— А почему бы вам не поделиться этим и со всеми остальными? — сказал Митра, — Впрочем, у вас, как и повсюду. Раджа хранит свою казну, вы — знания. Каждый бережет свое и каждый требует полной покорности.
Учитель не рассердился. Океан терпения разливался в его проницательных глазах:
— Наши знания — не мешок с сокровищами, который может схватить любая проворная рука. Мы готовы давать, но не каждый способен принять. В основе жизни дваждырожденного лежат три святых понятия: брахма, община и жертва. Брахма — это сила постижения и творения. Через эту силу мы можем приближаться к ощущению ее первоисточника. Посмотри на себя. Ты привык действовать, сражаться, принимать удары. Твое тело, разум, чувства обратились в доспехи. Они защищают тебя от враждебных выпадов, но и лишают способности ощущать брахму. Ведь эта огненная сила — порождение мира духовного. Сокровенные сказания утверждают: «Брахма всегда пребывает в жертве». Это означает, что надо отказаться от страстей и соблазнов, от собственной воли, ярости, гордыни. Только жертва, великий отказ позволяют соединить мир телесных форм с миром духа.
Древесный лист, плывущий по реке, ничего не знает о таинственных глубинах. Также и твой разум скользит по миру форм, не в силах ощутить глубину причин, породивших течение. Чтобы уйти в глубину, надо оставить этот привычный мир. Поэтому мы говорим о жертве.
Если в тебе слишком сильна тяга к богатству и власти, ты не сможешь настроить свой разум на глубины духа, если слишком дорожишь телом, не познаешь огня брахмы в своем сердце.
— А ваш ученик из деревни, он уже принес жертву? — не очень любезно, мотнув в мою сторону головой, осведомился Митра. Я промолчал, но струна гордости взяла высокую ноту, нарушая покой моего разума.
— Пока нет, — ответил риши. (Неужели он забыл про мой отказ от благополучия сельской общины, или ни во что не ставит все, что случилось в лесной хижине?)
— Уход из деревни в ашрам — это не жертва, уход из дворца — тем более. Эта здравая попытка вырваться к спасению из замкнутых кругов жизни. Жертва — означает отдавать самое дорогое…
— Мы, кшатрии, всегда готовы пожертвовать даже жизнью, — непреклонно ответил Митра.
— Жизнью? — понимающе улыбнулся Учитель, — Как можно пожертвовать тем, что тебе не принадлежит. Твоя жизнь принадлежит радже, душа — во власти храмого жреца. Разве ты накопил мудрость, опыт прозрений? Что может понадобиться мне или братству в твоей жизни? Сокровенные сказания утверждают, что жертву совершают имуществом, подвигом, постижением мудрости. Там ничего не сказано об обретении духовных заслуг такой дешевой ценой как жизнь.
Митра, насупившись, замолчал, а я решился задать вопрос:
— Учитель вы не сочли мой отказ от пути предков жертвой. Но как же можно считать жертвой постижение мудрости?
— Сокровенные сказания называют путь мудрости самым, сложным ибо он полностью объемлет все дела человеческие. Мудростью, словно мечом, рассекается мгла сомнений. Мудрый действует бескорыстно, отказавшись от плодов деяний. Отбросив все желания, достигнув равновесия разума, мудрец всюду видит одно: ощущает свое тождество с вечно изменяющимся миром.
Надо признаться, что из этих слов я понял немногое. В конце концов, я же еще не принес свою жертву мудрости. Странно, что и Митра не захотел дальше спорить, а молча смотрел на учителя глазами, полными невысказанного благоговения.
— Способность чувствовать брахму еще не делает человека дваждырожденным, так же, как и надетые доспехи не превращают крестьянина в кшатрия. Необходимо долгое обучение, суровая дисциплина. Дело не только в безопасности ученика. Человек, постигший могущество брахмы, может натворить страшные беды, если не поборет в себе ракшасов зависти, ненависти, жестокости. Брахма может пробудиться и в недостойном.
Митра кусал губы, упрямо избегая взгляда Учителя. Риши продолжал:
— Эта сила дает нам возможность преодолевать ограниченность телесных форм, связывая свои сущности в единый венок общины. Никто не может сам научиться управлять брахмой. Обретение собственного опыта при поиске вслепую займет всю жизнь. Поэтому нужны учителя, без которых нет пути восхождения. Община и есть слияние сил всех учителей. Разделение — величайшее зло. Каждый человек незримыми струнами связан с другими людьми, с землями, в которых никогда не бывал, с богами, о которых не слышал, даже с небесными светилами. Он не слышит вибрации тонких сил, не замечает диссонансов до тех пор, пока нарушение гармонии не проявит себя на поле материального мира.
— Но какой же остротой слуха надо обладать, чтобы услышать все мелодии? Какому разуму под силу проследить все связи? — обреченно вздохнул Митра.
Учитель кивнул:
— Ты уловил главное: разуму это не под силу. Есть иной путь постижения — духоразумение. Не все можно высказать словами, не все постичь мыслью. Но каждый из нас с детства наделен способностью воплощаться в предметы и явления, постигая суть и связи. К сожалению, когда человек становится взрослым, он все больше доверяет обыденному опыту, теряя способность к внутреннему видению. Закрывшись в коконе своих заблуждений, он теряет способность к расширению сознания. Дваждырожденный же открывает себя миру, стремясь вместить все разнообразие его проявленных и непроявленных форм. Мы сплетены сиянием наших сердец в единый узор. Нам не надо запасать знания, каждому члену узора доступно все, достигнутое братством. Отдав все, мы обретаем силы и мудрость всей общины.
Митра пожал плечами:
— Я не видел общины, я не понимаю жертвы, а брахму я не чувствую… Как видно, не дано. Так какой смысл продолжать учение?
— Да, я вижу… — он задумался на мгновение, прошептал, видно советуясь с самим собой, — чувственный опыт… время посвящения…. — и добавил уже громче, — ладно, я окуну вас в волны сил, накатывающиеся из невообразимых глубин Космоса. Тебя, Митра, может удержать в ашраме только второе рождение.
— И что, для этого снова лезть в утробу матери? — поинтересовался Митра.
Меня покоробила его грубость, но Учитель лишь снисходительно улыбнулся:
— О нет, просто надо отбросить все, что ты приобрел с момента рождения, выкинуть из головы все страсти и заблуждения.
— Это и есть жертва? — задумчиво кивнул Митра, — потерять свое прошлое.
Учитель кивнул, на этот раз совершенно серьезно:
— Ты прав, от вас потребуется жертва отречения. Здесь, в глубине горы есть система пещер, в которые не проникает ни один луч света, ни один звук снаружи. Там вы проведете в полном одиночестве некоторое время, как младенцы в утробе матери. Бессмысленно растрачиваемые ранее чувства, как потоки масла, пролитые на алтарь, возжигают внутренний огонь, разгоняющий мрак невежества и страх смерти. Тогда вам откроются истинные краски мира, вы поймете, что были слепыми младенцами… Появятся новые мысли, новые цели, новый свет… Но и тяжелое бремя ответственности за себя и за других, и неизбывная боль сострадания, и оковы долга перед нашим братством. Навсегда покинет вас безмятежность непонимания.
Учитель замолчал и долго сидел, прикрыв глаза, спокойно ожидая, чтобы смысл сказанного дошел до нас. Потом он взглянул в наши глаза и там прочитал ответ. Но все равно спросил:
— Муни и Митра, за вами право выбора. Делая шаг в мир брахмы, готовы ли вы к тому, что вас ждет?
— Да, Учитель, — хором ответили мы, всерьез думая, что самые большие тяготы нам предстоит вынести во время обряда посвящения…
* * *
Да, второе рождение не было легким. Ведь ему предшествовала смерть. Как еще можно назвать месячное заточение в абсолютно темной пещере? Лишь раз в день открывалось в стене узкое окошечко, через которое молчаливые слуги протягивали мне кувшин с водой и несколько пресных лепешек. Но чувство голода быстро притупилось, как и все другие чувства, кроме страха. Я растворялся во мраке и тишине, забывал, как выглядит свет, как звучит человеческий голос. В кромешной темноте я не видел даже собственного тела, и временами мне начинало казаться, что и оно уже поглощено темнотой. Я — только тонкая струйка мыслей, бестелесный ветерок, скользящий по равнодушным холодным камням. Весь мой мир сузился до узкой, дрожащей полоски воспоминаний где-то на границе яви и бреда. А потом и эту светлую кайму захлестнули страх и отчаяние, и в безумии я корчился на полу пещеры, сжав голову руками в невыносимой муке второго рождения. Но я не сошел с ума. Я выдержал.
