Эрик не стал тянуть время, позвонил кому-то, потом написал небольшую записку, в которой заведущему госпиталем на базе "Америка" предписывалось передать нам девочку по имени "Olesa Olafson", а работникам иммиграционного отдела - оформить ее как нашу приемную дочь. Достал рацию и сказал сержанту Хомлину сопроводить нас до "Америки" и обратно.
- Они вас на южном КПП ждут.
- Поехали - сказала раскрасневшаяся Катя
В "Хамви" стафф-сержанта Хомлина, оказавшегося здоровенным негром с жутким акцентом, как он пошутил, алабамским, были двое уже знакомых мне братьев-метисов.
- А вы как? - спросил их
- Выговор получили... за то что не углядели того стрелка с РПГ, но за инициативу в бою повышены до сержантов, хотя на самом деле скоро отправимся на сержантские курсы, звание после них дадут, ответили они.
Через три часа мы подъехали к базе "Америка", и после обычного пломбирования сумки с оружием, подъехали к госпиталю, спрятанному позади Иммиграционного отдела. Там у нас опять спросили ай-ди, и невнятно представившийся врач проводил нас в палату к девочке лет четырнадцати. Вид у нее был не очень - пшеничного цвета волосы завязаны в "конский хвост", одета в платье явно не годное ей по росту, которое просто болталось не ней.
Представились.
- А меня медсестры уже просветили, к кому меня на воспитание отдадут, сказала она. А вы давно женаты?
- Давно, и своих ждем. Пойдем отсюда...
Мы спросили у врача, что теперь?
- Идите в иммиграционный, там объяснят. Вещей у нее нет, дом того типа солдаты случайно спалили...
Так мы и поступили. Оформление заняло буквально десять минут, нас предупредили, что ай-ди девочки надо поменять через четыре года, вручили Кате заклеенный конверт с просьбой прочесть дома. Переспросил ее о чем-то.
- Так вы русские, наши - воскликнула Олеся, перейдя с плохого английского на русский.
- Ну да, разве по именам не понятно? Сейчас что хочешь?
- Поесть вкусно хочу.
Пошли втроем в ресторанчик, видневшийся от входа в иммиграционный, по дороге достал рацию и спросил сержанта, где они?
- Видим вас, идете к ресторану, а мы тут.
Олеся заказала столько всего, что нам стало ясно - досыта бедняжка ела последний раз очень давно. А вот вопросы... она без стеснения спросила, как умер "тот самый боров".
- С полутора километров пуля в жопу.
- А что он сказал перед смертью - спросила она
- Да откуда я знаю, с такого расстояния это просто крошечная фигурка в прицеле.
- И что вы со мной делать будете?
- Сначала купим нормальную одежду, потом запишем в школу, и будем учить языкам, вождению и стрельбе.
- И ничего взамен не захотите?
- Чтобы училась хорошо... да, а как ты сюда попала?
Мы были просто шокированы рассказом девочки... сначала отобрали у родителей, потом в Швецию, потом побег из приемной семьи, публичный дом, ночная атака каких-то бойцов в черном, старый автобус, Ворота, ... и вскоре она оказалась у того борова. Слушать ее было просто страшно.
Наевшись доотвала, она спросила, когда поедем домой?
Мы хотели предложить то же самое. Уже в машине, Олеся о чем-то шепталась с Катей, сидя сзади, а потом расплакалась и прорыдала всю дорогу.
Солнцу уже касалось горизонта, когда мы подъехали к городу. Очень вскоре мы были дома, Олеся с удивительным, каким-то детским удивлением ходила по "офису", разглядывая висящие на стенах винтовки и увеличенные эскизы гравировок. Общими усилиями стали приводить в порядок свободную до того комнату справа от лестницы. Еще левее была "подсобка" с верхней частью пресса, а наша спальня - напротив лестницы. Семейный ужин втроем, после которого Катя с Олесей ушли секретничать в ее комнату, прогнав меня мыть посуду и фрезеровать затвор к "три-три-восемь".
Утром за завтраком отмоченная в ванне доча выглядела уже не запуганным зверьком, но уже нескладной девочкой-подростком. Тут появились Квайбаки, и Джон предложил съездить с ним за компанию забрать "посылку" с орденской базы. Опять знакомая дорога, три часа с винтовкой на коленях, глядя по сторонам. Джон же рассказывал о своих афганских злоключениях.
На Базе оказалось, что груз для Квайбака это стопка ящиков на поддоне, обмотанная пленкой. Пока он в присутствии орденца пересчитывал и перегружал коробки в пикап, пошел в оружейный магазин, гадая про себя, а какие же скидки положены внештатным служащим Патруля?
Интересовавшие меня "мелкашки" оказались разумеется, в самом дальнем углу, исцарапанная в хлам какая-то самозарядка от "рюгера" меня не заинтересовала, а притаившийся в углу "соболь" при внимательном осмотре оказался калибра 22WMR, это более длинная и сильная версия общепринятой "мелкашки", но способная тем не менее стрелять и обычными 22LR. Малокалиберный пистолет от "Рюгера" составил ему компанию. Штабель коробок малокалиберных патронов, пять десятикратных оптических прицелов, десяток пачек 22WMR. Скидка для "внештатников" оказалась тридцать процентов. В сумку все это конечно влезло, но если бы не помощь орденского солдата, дотащить покупки до машины Джона не удалось бы. Он тем временем заканчивал пересчитывать коробки с запчастями к оружию, прицелами и кронштейнами.
Обратно ехали, как ни удивительно, даже с чуть большей скоростью, для американского фермерского пикапа полтонны груза как бы и не сказались на рессорах.
Дома оказалось, что дамы времени даром не теряли, накупили Олесе разной одежды на все случаи жизни. А нам пришлось по темноте грузить в пикап прессы для пуль, а на заднее сиденье привязали ящик с винтовками.
37.07.26 - понедельник это 12.11.11 СЗ
Проводив Квайбаков до северного выезда, повезли Олесю в школу. Постучались в кабинет Томаса Бормолини, директора.
- Здравствуйте... а это похоже ваша приемная дочь?
- А как узнали?
- Так орден передает нам сведения о всех детях и подростках школьного возраста, живущих в Порто-Франко и окрестностях.
- Мне по-старому четырнадцать было, полгода назад. Училась в шестом классе, до третьей четверти - сказала Олеся на отвратительном английском.
На что Томас объяснил, что здесь год как полтора там, поэтому ближе к вечеру, как занятия закончатся, прийти еще раз, Олеся поговорит с учителями, и они решат, в какой класс ей идти, но скорее всего пятый местный, но придется подтягиваться дома...
- А вы говорили, что стрелять научите - сказала Олеся.
- Что, хочешь сейчас на стрельбище?
- Хочу!
Доехали до стрельбища, где мы с Олесей остались, а жена поехала домой. Достал из сумки ее "рюгер", вынул магазин, и стал объяснять для начала "правила Купера". Затем стойка.
- Так, заряжаешь по одному, подъем, ровная неподвижная мушка, если рука зашаталась, опускаешь пистолет без выстрела.
- А что по одному?
- Так положено учить, не спорь, все эти правила не я придумал.
Скрутил из бумажки фунтик, надел его Олесе на указательный палец.
- Это зачем?
- Мне надо видеть плавность нажатия на спуск...
Часа три спустя, по дороге домой, дочка призналась, что не знала что стрелять это так тяжело. Ответил ей пословицей, про "тяжело в учении, легко в бою". Зашли на почту, отправил телеграмму на патронный завод, с вопросом о цене пистолетных порохов для девятимиллиметровых патронов, вопросом об минимальной партии, можно ли 200 кг заказать, и кодовым словом.
После обеда еще раз съездили в школу, уже вдвоем, Олесю уже дожидались трое преподавателей, и через пару часов они сошлись во мнении, что ходить ей в пятый, сразу отвели в библиотеку, выдали кучу учебников, стопку чистых тетрадок, затем в соседней комнате подобрали комплект школьной формы, которая в общем походила на староземельную советскую с маленьким дополнением - в нее входил пояс с ножом и подсумком под радиостанцию.
