повесил. Делать нечего, надо какой-то выход искать. Стали они вместе те цветы-ландыши

злосчастные обрывать. Только оборвут, трех минут не пройдет — все они на месте, будто

и не трогали их. Уж вся квартира в цветах: на стопе цветы, на полу цветы, в шкаф

складывали — и там больше места нет. Просидели они в горькой кручине всю ночь, глаз

не сомкнули, а поутру решили в больницу пойти. Дверь открыли, соседки так по своим

норам и прыснули.

Очередь к доктору большая была, а как в кабинет вошли, очень всех удивили.

- Не знает советская медицина такого случая. Вот если эти таблетки не помогут —

тогда не знаю. Обращайтесь в сельскохозяйственную академию.

Таблетки не помогли. На работе мужу второй раз на вид поставили. Отправились в

сельскохозяйственную академию.

- Дело странное, — там сказали, — только к нам оно не относится. Идите в

санэпидемстанцию.

В санэпидемстанции посоветовали в больницу обратиться.

А время-то шло. Результата нимало. Начальники мужнины совсем рассвирепели.

- Если, — говорят, — твоя жена не прекратит терроризировать население...

Хоть и силен был мужик у Наташи и смел, а тут не выдержал.

- Прости меня, Наташенька, но не могу я с тобой такою жить. Ухожу. Может статься, к

одинокой тебе никто приставать не будет. Прости и прощай.

Как ушел он, так и слегла Наташа. Долго хворала. Но люди ее одну в беде не

оставили: лекарства из аптеки носили, чай грели, компрессы прикладывали... А как

поправилась, помогли устроиться в специальный дом, где всех таких сирых и убогих

пригревают: вниманием, лаской окружат, кормят почти что даром и завсегда медицинскую

помощь оказать готовы.

Не сразу привыкла Наташа к новому месту, новому коллективу. Было, что и бежать

куда-то хотела. Потом ничего, успокоилась, друзья появились, общие интересы. И, если

случается, плачет она о чем-то, зато никто здесь странностью в глаза не тычет.

Администрация даже очень Наташей довольна, потому что к любому празднику, любому

юбилею в их учреждении всегда теперь есть живые цветы.

1992 г.