- Man, yes, - возбужденно тарахтел он в трубку. – It's like a war and stuff/ No money in the ATM's, people starting panicking, man… they're shooting in the capital… dude, I'm tellin'ya![96].

Обходящие его люди смотрели на него, как на придурка.



Точно так же было в Киеве в тот день, когда сбежал Янукович. И в последующие дни тоже. Tiempo santo.



Еще перед бегством Януковича ситуация начала меняться. Все чаще уже не майдановцы боялись Беркута и титушек, а титушки с Беркутом – майдановцев.

При въезде в Киев со стороны аэропорта уже стояли посты Майдана, которые проверяли, не заезжают ли в город титушки. Они крутились между автомобилями, стучали палками по стеклам, заглядывали вовнутрь. В моем автобусе ехала парочка дружков, весьма похожих на гопников. Так в пост-Совке называют пацанов в тренировочных костюмах[97].

- Эй, титушки, вы лучше спрячьтесь, - сказал им водитель. Гопники оскорбились: какие, мол, титушки, они за Майдан, но послушно наклонились, чтобы в окна их, по крайней мере, не было видно.



Титушки сидели в Мариинском парке. Там у них был Антимайдан. Он был спрятан довольно-таки глубоко, среди деревьев. А вот в парке их уже было видно. Боже, насколько же сильно отличалось это от Майдана: всесоюзный съезд гопников, вот на что все это было похоже. Пацаны в темных куртках, темных штанах и прилегающих к темечку темных шапках крутились по парку с белыми пластиковыми стаканчиками в руках. Их одних стаканчиков шел пар, из других – нет. У некоторых гопников были красные носы.

Антимайдан был огражден. На входе здоровенные титушки[98] контролировали приходящих. Я показал пресс-удостоверение, и меня запустили. Там и вправду было мрачно и печально. Здесь уже стояли не одни гопники. Было немного старичков. И все равно – большинство было титушек. Они были похожи на армейских, переодетых в гражданские тряпки. Мне не хотелось верить во все те ходящие по Майдану слухи, будто все это молодые курсанты милицейских школ и парни из спортивных клубов востока страны. У них над головами, на громадном телеэкране, выступал Николай Азаров, януковический премьер. Тон у него был немного с издевкой, но в большей мере – злой и обиженный на весь мир.

Я пытался хоть с кем-нибудь поговорить, только особого смысла в этом не было. Даже подходить было страшновато, потому что на тебя пялились исподлобья. Сам я чувствовал себя чижиком среди ворон. И не потому, что я был как-то цветасто одет: не был. Но мои джинсы были светлее их джинсов, моя куртка, пускай и синяя, не была темно-синей. Шапка моя не была черной, и не прилегала плотно к голове.

Но даже, когда заговаривал – слышал ворчание. То тут, то там – злые отзвуки. В конце концов, уже совсем отчаявшись, я прицепился к одному из них банным листком. Парень стоял как-то сбоку, похоже, он потерял приятелей, потому что беспомощно оглядывался. Я выпытывал: откуда он, кто он такой, что он здесь делает… Тот ворчал на меня, но я не давал возможности от себя избавиться. Наконец, совсем уже разнервничавшись, он вытащил милицейское удостоверение и приказал уебывать.



Но тогда, под самый конец, титушки были несколько напуганы. По Майдану ходил слух, что, якобы, какой-то отряд Самообороны загнал группу титушек в Днепр, подержал какое-то время в холодной водичке, после чего каждому дали по пятьдесят гривен и приказали валить домой, за Днепр, на восток. Что-то мне в подобное не хотелось верить, в особенности – в эти пятьдесят гривен, но я верил. Милиционеров, точно так же, как и во Львове, не было. Ну ладно, несколько. Но перепуганных и с такими громадными желто-синими кокардами, что даже майдановцы смеялись.



Майдан же еще сильнее, чем раньше, походил на постапокалипсис из Mad Max. Мэдмэксовая версия козацкой сечи. Колонная двигались сотни мужиков, бронированных, кто во что горазд. Те, что были во Львове, по сравнению с этими выглядели просто хипстерами. Коптили бочки, в которых палили костры. Воняло дымом, воняло палеными шинами, ужасно смердело майданной жратвой: консервированным мясом, вареным рисом, кашей.

Палатки возле Крещатика были похожи на хижины колдуний: внутри что-то булькало, вздымался черный дым. Именно там готовили коктейли Молотова. Почерневшие от грязного дыма мужики сосали бычки снаружи, потому что, как гласил еще один слух, кто-то курил возле коктейлей, так всю палатку спалили нафиг.



Я глядел на это формирование нации и не мог поверить, что все это происходит прямо у меня на глазах. Я глядел на все эти транспаранты: Харьков, Днепродзержинск, Одесса. Ведь там украинскости галичанского образца было, что грязи под ногтями. Если и была украинскость – то советская. Более близкая к российской. Собственного говоря – уже слитая с ней, сплавленная. Мыкола Рябчук пишет, что это колониализм, что "великоросс" ставит "малоросса" в отношение подчиненности, что "малоросс" "великоросса" забавляет и делает чувствительным, и если у "великоросса" имеется такой каприз, так он потреплет "малоросса" по голове, по оселэдцю, и скажет: ну ты смешной, веселый, замечательный, на, возьми сала.

Ну… не знаю. С этой великорусской снисходительностью – это, наверняка, правда, но это вот сливание в качестве сознательного, враждебного колониализма… Не знаю, думал я. Исторический процесс, как и всякий другой, думал я. Более слабые этносы сливались с более сильными, одни в другие, моравскость постепенно вливается в чешскость, провансальскость – во французскость. Рябчука я понимал Понимал его хорошо, мне тоже не хотелось бы, чтобы мне польскость вмонтировали в российскость. Но вот с этим его колониализмом я как-то уверен не был. Мне было трудно поверить в злобную махинацию, осуществляемую за спиной одурманенного, безразличного мира. Украина поглощает закарпатских русинов, Россия поглощает Украину. Всего лишь, процесс. Мне даже казалось, что этим "колонизованным" это никогда особенно и не мешало. Харьков, Сумы, Запорожье. "Да, Украина, мы являемся Украиной, но не бандеровской, но не вопящей". Вот как думали в этих городах. И я не мог их за это винить. Именно так выглядел их мир, именно так он был сконструирован. Российское телевидение внушало им, что на Майдане стоят нацисты, а они в это верили. Они видели свастику на шлемах Правого Сектора, так почему бы им не верить. Они видели пылающих беркутовцев, так почему бы им не поверить, если им так внушали, что выродки захватывают власть в городе. Tiempo santo. Они видели то, что должны были увидеть, и воспринимали это таким образом, каким их сформировали. Вот как бы отреагировали Познань или Вроцлав, если бы знали, что истерические католики из-под креста на Краковском Предместье захватывают власть в городе, независимо от того, насколько эта власть продажная и коррумпированная? А если бы при этом эти истеричные католики поместили на свои знамена ультраправые символы и размахивали винтовками, крича о национальном джихаде?

И ведь именно так видел это Донбасс, так на это глядел Харьков и Крым, так все это воспринимали Одесса, Запорожье, Днепропетровск. Так глядели, ибо, независимо от того, что тебе показывают в телевизоре, мозг самостоятельно притирает принимаемую картинку к воображаемой. Мозг сам фильтрует информацию и раскладывает ее в соответствующих, заранее приготовленных перегородках.