Вдруг они раздались в стороны, и я увидел человека в военной форме, который дрался с кем-то. Я не мог разглядеть их лица, настолько все вокруг было мутным и расплывчатым, но сразу понял, что это Костя и Пахан.

Это, действительно, были они, хотя я и сейчас не могу поверить в то, что Пахан посмел поднять на него руку. "Это же сын полка! Он же воевал на фронте!" Мне казалось, что я кричу эти слова Пахану, но на самом деле я лежал беззвучно и неподвижно, а Пахан бил Костю, потому что был сильнее и старше его. Костя сопротивлялся, как мог, но я понимал, что это безнадежное сопротивление.

Я с трудом встал и, шатаясь, пошел в их сторону.

Пахан уже повалил Костю на землю. Он сам тоже упал и придавил Костю своим телом. Они продолжали наносить друг другу удары... Пахан бил сильно, обеими руками, откидываясь всем телом. Я видел его лицо. Оно стало совсем звериным. Костя лежал под ним.

Я упал на них сверху. Не помню, что я делал: бил, кусал, царапался? Но я мог бы сделать все с Паханом за то, что он поднял руку на Костю. Он превратился для меня в фашиста, который бьет нашего бойца.

Я отлетал в сторону, падал, хватался за руки, висел на его ногах, снова падал...

Хорек пытался оттянуть меня в сторону, но я ударил его ногой, и он испугался. Остальные не вмешивались.

Мы придавили Пахана к земле.

Он изворачивался, как мог, чтобы сбросить нас с себя. А мы лежали на нем, тяжело дыша, не зная, что делать дальше.

- Лежи тихо, - сказал ему Костя, - а то свяжем тебя... Пахан продолжал вырываться. Он, как и мы, сильно устал, но дергался, не переставая.

- Пусти его, - вдруг сказал мне Костя.

Мы поднялись на ноги. Пахан тоже. Мы стояли в двух метрах, покачиваясь от усталости и готовые снова броситься друг на друга.

- Может, хватит? - сказал Костя.

Пахан смотрел на нас с ненавистью. Меня тошнило. Я еле держался на ногах. Если бы он напал на нас еще раз, я бы не смог даже рукой пошевелить.

- Пошли, - сказал мне Костя. - Нечего тебе тут делать. - Он повернулся и пошел к своему дому.

Я пошел за ним. Через несколько шагов я оглянулся. Пахан стоял на том же месте, сжав кулаки. Остальные смотрели на него, ждали, что же он сделает. Они, как и я, знали, что он обязательно что-то сделает. Никогда он не потерпит, чтобы на глазах ребят все так кончилось.

Я шел вслед за Костей, пока не услышал крика Лени. Мы обернулись одновременно - Костя и я - и увидели, что Пахан стоит на том же месте.

- Элик, - услышал я крик Лени, - у него револьвер!

И только тогда я увидел, что Пахан что-то держит в руке.

- Негодный, наверное, - сказал я.

И тут же раздался выстрел. Упал Костя. Они бросились врассыпную. Пахан побежал к оврагу.

Я щупал тело Кости и не мог понять, куда попала пуля. На мокрой от пота гимнастерке кровь проступила не сразу. И только после того, как проступила кровь, я увидел, что пуля попала ему в грудь.

Костя открыл глаза,

- Это револьвер милиционера, - сказал я, как будто сейчас имело значение, из какого револьвера его ранили.

Нас окружили люди. Подняли Костю на руки. Понесли. Я пошел за ними.

Его увезли в больницу. Меня в машину не взяли...

Через час меня допрашивал следователь. Он сидел за столом управдома в его подвале.

- Ты знал, что у Аркадия Резчикова есть револьвер?

- Нет.

- За что они тебя топили?

- Пахан приказал.

- За что?

Я молчал.

- Бандит тяжело ранил твоего товарища, а ты молчишь, - сказал следователь.,- Ты что, не понимаешь, что этот Пахан бандит? Он же связан со взрослыми уголовниками. Ты знаешь, что мотоцикл, на котором вы все катались, краденый?

- Нет.

- Краденый... А револьвер, из которого он стрелял, - личное оружие старшины милиции. Преступники совершили на неги покушение на вашем пустыре и украли револьвер. А теперь, оказывается, это сделал Пахан или его взрослые дружки. Так за что он приказал тебя топить?

- Из-за одной девочки.

- Какой девочки?

- Нели Адамовой.

- А какое она к тебе имеет отношение?

- Никакого.

- А к Резчикову?

- Она ему нравится.

- А тебе?

- Тоже.

- Понятно, - сказал следователь. - Ну, ладно, иди. Только будь дома, можешь еще понадобиться.

Я вышел в коридор. На скамейке вдоль стены сидели все члены нашего "отряда". Они вскочили на ноги и окружили меня,

- Ты сказал ему, что мы не дрались с вами? - спросил Гусик.

Хорек и остальные испуганно ждали моего ответа. Я молчал. Тогда они заговорили все сразу, перебивая друг друга:

- Откуда мы знали, что у него револьвер?

- Мы не дрались! Он один с вами дрался.

- Нам что говорили, мы то и делали.

- Он нас тоже бил.

- Мы боялись Пахана.

Они пытались доказать мне, что ни в чем не виноваты. Один Леня сидел спокойно.

- Не бойтесь, - сказал я. - Ничего вам не будет... Дайте пройти...

У двери меня догнал Хорек. Он боялся больше всех.

- Элик, - сказал он, - ты сказал следователю, что я вместе с тобой помог Лене. Помнишь, ты приходил ко мне...

В больницу меня не пустили.

- Нельзя, мальчик, - сказала мне дежурная. - Потом придешь, когда полегче ему станет...

А через неделю его из больницы перевезли в военный госпиталь, а оттуда повезли в часть, к боевым друзьям. Я так и не увидел его больше.

29 августа

Сегодня за Костиными вещами приехала машина из части. Управдом открыл дверь, и усатый сержант, фотография которого висела у Кости на стене, собрал в вещмешок его пожитки и отнес в машину. Я хотел помочь сержанту, но он оттолкнул меня.

- Полвойны прошел человек, ни одной царапины не получил, а вы тут чуть не загубили его...

Он положил мешок на заднее сиденье, сел рядом с водителем, и машина, рванув с места, уехала.

Я пошел домой. Наверное, я шел очень медленно, потому что, когда услышал свое имя и обернулся, взрослых на пустыре уже не было, а за мной, растянувшись в цепочку, плелась вся наша бывшая компания...