В своей работе Игорь отказался от изготовления ещё и муфельной печи для разогревания опоки, чтобы горячий металл в ней не застывал раньше времени, не залив все пустоты как надо. Он понял, что опока может разогреваться до высокой температуры и на самой "кастрюле" печи, уже при плавке в ней металла. А чтобы кусок металлической трубы с опокой не охлаждался быстро, Игорь обмотал этот кусок трубы снаружи толстым слоем шнурового асбеста, которого у всех электриков всегда было "выше крыши", а сверху опоки, под прижимной кусок металла, он подкладывал толстый слой из листового асбеста. И получилось впоследствии, что для разогрева металла в тигле печи требовалось где-то три-четыре минуты, а для того, чтобы разогрелась ещё и опока, и можно было, выдернув соединения проводов от графитовых стержней, крутить ручку для заливки металла в опоку, требовалось семь-восемь минут. Это время Игорь узнавал по маленькому старому настольному будильничку, который он получил от вольного шофёра также за иконку. Этот будильничек Игорь прятал в маленьком куске ржавой трубы, неровно обрезанной бензорезом с двух сторон, и валявшейся среди прочего ненужного хлама в ближнем углу "прихожей".
Первым изделием, отлитым Игорем, был мужской перстень с плоской прямоугольной печаткой, от которой со всех четырёх сторон "спускались" вниз по три ступеньки. Перстень был отлит из алюминиевой бронзы, которая своим видом была похожа на золото высокой пробы, а окислялась менее чем нержавеющая сталь. После обработки на куске от валенка с пастой ГОИ, перстень стал блестеть, как золотой. Этот перстень Игорь отдал Колюне, чтобы тот подарил его своему вольному мастеру, с которым у того были неплохие отношения. За это Игорь попросил Колюню взять на часок у мастера его обручальное кольцо, чтобы снять с него копию пробы золота, которая выдавливалась с внутренней стороны кольца. Для всего этого Игорь попросил Бузая занаряжать его три дня на работу в первую смену. Проба золота на кольце мастера оказалась 583-й, что для Игоря было нормально. Он снял с кольца, на всякий случай, несколько отпечатков пробы золота и спрятал их в разных местах.
Вторым изделием Игорь также отлил мужской перстень, несколько украшенный простеньким орнаментом ниже последних ступенек при переходе от самой печатки на кольцо. С обратной стороны кольца была уже 583-я проба, как на изделии из золота. Игорь спрятал этот перстень сунув его в слой пыльного грязного песка с мусором у стены "прихожей", рядом с входной дверью, где никто не смог бы даже случайно ногой потревожить это место и обнаружить при этом перстень.
За время, пока Игорь работал над изготовлением печи, в зоне также происходили некоторые события. Первая очередь свинокомплекса была сдана в работу уже этим летом, и все зэки, ездившие на неё, стали ездить на работу также на вторую очередь. Первая и вторая очереди свинокомплекса, как и раньше были отгорожены друг от друга лишь одним забором из колючей проволоки, которую и раньше зэки переходили, если им это было очень нужно. Теперь же, когда в свинарники первой очереди стали привозить для питания свиней некоторую "некондицию" со многих пищевых предприятий, для голодных зэков такие переходы стали учащаться. Свиньям привозили с молочных предприятий прокисшее молоко, сметану с истекшим сроком годности и прочее, с птицефабрик привозили треснувшие яйца, залежалых на складах кур, с хлебозаводов везли зачерствелые хлебобулочные изделия, и тому подобное. Для голодного совейского зэка это всё было просто "райским угощением". Но их подстерегали козлы и прапорщики. Козлы потом сами ели это отобранное у "простых" зэков. Однако изловить всех зэков, противозаконно грабивших свиней, было невозможно. Зэков на второй очереди свинокомплекса было уже слишком много.
И вот в начале зимы, а она в Сибири начинается почти в середине календарной осени, колонии дали ещё один выездной рабочий объект. Это было строительством кирпичного завода "с нуля". Естественно, что вагончики-бытовки для зэков там все были старые и полуразбитые, согреться в них было невозможно, зэки грелись в основном у костров, если находили из чего их можно разжечь. Много было земляных работ, где нужно было долбить замёрзшую уже землю ломом и киркой. В общем, объект, который зэки стали называть "кирзаводом", был для всех самым худшим из рабочих объектов в зоне, а выезжали на него три отряда, работавшие прежде на строительстве свинокомплекса.
Было и ещё одно происшествие, которое достаточно сильно отразилось на многих зэках в зоне. Это также случилось в начале сибирской зимы. Баранчин развёлся со своей супругой. Она первые дни сентября ещё выходила на работу в зоновскую школу, а через пару недель уволилась из неё. Баранчин стал ещё более злым и бессердечным к зэкам. Камеры ШИЗО и ПКТ были забиты до отказа, и некоторым зэкам, которым давали такое наказание, "ждали своей очереди" по несколько дней.
Вскоре после того, как Игорь закончил изготовление своей печи для литья изделий, днём в сварочный цех стал часто приходить молодой вольный мастер с комбината. По-видимому, и на самом комбинате ему делать было нечего, как и у зэков, в сварочном цехе. Но у зэков в цеху никто не скажет на него, что он "них... не делает" здесь. А при власти Андропова, когда людей стали проверять даже в магазинах и кинотеатрах, не в рабочее ли время они туда ходили, всем нужно было быть честными трудящимися или хотя бы выглядеть таковыми.
Так вот этот мастер, который частенько просто сидел в кильдыме у бугра, обнаружил, что над этим кильдымом имеется постоянно закрытая каморка. И он стал "доё...ваться" до Бузая, чтобы тот отдал ему ключ от этой каморки, чтобы ему было где "нормально работать". Бузай отнекивался, говоря, что ключ от этого помещения есть лишь у начальника отряда, но вольняга всё приставал и приставал к нему с этим вопросом, и через какое-то время Бузай сказал об этом Игорю. Игорь, выслушав Бузая, попросил занарядить его на один день в первую смену.
В этот день он пару часов с утра посидел в кильдыме у Колюни, а потом пошёл в сварочный цех. Зайдя к бугру в кильдым, он застал там и вольного мастера.
- Бузай, - обратился Игорь к бугру, - выйди, пожалуйста, ненадолго, минут на пять, мне с вольным человеком переговорить надо. -
Бузай молча встал из-за стола со своего стула и вышел. Это произвело на вольнягу впечатление, и он, как говорится, "чётко навострил уши", соображая, что зашёл крупный зэковский авторитет. Игорь прошёл и сел на стул бугра.
- У меня к вам есть один маленький вопрос, - обратился Игорь к вольняге, быстро оценив ситуацию, - Что вы скажете вот об этой вещице? - и он положил на стол перстень, отлитый им с пробой.
Вольняга взял перстень, покрутил его в руках, рассматривая, увидел проставленную пробу, рассмотрел её чуть ближе, и даже примерил перстень на один из своих пальцев. Затем снял его с пальца и опять положил на стол.
- Неплохая печатка, - сказал он, - Сейчас такие в моде. -
- Значит, нравится?- спросил Игорь.
- Неплохая печатка, - вновь ответил вольняга.
- Ну, вот и хорошо, - сказал Игорь, глядя вольняге в глаза, - Эта печатка прямо сейчас же станет вашей, если вы дадите мне слово, что больше никогда не будете ни перед кем поднимать вопрос о той маленькой каморке наверху, - Игорь поднял вверх свой указательный палец и не отводил своего взгляда с глаз вольняги, - Пусть она остаётся и далее такой, как есть сейчас. Это и будет вашей платой за этот перстенёк.
Ну, как? Договорились? -
Глаза вольняги чуть "забегали". Было видно, что он усиленно "шевелит своим рогом".
- Согласен, - сказал он, наконец.
- Ну, тогда он ваш, - Игорь переложил перстень на столе ближе к вольняге, - Но если я от кого-нибудь услышу, что вы где-нибудь опять подняли вопрос об этой каморке, то я сам лично больше никогда не буду с вами разговаривать, потому что я очень мирный человек. Пока. - Игорь поднялся со стула и вышел из кильдыма бугра.
