– Ой, Веронька, да хватит тебе! Позиция, диспозиция… я не знаю, что мне сейчас с Егором делать! Я даже боюсь его!

Вера замолчала, не зная, что посоветовать.

В наступившей паузе обалдевший от подслушанного диалога Штукин опрокинул стакан с водой. Женщины на него обернулись, и Валера принялся старательно вытирать стол салфеткой. Принципиально он понял суть любовного конфликта, свидетелем которого стал: «Действительно, не в жилу – бабе просто блядануть с оттягом захотелось, а ей серьезные отношения предложили. Откажешься – значит, точно блядь! Высокая драма!» Валера встал и вышел в туалет. Возвращаясь, он встретился глазами с Верой и тут же ругнулся про себя: «Теряю квалификацию!» Дело в том, что одно из незыблемых правил наблюдения как раз строго запрещает встречаться с объектом глазами.

А женщины перешли уже от конкретной проблемы к общеглобальным:

– Знаешь… А с другой стороны – как глянешь на наше следствие… Все мужики – ой… Видок – «на море и обратно». Захочешь – не загримируешь!

– Удивила! Я тут у своего на фирме глянула разок на баб мужскими глазами. И что?! Вот ни одной, с которой я бы хотела переспать, а утром проснуться.

– Верунчик! Это в тебе говорит латентное, то есть скрытое, лесбиянское начало.

– Латентное? Во мне? А как ты меня по пьянке на прошлые майские на нелатентное подбивала, не помнишь?

– Ну, во мне есть тяга к экспериментаторству… А что, тебе тогда совсем не понравилось?

– Не к экспериментаторству, а к блядству…

– Кто бы говорил, ой… Святая Магдалина… А на даче, когда ты с тем журналистом и его приятелем… А я, как дура, сижу в сауне, думаю – куда все подевались?

Штукин помотал головой и заключил про себя: «Так, это уже пошла лирика, а не информация… Да-а… Это хорошо, что мужики редко слушают бабские разговоры. Хотя…» На самом деле все подслушанное Валерия не шокировало. Скорее наоборот – эти тетки ему даже чем-то понравились – этакие шкоды!: «А уж Николенко-то! Кто бы мог подумать! А в прокуратуре – всегда вся такая засундученная была… М-да… В тихом омуте…»

Внезапно Штукину пришла в голову мысль предупредить Николенко о ведущемся за ней наблюдении. Зачем? Трудно сформулировать. Наверное, примерно по тем же мотивам, по которым он вообще проявил любопытство ко всей этой истории с наружкой. То есть больше от шкодности, от некой любви к авантюрности и нестандартности. Ну, а еще – ему очень понравились эти две тетки, те еще оторвы, судя по всему. А из двух больше, конечно, понравилась Николенко: не потому, что в ней Штукин увидел больше шкодности, – просто он ее знал, а Веру – нет. Одно дело, когда крамольные и эротические мысли высказывает просто какая-то симпатичная тетка, другое дело – если это прокурорша, да еще известная своей строгостью, да еще именно за угрозыском надзирающая… Тут интрига образуется…

Валера, конечно, так подробно свой порыв не анализировал. Он лишь сказал сам себе: «А что тут такого? Я же на рейх больше не работаю…» Под Рейхом он имел в виду милицию и государство вообще. Впрочем, Штукин тут же также мысленно поправился: «По крайней мере – официально не работаю…»

В это время в кафе уже не было сотрудников ОПУ, они все находились снаружи. Штукин встал, проверил взглядом заведение еще раз, потом обернулся к столику, за которым сидели женщины, и сказал тихо:

– Зоя Николаевна, извините, что мешаю, но мне бы срочно вам пару слов сказать.

Николенко прищурилась, а Вера застыла с открытым ртом. Зоя Николаевна, видимо, вспомнила лицо Валерия:

– Мы, по-моему, знакомы…

– Конечно, знакомы, но не близко. Я – свой, я в уголовном розыске 16-го отдела работал…

Вера хлопнула ресницами и засмеялась:

– Бог ты мой! Еще один!

Николенко шикнула на подружку и сморщила лоб, пытаясь вспомнить:

– Да, я вас припоминаю… Ваша фамилия…

– Штукин, – подсказал Валера.

– Точно! – улыбнулась Зоя Николаевна. – Я вас оттого и плохо помню в лицо, потому что в материалах ваших, как правило, полный порядок был… Вы, кажется, уволились недавно?

– Есть такое дело, – согласился Штукин, переминаясь с ноги на ногу.

Николенко кивнула и деловым, совершенно не шкодным тоном спросила:

– Так что же вы хотели мне сказать?

Вера захлопала глазами и превратилась в одно большое ухо.

Валера усмехнулся:

– А от подруги у вас секретов нет?

– А откуда вы знаете, что я – подруга? – не удержалась и «вставила свои пять копеек» Вера. Николенко несколько раздраженно дернула локтем и выжидательно подняла подбородок.

Штукин оглянулся:

– Можно я тогда присяду?

– Берите стул, садитесь! – распорядилась Зоя Николаевна.

Валера с трудом скрыл усмешку: «Господи, до чего же эта черта в прокурорских неистребима – чуть что – "берите стул, садитесь"». Вслух он, присаживаясь, сказал, однако, совсем другое:

– То, что вы, Вера, подруга Зои Николаевны, понять нетрудно.

Вера заинтересовалась еще больше:

– О, да вы и имя знаете… откуда такая осведомленность?

Штукин покачал головой:

– Это не осведомленность, а наблюдательность. Дело в том, что до того, как стать опером, я работал в ОПУ ГУВД в наружном наблюдении. Затем перешел в уголовный розыск, работал в шестнадцатом. Сейчас работаю при одной фирме. Я это все к тому рассказываю, что в некоторых вопросах я специалист. Вас, Зоя Николаевна, я встретил, разумеется, совершенно случайно…

– И?… – чуть занервничала Николенко.

Штукин закурил, сознательно чуть затягивая паузу, и только после глубокой затяжки сказал спокойно:

– За вами «ноги», Зоя Николаевна.

– В каком смысле? – ничего не поняла Вера, но Николенко схватила подругу за руку и стала очень серьезной:

– Обожди! Говорите…

– А что тут особо говорить? – пожал плечами Валера. – Работает ОПУ ГУВД, целая смена – человек восемь – две машины.

– Где они? – начала было озираться Николенко (Вера – просто завертела головой в разные стороны, словно заводная игрушка), но Штукин успокаивающе выставил вперед правую ладонь:

– Здесь их сейчас нет… Они все снаружи. Но если вы отправитесь сейчас все это проверять, то все равно ничего не увидите, а получится смешно…

– А вы – увидите! – не удержалась и съязвила Вера, которой, вообще, было обидно, что ее все время обрывают.

Валера кивнул с легким вздохом:

– Я увижу. Меня этому учили.

– Подглядывать? – Вера попыталась вложить в вопрос достаточно яду, чтобы хоть чем-то обратить внимание этого симпатичного парня на себя.

Частично ей это удалось, Штукин нахмурился и отпарировал:

– Кто на что учился… Если я подглядываю, то ваша подруга – подписывает!

– Прекратите! – хлопнула ладонью по столу Николенко. – В чем причина… почему они работают?

Штукин развел руками:

– Этого я знать не могу, и на месте это не установишь. Знает тот, кто задание инициировал. Кстати, может быть, работают и не по вам непосредственно, а по какой-то вашей связи… То есть вас отрабатывают не как помощника прокурора и все такое, а как чью-то связь, возможно еще даже и не установленную. Может, они и не знают, кто вы.

Зоя Николаевна задумалась и стала нервно теребить свои волосы. Вера тихо спросила у нее:

– А может, это из-за моего? У него чего-то там, а ты как моя связь?…

Николенко посмотрела Штукину прямо в глаза:

– Что вы предлагаете?

Валера, честно говоря, ничего особенного предлагать не собирался и такого вопроса, вообще, не ждал. Но вопрос этот был ему выгоден, так как он ставил Штукина в положение лидера – пусть и временного, но лидера этой странной компании. Валера докурил сигарету, аккуратно затушил в пепельнице окурок и, почесав лоб указательным пальцем, сказал:

– Вообще-то, я просто хотел вас предупредить. Но, в принципе, я могу снять это наблюдение в течение пяти минут.

Вера снова не выдержала:

– А Зоя Николаевна и сама может! Вы знаете, кто у нее муж?

– Да обожди ты! – окончательно разозлилась Николенко.