Вова Киселев

ДЕСЯТЬ МЕРТВЫХ КОНТРОЛЛЕРОВ

Десять мертвых контроллеров

Плакали навзрыд.

Был изорван, измордован,

Беден из прикид.

Были жалки эти лица

Горькие от слез.

Я смотрел как кровь струится

Из глазных желез.

И висел, как на веревке,

Ярко-синий глаз.

И ему, наверно все же,

Жутко не до нас.

Он, наверное, витает

Где-то в мире грез.

И на грудь с него спадает

Капля красных слез.

Если это видел кто-то,

Тот меня поймет.

Десять мертвых контроллеров

Больше не живет.

Вова Киселев

Там, где никогда не идут дожди

Он шел, неуверенно ступая по асфальту. То ли он никогда не видел асфальта, то ли видел, но редко, то ли по какой-то другой причине, но этот человек смотрел на асфальт с таким благоговением, что у прохожих возникали мысли о его психическом здоровье. Они были недалеки от истины. Нет он не был ненормален, просто парень немного выкурил гашиша. Совсем немного, но этого хватило, чтобы вид асфальта вызывал необычные ассоциации и беспричинную веселость. Тут его внимание привлекла пустая банка из под Кока-Колы. Он долго оглядывался в поисках удобного места для посадки, но все же уселся в лужу в самом центре тратуара и стал рассматривать банку с таким видом, как будто она была по меньшей мере чем-то уникальным, доселе невиданным и вообще из-ряда-вон-выходящим. Тут для честности стоит добавить, что гашишем парень не ограничился, и проглотил с утра немного мескалина, поэтому его поведение выглядело чуть-чуть странным. Прохожие старательно обходили задумчивого молодого человека, бросая недоуменные взгляды. Тут его увидела Она. Историческая встреча началась таким образом: Она села рядом в лужу и весело сказала:

- А что, у простыни тоже есть клетки или их можно посчитать?

Он оторвал взгляд от банки и сказал не менее глубокомысленно:

- Кровавым рассветом покрылись закаты, а книга успела остыть.

- Отдайте браслеты, отдайте гранаты, и можете в Африку плыть,продолжила она.

- Хуже, мало смысла. Но ты молодец. Он впервые посмотрел на нее и старательно отвел глаза.

- Пойдем туда, где не знают ветра, где растут дикие кактусы, и и могила старого волка покрывает поверхность океана.

- Пойдем.

Они взялись за руки и отправились в, только им известном, направлении. Теперь прохожие с недоумением смотрели на странную парочку в мокрых потертых джинсах, идущую по центру тратуара, и расступались перед ними. А молодые люди не замечали ничего вокруг и шли вперед, подобно кораблю, рассекая толпу.

Наступил вечер. Они все шли, и у обоих блестели глаза, и тут он сказал:

- Стоп.

- Стоп?

- Да. Стоп.

- Ах, стоп.

- Да.

Они сели на траву. Парень поцеловал ее. Они легли на траву. Он поцеловал ее снова. Молча, не говоря ни одного слова, он стал раздевать ее. Это не заняло много времени. На ней было всего четыре элемента одежды: белая майка с эмблемой университета штата Калифорния, потертые джинсы, раздолбанные кроссовки, а также маленькие белые трусики. И все. Он был одет практически также. Отличие было только в трусах. На нем были огромные черные трусы по колено. Когда все эти вещи были сложены аккуратной кучкой, они занялись любовью. Процесс был длительный, но описывать его не имеет смысла, так как у нас не эротический роман. Через час они лежали обнявшись и по-очереди курили марихуану. Тут она сказала первую, после их встречи в городе, фразу:

- Как тебя зовут?

- Зови меня Он.

- Тогда я буду Она.

- Вот и чудно. Хочешь мескалина?

- А что это?

- Вещество, добываемое из кактуса Пейот. Славная вещь.

- Давай!

Они съели по паре кусочков. Мир изменился. Стало светло и уютно. Звезды пели песни и касались лучами каждой травинки. Каждая травинка была такой зеленой, что хотелось выковырять глаза. Он посмотрел на нее. Ее идеально сложенное тело пахло любовью. Запах казался настолько сильным, что он сдавленно сказал:

- Я тебя люблю.

- Нет. Это я тебя люблю.

- Нет. Я!

- Нет. Я!

- Я. Нет!

- А, издеваешься! - сказала Она.

- Давай играть в игру.

- Какую?

- Не имеет значения.

- Давай.

- Он поцеловал ее.

- А в чем правила? - спросила Она.

- Узнаешь.

Они снова занялись любовью. Ему казалось, что он птица, и летит глотая воздух, который почему-то стал твердый и по вкусу напоминающим ананас. Ей казалось, что она море, и рыбы плавают внутри нее, вызывая неописуемое блаженство. Рыбы весело резвились на солнце. Это были даже не рыбы, а дельфины. И она одновременно была и дельфином, и морем, что приводило ее в непонятный восторг. Тут ночь стала ярче дня, тишина громче музыки, и даже сверчки умолкли из-за уважения к происходящему. Слились два разума, и оба увидели одно и то же. И не передается это словами, это нужно увидеть глазами, услышать ушами, почувствовать каждой клеточкой тела. Они это почувствовали. И оба провалились в забытие. Когда они проснулись ярко светило солнце. Влюбленные стали со смехом одеваться.

- Что это было? - спросила она.

- Игра.

- И как она называется?

- А ты не поняла?

- Поняла. Ну а все же?

- Как же еще - Любовь.

- Да. Любовь.

- Пойдем.

- Куда?

- Туда, где никогда не идут дожди.

- Никогда?

- Никогда.

- Пойдем.

И они пошли. И не было прохожих, чтобы удивиться странной парочке. А удивиться было чему. Они шли ни на секунду не выпуская рук друг друга, шли вперед, и лица их светились таким блаженством, что казалось, что это не люди, а ангелы. А может это так и было на самом деле. Два ангела в драных джинсах и застиранных майках шли в страну, Где-Никогда-Не-Идут-Дожди, и точно знали где она находится. Я тоже знаю, но вам не скажу, секрет как никак.

Все конец, а может быть начало, как знать.

27.06.1994

Вова Киселев

КРИЗИС

Она возникла внезапно, с шумом пронеслась мимо, и так же внезапно исчезла.

Стоял жаркий июльский день, такой жаркий, что плавился асфальт, такой июльский, что календарь сходил с ума, потому что была зима. Почему он стоял, а не лежал, не сидел, не висел, с шумом не проносился вдаль не знали ни белый дятел с красным хохолком, ни синий дятел с белым хохолком, ни даже голубой дятел с синим хохолком, хотя этот был таким дятлом, что не знал вообще ничего.