Помню, когда я учил язык в Союзе, мое внимание привлекло выражение «медвежья сила». Кто такой (или что такое) медведь, я тогда еще не знал, но не поленился сходить в зоопарк и посмотреть на этого зверя. Зверь показался мне весьма благодушным, толстым, достаточно медлительным и не слишком страшным. Не то что тигр, в каждом движении которого сквозила опасность. Пока я стоял у клетки, ко мне подошел человек, от которого остро пахло перегаром и животными. Позднее выяснилось, что он ухаживает в этом зоопарке за зверями, что у него сегодня выходной, что делать ему дома нечего и что он пришел проверить, правильно ли его «бездельник напарник» кормит его подопечных. Само собой, ничего проверять он не собирался, ему явно было скучно и хотелось поговорить. Увидев меня, он обрадовался и завел беседу.

– Вы, молодой человек, как я вижу, иностранец. Скажите, а такие звери, как этот красавец, у вас водятся?

Поговорить я тоже был не прочь, так что ответил очень вежливо: мол, таких зверей у нас нет, у нас все больше тигры да обезьяны.

– Ну, – снисходительно протянул человек, – этот намного опаснее тигра будет.

Поверить в то, что этот огромный неуклюжий ком грязного бурого меха может быть страшнее тигра, я никак не мог.

Видя мое недоверие, человек продолжил:

– До того, как попасть сюда, я много лет работал служителем в цирке, тоже состоял при животных. Так вот, дрессировщики рассказывали, что медведь значительно опаснее тигра. По полосатому сразу видно, что у него на уме, когда он не в духе и готов броситься на человека. А предсказать поведение этого, – тут он указал на медведя, – очень трудно. Мало того что он кажется медлительным (хотя на самом деле он настолько быстр, что бьет лапой рыбу прямо в потоке), так у него еще и вид такой благодушный, что кажется, что он и мухи не обидит. Но так только кажется, его показное благодушие может мгновенно смениться яростью и тогда уже мало никому не покажется.

Историю эту я вспомнил по вполне понятной причине. Плотный, сохраняющий добродушный вид даже во время поединка Мо, с его совершенно непредсказуемой силой и манерой ведения поединка, и я, обученный «в стиле тигра», пытающийся достать его, используя свою молодость, ярость и преимущество в скорости.

Оказалось, однако, что преимущества в скорости у меня тоже нет. Мо только казался медленным. На самом деле он успевал повсюду и мне никак не удавалось даже коснуться его. Кроме того, все без исключения его броски были построены так, что во время любого из них он легко мог «поломать» меня, если бы каждый раз вовремя не разжимал руки, отпуская меня на кувырок.

И еще: он все время улыбался. Он играл со мной, как кот с мышью, и мне казалось, что все происходящее этому коту очень нравится. В общем, все отличалось от того, к чему я привык: начиная от техники и заканчивая настроением, в котором пребывал Мо во время поединка.

Наразвлекавшись вдоволь, Мо очень вежливо мне поклонился и отправился в «мастерский угол» зала, где снова тут же уселся пить чай. Это тоже меня удивило – железное правило «не есть, не пить до и после занятий» я знал с самого детства. А этот пьет горячий чай целыми чайниками до и после поединка, вроде так и надо.

Заметив мой удивленный взгляд, Мо утвердительно покачал головой:

– Конечно, ни в коем случае. Никой еды и питья до и после занятий. Минимум час должно пройти. Иначе это плохо для энергии, плохо для тела. Та Ци, которая должна участвовать в процессе пищеварения, выходит из середины тела на поверхность, в мышцы и сухожилия. Это совсем нехорошо для желудка. – При этих словах он ласково погладил себя по округлому небольшому животику.

– А как же это? – Я показал на чашку чая в его руках.

– Так мы же с тобой, считай, и не занимались – никаких волнений, никаких физических нагрузок. Можно сказать, что я просто прогулялся по парку перед чаепитием.

«Ну это кому как, – подумал я. – А кое-кто тут взмок от пота, летая как шар от стены к стене, хорошо хоть зал чистый (чисто моют ученики вьетнамского мастера), а то был бы я не только потный, но еще и грязный, как свинья».

– Ты тоже присаживайся, – широким жестом указал Мо на стул рядом с собой. – Пока просто поговорим, а через полчасика и тебе уже можно будет чай пить. Тебе, наверное, интересно, для чего я хотел с тобой встретиться? – И, не дожидаясь ответа, Мо продолжил: – Ничего особенного. Просто я беру тебя в ученики. Ритуал тут простой, наверняка ты его знаешь: ты должен поднести мне чай, я (если согласен стать твоим учителем) должен его принять и объявить тебя своим учеником. Чай я поднес себе сам, – при этом он покачал чашкой в воздухе, – учителем твоим стать я согласен, а тебя никто и не спрашивает. – Тут он очаровательно улыбнулся. – Или ты не хочешь учиться у меня?

Ответа у меня не было, потому что от такой наглости я просто обалдел. Учитель Ван часто обзывал меня «наглой мордой», но такое нахальство даже мне казалось чрезмерным. Он, видишь ли, согласен стать моим учителем! А то, что я и сам мастер, каких немного; а то, что у меня уже есть учитель, наверное, лучший мастер Вьетнама; а то, что и меня можно было бы спросить, хочу ли я снова становиться учеником! Но я не торопился с ответом, твердо зная, что ничего просто так не происходит, что случайностей не бывает, а в таких случаях, как встреча с людьми, подобными Мо, их не бывает никогда. Такие встречи – это точно судьба и тут нужно быть очень внимательным, чтобы не совершить неверного шага. Тем более такого, как смена учителя. Тут все достаточно строго: смена учителя (пусть даже он сейчас очень далеко от меня) без уважительной причины считается весьма нежелательной. И Мо не может об этом не знать.

Сам же Мо спокойно прихлебывал чай, время от времени поглядывая на меня. До этого момента он говорил, не переставая, мне даже стало казаться, что он настоящий болтун. А тут он неожиданно притих и чем-то стал похож на учителя Вана, который славился своей молчаливостью.

Не зная, что сказать, я в недоумении развел руками. Тогда Мо первым прервал молчание.

– Ты удивлен, понимаю. Наверняка у тебя есть вопросы. Спрашивай. Как мастер мастеру отвечу честно. Если не захочу или не смогу ответить, то так и скажу – врать не буду.

«Как мастер мастеру» и «отвечу честно» – это был несомненный жест, и я это оценил. И решил спрашивать – от беседы с таким человеком хуже точно не будет.

– Почему именно я?

– Учитель Ван попросил, – мило улыбнулся Мо.

– Так вы знакомы? – обрадовался я. Это был бы для меня лучший выход. Учиться у Мо я хотел и если бы меня Ван передал «с рук на руки», то это было бы вполне «по правилам».

– Даже не знаю, как тебе ответить точно. Можно сказать, «и знакомы и не знакомы». Думаю, ты должен понять.

Этот ответ напомнил мне знаменитую «цигунскую» формулировку «кажется есть и кажется нет» и я решил пока не вдаваться в подробности – уж очень зыбкой была эта почва «кажется есть и кажется нет».

– А зачем это вам? Вы же меня совсем не знаете.

– Я же сказал: учитель Ван попросил. Сегодня я познакомился с тобой и ты мне понравился. К тому же заполучить такого мастера, как ты, в ученики – это редкая удача для любого учителя, сам знаешь, что хороших учеников еще меньше, чем хороших учителей. То, что у начинающего займет лет двадцать, ты освоишь лет за пять. Хотя придется нелегко: начинающему не нужно переучиваться, а тебе многое придется переосмыслить.

Тут я сразу вспомнил старую пословицу, которую Ван повторял мне десятки раз, когда заставлял делать сразу все правильно, не допуская с самого начала никаких ошибок. По этому поводу он говорил так: «Изучать кулачное искусство легко – переучиваться трудно».

– Но, в общем, все не так страшно, – продолжил Мо. – Ты еще не стар и не утратил способности учиться, ты несомненный мастер, тебе не столько придется переучиваться, сколько нужно будет наполнить новым содержанием то, что ты уже знаешь и умеешь.

– Уважаемый мастер Мо, я, конечно, был бы очень рад, если бы взялись меня обучать, – как можно более сладким голосом начал я. – Но почему меня никто не спрашивает? – задал я риторический вопрос, заранее зная ответ.