Над водой струился легкий туман. Река спокойно плескала о берег, словно по-приятельски похлопывала по плечу: через такую преграду не переступит никакое зло. На самом деле река никого не смогла бы защитить, и об этом лучше, чем кто-либо другой, знала девушка, осторожно выходящая из воды. Льняная рубаха тяжелыми складками облепила тело, подчеркивая все достоинства фигуры.

Утренняя тишина оказалась обманом - из-за кустов послышалось громкое хихиканье и шепотки.

Тонкие брови приподнялись в притворном гневе:

- Ужо я вам!

Хихиканье переросло в заливистый смех, и ватага деревенских мальчишек припустила к лесу. Девушка проводила их взглядом и принялась выжимать подол. Волосы, остриженные слишком коротко, упали на лицо.

Мир по эту сторону реки за три года не изменился. Он был прекрасен... жаль, не получится задержаться надолго.

В этот момент на проселке показались два всадника. Один был одет победнее. Невысокий черноволосый паренек с едва заметными усиками, похоже, служил у благородного господина, коего и сопровождал. А уж то, что второй - из благородных, никакого сомнения не вызывало. Да один его берет с перьями стоил больше, чем все товары здешнего торга. А уж шитый черным шелком плащ с гербами...

Девушка шепотом помянула дурных богов, и присела за островком осоки.

Двое продолжали неспешную беседу.

- ...Не смеши меня, Заль. В этой стране спрятаться невозможно. И спрятать никого невозможно... - благородный господин безмятежно щурился на солнышко. - Ничего. Мы его найдем.

- Так есть уже хочется. Может, ваш сиин обманул? Места-то глухие...

- Я ж ему кольцо отдал. Сейчас тебе, будет кто-то врать с моим подарком на пальце.

- А вдруг...

- А сейчас спросим. Эй, там, у воды! Поди-ка сюда!

Девушка суетливо поправляла косынку, поминая не только дурных, но и срамных, и даже беспутных богов.

Еще не хватало, чтобы эти господа увидели ее прическу. Так стригут послушниц из обители Ни. А у благородных с ними разговор короткий. Совсем никакого разговора. Потому и носишь агатовый амулет, и шепчешь «мороки семи вод» каждый день, вместо молитвы покровителям.

- Ну же, - насмешливый голос господина подхлестнул хуже плетки, и она побрела к проселку.

А что было делать? Верхнее платье - под камнем, шагах в десяти от того места, где она пряталась.

- Селяночка! - неизвестно чему обрадовался благородный. - Нам везет, а Заль?! Здравствуй, селяночка.

Она втянула голову в плечи и поклонилась куда ниже, чем требовал обычай.

- Э... а ты говорить-то умеешь, девица?

- Умею, благородный чер.

Слова звучали приглушенно, словно голос простужен. Вовсе не таким голосом она гнала от воды мальчишек.

- Ну вот и славно. Скажи-ка. Там, на холме, что за селение?

- Так это ж Старая весь, благородный чер.

- Старая, говоришь? А что, есть и Новая?

Девушка невольно улыбнулась:

- Нет, благородный чер, Новой нету. Была, говорят, когда-то... на том берегу. Но кто на тот берег ходит?

Правильно. Кому резон нарушать границы обители Ни?

- А что, девица, в вашей-то веси кто-нибудь на постой пускает?

- Так на что вам весь, благородный чер? Дорожка, по которой вы едете, ведет к владению чера Илека. Он гостям всегда рад... а ежели вам не досуг гостить седмицу, так езжайте еще дальше, к самым топям. Там большой гостиный двор с выездом и почтовой станцией.

- А что, - загорелся юный Заль, - может и вправду, во владение?

- А в веси, значит, народ негостеприимный и замкнутый.

Она пожала плечами:

- Отчего же? Стучите в любые ворота. Вас пустят.

- Ну, вот и славно. Едем, Заль!

Двое удалились, а девушка побрела по берегу к тому камню, где лежали все ее пожитки: дорожная послушническая роба, черный плащ с капюшоном, узелок с чистой рубахой да кожаные башмаки. Башмаки были самой дорогой частью ее одеяния. Единственной вещью, которую она решилась купить на торгу в веси.

В ней, нищенке-страннице, никто не заподозрил обращенное дитя Ни. Но не приходилось сомневаться - ее запомнили. В поселении и живет-то дюжина семей. Все друг друга знают.

Но это значит, что надо не мешкая двигаться дальше. И путь один - к болотам. Обратно нельзя - некроманты уже землю роют, ищут. До ближайшего города - четыре дня пешком. Это если по дороге. А знаменитая Касурская топь ровняет всех проезжих. Все одинаково нанимают проводников на Дворах, все стараются заполучить в отряд колдуна, а лучше - колдуна и пяток стражей... все увешиваются оберегами и рунками.

Это оттого что здесь - кратчайшая дорога от южных провинций касурата до столицы. Настолько кратчайшая, что век назад появилась даже целая гильдия проводников - людей, что знают топи лучше, чем линии собственной руки. Самые известные проводники берут оплату чистым золотом, но их тайные тропы неизменно оказываются безопасней и суше, а обслуга - обходительней.

Между тем благородный чер и его слуга добрались до веси, где каждый двор был обнесен высоким забором, на улицу же выходили только калитки, даже фасады домов прятались где-то в глубине. Впрочем, на деревенской площади шел торг, и где-то совсем недалеко слышались удары кузнечного молота.

Весь, конечно, маленькая, что говорить. Зато стоит неподалеку от доброй дороги, и путники сюда захаживают - кто за ночлегом, кто прикупить в дорогу еды, кто подковать лошадь...

Чер осмотрел улицу и выбрал двор с самым аккуратным забором, сколоченным, кажется, не более луны назад. У калитки, правда, не было ни молотка, ни колокольчика, пришлось ударить кулаком. Залаяли собаки.

Калитка резко распахнулась. Показался бородатый селянин в рубахе беленого льна. В руке селянин держал внушительных размеров топор.

Однако, разглядев гостей, отступил вглубь двора, молчаливо приглашая их войти.

Те переглянулись.

Чер кивнул слуге на лошадей, а сам последовал за хозяином.

Да, с выбором они не ошиблись. Двор был чист, куры бродили за невысокой оградкой, выискивая что-то в траве. По левую руку - конюшня и овин, по правую сараи.

От хозяйского дома раздался трубный женский голос.

- Благородные господа желают переночевать, или только отобедать?

Мужик все так же молча пожал плечами. Хозяйка, не дождавшись ответа, вышла на двор. Румяная баба в переднике поверх длинной клетчатой юбки, и в застиранной красной рубахе так же соответствовала голосу, как топорище соответствует топору. Идеально.

Шмыгнула носом, спросила, теперь уже обращаясь к черу:

- Благородный господин, не сочтите за дерзость... вы переступили порог моего дома... - она покосилась на мужика, - и я очень рада этому. Но не будете ли вы так любезны сообщить, сколько дней собираетесь провести в Старой веси?

Чер ласково улыбнулся ей, скинул плащ и модный берет.

- Одну ночь, хозяюшка. Зовите меня чером Рэкто. Я с Юга. Это мой ученик, его зовут Заль.

- Очень приятно, благородный чер Рэкто... идемте, я провожу вас... Обед вам подать сразу, или через час?

- Умыться бы с дороги, а, хозяюшка?

Им выделили комнату с отдельным входом, просторную и светлую. Правда, рассчитана комната была на одного постояльца, о чем свидетельствовала единственная широкая лавка у дальней от двери стены. Лавка, видимо, заменяла кровать.

Чер Рэкто бросил на нее берет, плащ и перчатки, и довольно заметил:

- А теперь представь, Заль: вот, поехали бы мы во владение... того чера, о котором говорила селяночка, помнишь?

- И что? Там бы денег платить не пришлось, а тут еще неизвестно, сколько придется отдать...

- Ну-ну. Зато там мы застряли бы на неделю, пока хозяину не надоедят гости. Мы будем пьяны, устанем от безделья, ни на тиг не приблизимся к цели и не сможем ничего узнать. Знаю я этих провинциальных черов...

Оба рассмеялись какому-то общему воспоминанию.

- Дэн, а все-таки, что, если мы идем по ложному следу?