— А как же боги, — спрашивали мы, — вы их видели?
Проводники испуганно перешептывались, делали руками знаки, отгоняющие зло, но говорить о небожителях отказывались. Лишь один, самый старый из них, носивший седую бороду и прятавший глаза в сплошной сети глубоких морщин, не боялся гнева богов.
— Там дальше, в горах, — говорил он нам, обращая бесстрастное лицо на север, — обитают гандхарвы и якши. Раньше они снисходили к простым смертным, давали мудрые советы, а иногда даже предавались любовным утехам с нашими девушками. Это было давно, когда люди отвращались от зла и соблюдали дхарму. Теперь боги закрыли путникам дороги в свою заоблачную страну. Лишь иногда мы видим в небе их пламенные колесницы или слышим чарующую музыку, рожденную воздухом ущелий. Есть в горах и страшные демоны. Они бродят в ночи и убивают одиноких путников.
Я непроизвольно поежился, оторвав взор от костра, посмотрел вокруг. Обступившие нас горы рассматривали лагерь исподлобья, словно решали, стоит ли оставлять жизнь дерзким пришельцам. Москитный зуд страха проник в мое сердце, но, по счастью, в разговор вмешался Митра. Кшатрийская доблесть, впитанная с молоком матери, не позволяла ему ни на мгновение поддаваться страхам.
— Такими историями у нас пугают детей, чтобы они не капризничали у домашних очагов, бодро заявил мой друг, — вы всю жизнь прожили в этих горах, значит, должны были встречать небожителей, а если не встречали, значит, их и нет вовсе.
Старый проводник, кряхтя, покачал головой и принял из рук одного из своих помощников чашу с горячим настоем трав, в который были добавлены мед и масло.
— Мы не достойны видеть их, — сказал он, неторопливо прихлебывая горячее варево, которым местные жители поддерживают силы во время долгих переходов, — но есть люди, которые могут общаться с небожителями и сейчас. Если идти все время на восток, то через неделю пути можно выйти к заповедной долине, где стоит храм повелителей брахмы. Наши люди, кто побывал там, рассказывали о прекрасной апсаре, которая слышит голоса богов.
Мы с Митрой недоверчиво переглянулись, а несколько кшатриев, сидевших у костра, откровенно рассмеялись.
— Апсара? В этих диких краях, где люди не носят венков и не умащают своего тела, где нет музыки и ашрамов… Кто в это поверит?
Темнокожие хозяева гор остались безучастными. Их плоские, как камни, лица со щелочками глаз не отразили ни обиды, ни огорчения.
Старец продолжал рассказывать:
— Она служит богам в маленьком древнем храме. Эта прекрасная апсара наделена всеми счастливыми признаками и несомненно достойна богов и гандхарвов. У нее круглые бедра, изящные талия и шея, а ладони рук, уголки глаз и губы розового цвета. У нее есть дар исцелять больных. Разве это не знак покровительства богов?
Старик говорил нараспев, стараясь без искажения передать чужие слова, услышанные им, очевидно, у такого же костра на обочине горной дороги.
— Благословен край, где люди чтят дваждырожденных апсар, — с большим тактом вышел из затруднения Митра, — и все же, я сам бы хотел поговорить с кем-нибудь из небожителей.
— И о чем бы ты его спросил? — раздался голос над нашими головами.
Мы встрепенулись и вскочили с мест, но это был не якша, а наш предводитель Арджуна.
Он сел среди нас на подстилку из шкуры черной антилопы и принял из рук проводников чашу с согревающим напитком. Я заметил, что Арджуна сменил одежду и панцирь на шерстяное одеяние местных жителей. С его плеч ниспадал до земли теплый плащ, подбитый мехом. При появлении нашего царя проводники и носильщики разом замерли, затаив дыхание. Они сидели на корточках на границе светлого круга, очерченного костром, и кутались в засаленные шерстяные плащи. Застыв немыми изваяниями, они готовились терпеливо внимать, не пропуская ни слова ни жеста, чтобы потом, собравшись в своих дымных жилищах, разобраться в услышанном, предугадать, откуда нагрянет беда, что ждать от судьбы их маленькому горному народу.
— Я расспросил бы небожителей о том, кто победит в грядущей войне, — мечтательно сказал Митра, — ну, и попросил бы у них божественное оружие.
Арджуна невесело рассмеялся:
— Ты совсем как мой сын Абхиманью. Тот на совете у Друпады прямо так и сказал: «Сходи к Хранителям мира и попроси оружие против Кауравов.» Увы, это непросто. Просьбы к богам опасны, как взятые в руки кобры. Огонь, согревающий нас, может и опалить, если мы слишком близко подойдем к нему. Мой беспокойный брат Бхимасена однажды встретился с небожителями. В это время я скитался в горах, а братья дожидались меня немного южнее в удивительных долинах, скрывающихся в предгорьях. Прекрасной, но чуть легкомысленной, Кришне Драупади захотелось украсить свои волосы цветами лотоса. Разумеется, Бхимасена тут же бросился на поиски какого-нибудь озера. Он спешил, как слон во время течки, не разбирая дороги, проламываясь сквозь заросли, и налетел на лежащую посреди дороги огромную обезьяну. Ее облик был точь-в-точь, как описывают чараны вождя обезьяньего народа Ханумана. Это существо было покрыто шерстью ярко-желтого цвета и сияло в сумраке зарослей, как упавшая с небес молния. Обезьяна взглянула на Бхимасену желто-медовыми глазами. Ее темные брови удивленно поползли вверх. Не раскрывая рта существо сказало: «Дальше для смертных пути нет.»
«Кто ты? — спросил Бхимасена. — Зачем ты принял обличие обезьяны?»
Существо не ответило, а лишь положило на пути Бхимасены огромный хвост. Мой брат, не желая наносить вреда тому, кого он про себя называл Хануманом, нагнулся, чтобы убрать хвост с дороги. Несмотря на усилие его рук, хвост не сдвинулся с места.
«Как можешь ты, знаток дхармы, наделенный мужеством и разумом, не испытывать сострадания к лесной твари?» — вопрошала огромная обезьяна, пока мой брат весь в поту от напряжения пытался сдвинуть невинную на вид преграду. Только когда Бхимасена окончательно выбился из сил, на него снизошло просветление, и он признал в желтом существе жителя небес.
«Я познал твою мощь, — сказал Бхимасена. — Если ты бог, то какие жертвы я должен тебе принести?»
«Я один из Хранителей мира, — был ответ, — я не бог, но во мне, как и в тебе, и во всех живущих есть частица божественного огня. Мы с тобой братья, но я вынужден преградить тебе путь в заповедную долину, она сейчас нужна нам — Хранителям мира. Нет, наша обитель не здесь. Туда мы допускаем только тех, кто отрешился от земных страстей, чей дух готов принять жар нашей брахмы, а разум — понять увиденное. Ты же еще горд, неистов, и карма твоя не созрела. Тебя ждут земные пути и военные подвиги, для которых ты и воплотился в этом теле. В мыслях следуй за Юдхиштхирой — ему ведома карма этого мира».
— Так говорил тот, кто своим видом походил на царя обезьян. — сказал Арджуна и на мгновение задумался, словно вспоминая давний волшебный сон. Мы сидели почти не дыша. Блики костра вспыхивали на панцирях кшатриев, зажигали потайные огни в глазах Джанаки и Митры, скользили по плоским скуластым лицам наших проводников и носильщиков, сидевших на корточках неподвижно, как каменные идолы.
— Мой брат Бхимасена, для которого прихоть панчалийки выше, чем воля богов, попытался упорствовать, объясняя, что ему нужны цветы лотоса, которые растут в заповедных долинах. Хануман указал ему озеро с лотосами и позволил нарвать их. Тогда Бхимасена, убедившись в милости небожителя, попросил его явить свой истинный божественный облик, в котором он пришел в мир. Тот отказался, сказав:
«Никто из смертных не может увидеть облик, в котором я пришел на землю. Времена тогда были иными. Теперь — гибельная Калиюга, и я принял облик, соответствующий ей. Земля, горы, реки, люди — все сейчас соответствует вашему периоду времени. Сила, величие и блеск приходят к упадку. Я видел и золотой век на вашей земле. Тогда не было разделения на людей и богов. Все обладали способностью мыслить, но были лишены тел. Все растворялось в едином поле брахмы. Люди были равны между собой, проходили через одни и те же ашрамы, почитали одну и ту же правду. Не было купли-продажи, не было обмана и ненависти, все творила мысль. А потом пришла иная эра, и началось разделение людей. Из одного источника шли молитвы и обряды, но стали они различаться так, что люди перестали признавать братьев друг в друге. Истина пала, так как была раздроблена на мелочные откровения. Никто не пытался выслушать друг друга. Род человеческий оглох и ослеп. С приходом Калиюги дхарма попирается людьми и оскудевает поток брахмы, слабеет дыхание жизни. Это угрожает и существам мир охраняющим. Поэтому мой облик соответствует вашему времени».
