Литмир - Электронная Библиотека

Досконально разобравшись с шифрограммой и узнав, что Забайкальская бригада Красной гвардии будет состоять в основном из казаков, Шумяцкий стал публично возмущаться, заявляя, что в Петрограде руководство партии большевиков оказалось поголовно подверженным правому уклону. Вместо того чтобы расформировать и разоружить казаков, которые, по его словам, «всегда были палачами и угнетателями русского народа», он сказал, что власти в Петрограде хотят сделать из этих «держиморд в папахах» своих преторианцев.

Я попытался было доказать ему, что казаки тоже бывают разные, и что в Петрограде именно они помогли подавить мятеж авантюристов, действовавших рука об руку с уголовниками, выступившими против руководства большевистской партии. Похоже, что напоминание о печальной судьбе его приятеля Троцкого пришлось Шумяцкому не по душе. Он злобно посмотрел на меня, хотел было что-то сказать, но промолчал и, покинув заседание, закрылся в своем кабинете.

Другим противником формирования бригады Красной гвардии был Иван Никитич Смирнов. В отличие от меня, бывшего левого эсера, это был старый большевик, человек неукротимой энергии, отличный конспиратор, который еще при царском режиме не раз арестовывался, отбывал ссылку и сидел в тюрьмах. Но у него есть один большой недостаток – он крайне честолюбив и нетерпим к мнению окружающих.

Иван Никитич при первом же нашем знакомстве с ходу заявил, что считает меня лишь «временным попутчиком», так как я офицер и «представитель эксплуататорских классов». На мое замечание о том, что и товарищ Ленин, с которым я познакомился летом 1917 года в Петрограде на I-м Всероссийском Съезде Советов рабочих и солдатских депутатов, тоже по происхождению дворянин, Смирнов сквозь зубы процедил, что, дескать, «придет время, когда дойдет очередь и до Ленина». Я даже растерялся от его слов и не смог ничего сказать в ответ.

Я уже понял, что с началом формирования бригады мне придется столкнуться с фрондой со стороны товарищей Шумяцкого, Смирнова и их сторонников. Меня радовало, что были люди, которые меня поддерживали, и среди них член ЦИК Центросибири Николай Андреевич Гаврилов. Он так же, как и Смирнов, был выходцем из крестьян и старым большевиком. Николай Андреевич по приговору царского суда четыре года отсидел в Бутырской тюрьме, где выучил четыре иностранных языка. Но, в отличие от Ивана Никитича, он не делил людей по социальному происхождению и тоже высказал полную поддержку всем решениям правительства товарища Сталина.

Но я все же надеюсь, что внутрипартийные разногласия в Центросибири не помешают нам сформировать бригаду Красной гвардии. Радовало, что обстановка в Иркутске была относительно спокойной. Брожение среди юнкеров и офицеров местного гарнизона утихло после того, как Красная гвардия и верные правительству Сталина армейские части разгромили под Ригой 8-ю германскую армию. Потом начались мирные переговоры и закончилась война с Германией. После этого со страниц газеты «Правда» товарищ Сталин заявил, что армию распускать никто не собирается, и все офицеры, желающие продолжить службу, найдут достойное для себя место в ее рядах.

Но вместе с тем нам также стало известно и о том, что окопавшийся в полосе отчуждения КВЖД есаул Семенов начал собирать под свое крыло всех недовольных новой властью. Похоже, что этот интриган при поддержке японских агентов – а мы прекрасно знали, кто именно является подлинным хозяином в тех краях – собирается начать наступление на Читу и далее – на Иркутск. Похоже, что именно против банды есаула Семенова и будет нацелен удар вновь сформированной бригады Красной гвардии Забайкалья.

24 января 1918 года, вечер. Екатеринодар, железнодорожный вокзал. Штабной поезд корпуса Красной гвардии. Генерал-лейтенант Деникин Антон Иванович

Двадцатого января по новому стилю наш корпус, погрузившись в эшелоны, выступил из Ростова в направлении северокавказских губерний. Продвижение наше по Кубани было стремительным.

Двадцать второго января мы уже были в станице Тихорецкой, где во время краткой остановки полковник Бережной устроил нам что-то вроде «политинформации». Это новое слово пришло к нам из XXI века и означало краткий доклад о политической и военной обстановке в той местности, куда мы в дальнейшем направим свои стопы. Скажу честно – раньше, в Русской императорской армии, для офицера рассуждать о политике считалось не совсем приличным занятием. Во всяком случае, на того, кто позволял себе публичные рассуждения о внутренней политике государства, сослуживцы всегда смотрели косо. И в этом, как я теперь понял, таилась большая опасность. Неплохо разбиравшиеся в военном деле офицеры оказывались сущими младенцами в политических делах и не могли грамотно оппонировать разного рода агитаторам, которые, начиная с февраля 1917 года, окончательно заморочили головы нижним чинам. Закончилось же все развалом армии и массовыми расправами над офицерами.

Я никогда не забуду позорной сцены в тюрьме Бердичева, куда меня посадили по приказу тогдашнего военного министра Керенского. Я слышал, как охранявшие мою камеру солдаты вполне всерьез рассуждали о том, что лучше не тратить время попусту, а тут же на месте прикончить «этого золотопогонного буржуя, который, сидя на мешках с деньгами, всю жизнь пил кровь из простого народа». Это меня-то – сына крепостного крестьянина! Моего отца рекрутом взяли из саратовской деревни. Потом и кровью он честно дослужился до майора! Меня – нищего гимназиста, зарабатывавшего на жизнь и на учебу репетиторством и в начале учебного года думавшего – прослужит мой сюртук до лета, если на него поставить еще несколько заплаток, или надо подтянуть пояс и скопить деньги на новый!

Но, господа, я немного отвлекся…

Во время своей политинформации полковник Бережной рассказал нам о том, что в данный момент творится на землях Кубанского казачьего войска в частности и на Северном Кавказе вообще. А происходит там то, что иначе как очередным изданием смуты назвать нельзя.

– Господа, – сказал Бережной, – прошу вас учесть, что на Кубани обстановка немногим отличается от той, которая была на Дону. Там до сих пор не разрешены противоречия между зажиточной частью казачества и казаками-бедняками. Богатая верхушка казачьего населения составляет чуть более одной пятой от числа всех кубанских казаков, но ей принадлежит до шестидесяти процентов всей пахотной земли. Лучшей земли, смею заметить. При этом беднота, составляющая чуть менее половины от всего казачьего населения Кубани, имеет фактические наделы по две-три десятины земли. Что же касается проживающих на Кубани иногородних, то и среди них встречаются довольно зажиточные хозяева. Но их всего восемь процентов от общего числа крестьян. Подавляющая же часть иногороднего крестьянства, составляющая большую часть населения области, своих земельных наделов не имеет вообще и вынуждена арендовать землю у богатых казаков.

Несмотря на свое привилегированное положение, основная масса казачества на Кубани бедствует. Как вы знаете, при призыве на службу казак должен был приобрести за свой счет коня, шашку и всю необходимую амуницию, что серьезно подрывало основы среднего казачьего хозяйства и окончательно разорило казачью бедноту, вынужденную пойти в кабалу к богатеям и их ставленникам – станичным атаманам, которым до сих пор принадлежит фактическая власть на местах. Почувствовав временное безвластие, эти господа в настоящий момент чувствуют себя в станицах полными хозяевами.

Полковник Бережной внимательно посмотрел на бывшего великого князя.

– А вы, Михаил Александрович, – сказал он, – имейте в виду, что почти такая же обстановка и у ближайших соседей Кубани – на Тереке и в Ставрополье, куда направляется ваша бригада, чтобы навести там порядок и восстановить власть центрального правительства. Так вот, к земельным и экономическим противоречиям на Ставрополье стоит приплюсовать еще и противоречия национально-религиозные. А они весьма взрывоопасны. Тем более что эти противоречия весьма активно подогревают турецкие агенты.

3
{"b":"579717","o":1}