос, гораздо более угрюмый, чем этот, помогал Олесе подниматься по качающемуся трапу. Лица его я разглядеть не могла, оно пряталось под козырьком красной бейсболки, надвинутой на глаза. Зато мощную фигуру рассмотрела внимательно. Было в ней что-то обезьянье. Возможно, сходство придавали широченные плечи, узкий, вопиюще мужской, таз и длинные руки с крупными кистями. В одной из них совершенно потерялась рука Олеси. Вообще, со спины он мне чем-то напомнил Адриано Челентано, каким тот снимался в «Укрощении строптивого». Подозрения в сходстве подтвердились, когда мужчина зыркнул на меня черными глазами из-под нахмуренных бровей и что-то буркнул, привлекая мое внимание к большому рту с полными губами. Точно! Вылитый Челентано!