«Накануне восстания даже оппозиция и лагерь недовольных не думали о революции. Чего они хотели? Чтобы были пересмотрены процессы жертв сталинизма, чтобы судопроизводство снова было поставлено на правовую основу, чтобы была открыта дискуссия в партии, чтобы хозяйственное руководство учло реальные интересы населения, чтобы отношения с Советским Союзом были поставлены на новую основу, чтобы была произведена смена правительства: Имре Надь вновь вернулся бы к власти. Короче: они требовали реформ. Но когда в борьбу вступил рабочий класс, когда государство распалось, те, кто до этого хотел реформ, тоже стали революционерами и действовали как революционеры», – писал в 1970-е годы о венгерских событиях известный французский независимый левый политолог Клод Лефор[9]. Массовый характер народного движения, радикализм требований и действий восставших, быстрота, с которой пали основные институты партийно-государственной власти в Венгрии и начали формироваться новые институты, – всё это дает, на наш взгляд, основания определить венгерские события 1956 года как беспрецедентную в истории социалистического лагеря, вплоть до конца 1980-х годов, революцию, свергнувшую диктатуру, типологически близкую сталинской в СССР, и открывшую перед страной перспективы коренных, хотя, очевидно, и неоднозначных перемен во всех областях общественной жизни. Эти перспективы не могли, однако, воплотиться в реальность, поскольку развернувшийся политический процесс был прерван вмешательством извне. Для того чтобы предотвратить консолидацию новой власти, потребовалась наступательная мощь незамедлительно пущенных в ход 17 дивизий Советской Армии.
Прерванная венгерская революция (кстати, в своих программных документах и публицистике осознававшая себя именно в революционных категориях и широко обращавшаяся в выступлениях своих идеологов к национальной революционной традиции, в частности к революции 1848 года[10]) носила в целом общедемократический, антибюрократический и анти-партократический характер, ибо ее наиболее значительные силы выступали в политическом плане с требованием решительной демократизации – не только проведения свободных парламентских выборов на многопартийной основе по апробированным западным моделям, но и совершенствования механизмов рабочего контроля над деятельностью бюрократии. Решение остро стоявших перед страной экономических, социальных, а также внутриполитических задач дополнялось требованиями восстановления подлинного национального суверенитета, установления равноправных отношений с Советским Союзом – и это дает основания говорить о венгерской национально-демократической революции 1956 года.
Массовое движение октября – ноября 1956 года в Венгрии было идейно и политически разнородным, однако значительная часть программных выступлений отражала поиски национального венгерского пути к социализму – при том, что «венгерский социализм» понимался по-разному коммунистами-реформаторами из окружения Имре Надя, идеологами левых крестьянских партий, приверженцами социал-демократических традиций. Ярко выраженным проявлением социалистической тенденции стала деятельность рабочих советов, применительно к хозяйственной сфере выдвигавших задачу народного, антибюрократического контроля именно над плановой экономикой, находившейся в государственной собственности. Четко сформулированные платформы антисоциалистической направленности заняли периферийное положение среди политических программ октября 1956 года. Характерно, что даже стоявший на крайне правом фланге общественной жизни Венгрии тех дней кардинал Миндсенти выступал в защиту «частной собственности, ограниченной социальными интересами». Однако по мере развития событий социалистическая составляющая в программных документах революции слабела, отходила на задний план, поэтому можно считать упрощенным и односторонним высказывание известного французского леволиберального политолога венгерского происхождения Ф. Фейто, писавшего по свежим следам о венгерских событиях как об «антисоветской социалистической революции». За неполные две недели развития событий вплоть до решающего советского военного вмешательства 4 ноября процесс политического размежевания не успел зайти слишком далеко. А потому скорее можно говорить о венгерской революции как о событиях с открытым финалом и не совсем ясной, нереализованной вследствие вмешательства внешних факторов перспективой дальнейшего развития.
Как бы то ни было, предпринятая в Венгрии в 1956 году попытка совместить государственную собственность на основные средства производства и, соответственно, социалистическую перспективу развития с западными «институтами свободы» – парламентаризмом и многопартийностью – при одновременном обогащении существующих в мировой практике демократических механизмов новыми формами контроля над государством и бюрократией (рабочие советы в их венгерском варианте) явилась началом крупномасштабного и прерванного только вследствие военного вторжения эксперимента, с интересом встреченного за пределами Венгрии. Притом что поражение венгерской революции ознаменовало собой не только неудачу в деле обновления социализма в конкретной стране, но и – в широком международном плане – крах иллюзий «третьего пути» в условиях господствующей в мире биполярности, венгерский опыт был воспринят в 1950-е годы и как обнадеживающий некоторыми идеологами левых общественных движений, поскольку стремление синтезировать демократические и социалистические ценности было поддержано в Венгрии большинством политически активного населения страны.
Конечно же, было бы глубоко неверным свести массовое национальное движение в Венгрии к совокупности строго определенных идейно-политических платформ и целенаправленным действиям по их реализации. Как и в любой революции, в венгерских событиях 1956 года проявилось сильное стихийное начало, особенно в выступлениях повстанцев; широкий спектр участников движения был не только социально разнородным, но включал в себя силы совершенно разных ориентаций, при этом далеко не всегда четко формулировавшие свои позитивные программы. Однако, как замечал в 1957 году получивший впоследствии всемирную известность венгерский политический мыслитель Иштван Бибо, «то, что в условиях свободы на свет божий вырвались и самые консервативные силы сторонников реставрации… было страшным только для тех, кто привык считать: того, что запрещено, и не существует вовсе, а тот, кто имеет возможность выйти на свет и заговорить, уже в силу этого страшен»[11]. Основные движущие силы революции составили отнюдь не выходцы из прежней, в частности хортистской социальной элиты, стремившиеся к политическому реваншу, а рабочий класс, в своей массе стихийно приверженный социалистическим ценностям (что в полной мере, как уже отмечалось, проявилось в деятельности рабочих советов), и учащаяся молодежь рабоче-крестьянского происхождения, всецело сформировавшаяся после Второй мировой войны и испытавшая в Венгрии первой половины 1950-х годов массированное воздействие марксистско-ленинской пропаганды. А из тех 30 и 40-летних венгров, кто в 1956 году устремился на баррикады, участвовал в работе новых, революционных органов или просто поддерживал главные требования революции, многие в 1947–1948 годах составляли опору компартии, помогли ей одержать верх над своими соперниками в нелегкой внутриполитической борьбе. Кризис социализма в Венгрии, ярчайшим выражением которого явилась революция октября – ноября 1956 года оказался кризисом системным, затронувшим все основные сферы общественной жизни – экономический механизм, политическую организацию общества, идеологию, культуру. Будучи явлением многомерным, он имел и свое социально-психологическое измерение – речь идет здесь не только и не столько о кризисе марксистского, коммунистического мировоззрения в сознании тех, кто ранее был ему привержен, сколько о всеобщем крахе ожиданий установления более справедливого и благополучного общества вследствие полного провала курса коммунистических властей на форсированное построение социализма в Венгрии.
