Литмир - Электронная Библиотека

На следующее утро Мокрица вежливо разбудил Кроссли, который до сих пор не усвоил глубины отношений своего хозяина со сном. Мокриц не преминул напомнить ему об этом, переворачиваясь на другой бок. Он сказал:

– Брмл брмл грррм брмл мммн брмл вон!

Дворецкому пришлось повторить процедуру тремя минутами позже и получить тот же ответ, только на сей раз последнее слово было интонационно выделено и повторено трижды со все возрастающей громкостью.

Затем – если быть точным, ровно пятнадцать минут спустя – Мокрица фон Липвига вырвали из объятий Морфея отнюдь не деликатным тычком меча, принадлежащего стражнику из анк-морпоркской дворцовой стражи (подвид человека, который Мокриц и без того не слишком жаловал за их флегматичность и тупость). Да, то же можно было сказать и о половине Городской Стражи, но их тупость, по мнению Мокрица, в общем и целом была изобретательной и даже комичной, так что с ними проводить время было куда занимательнее. С ними можно было заговорить и быстро сбить с толку, тогда как дворцовая стража… Эти только и умели, что тыкать мечами, причем с большим знанием дела. Мокриц принял взвешенное решение не доставлять им лишних хлопот, а потому, будучи прекрасно знакомым с процессом, угрюмо оделся и отправился с ними во дворец, где, по всей видимости, его ждала аудиенция с лордом Витинари.

Патриций, вопреки обыкновению, не был занят бумагами, но изучал что-то на большом полированном столе, который занимал половину Продолговатого кабинета. Он во что-то играл. Казалось бредом, но нельзя было отрицать: Витинари внимательно следил за детской игрушкой, миниатюрной тележкой или вагончиком, на миниатюрной железной дороге. Игрушка, дребезжа, безостановочно нарезала круги с неясной на первый взгляд целью. Мокриц громко откашлялся, и патриций выпрямился.

– А, господин фон Липвиг. Как любезно с твоей стороны почтить нас своим присутствием… в конце концов. Скажи мне, что ты об этом думаешь?

Мокриц, слегка ошеломленный, ответил:

– Это похоже на детскую игрушку, сэр.

– На самом деле это искусная модель чего-то большего и опасного, – лорд Витинари повысил голос, обращаясь как будто не только к Мокрицу, но ко всему свету. – Кто-то скажет, что мне не составило бы труда это предотвратить. Бесшумно вонзенный клинок здесь, подсыпанный в вино яд там – и многие проблемы решились бы в мгновение ока. Вооруженная дипломатия – дело, конечно, прискорбное, зато не подлежит обжалованию. Кто-то решит, что я недосмотрел и, халатно отнесшись к собственным обязанностям, позволил отраве просочиться в человеческое воображение и необратимо изменить мир. Да, я мог бы принять меры, еще когда впервые увидел рисуночки, подозрительно похожие на эту игрушку, у Леонарда Щеботанского на полях его картины «Графиня Кватро Формаджи за туалетом», но нет, я скорее уничтожу ценнейшую в мире античную вазу, чем позволю упасть хоть одному волоску с этой бесконечно полезной и почтенной головы. Я думал, все кончится так же, как и с его летательными аппаратами, останется не более чем игрушкой. А теперь вот до чего дошло. Никогда нельзя доверять изобретателям. Они придумывают самые ужасные вещи из чистой любви к процессу, бездумно, безответственно, и откровенно говоря, я бы предпочел посадить их на цепь где-нибудь там, где они не смогут никому навредить, – здесь лорд Витинари взял паузу и продолжил: – И незамедлительно так бы и поступил, господин фон Липвиг, если бы эти проклятые существа не были так полезны.

Он вздохнул, и Мокриц невольно забеспокоился. Никогда он не видел его светлость в таких расстроенных чувствах. Патриций все не сводил глаз с тележки, которая так и ездила по кругу и наполняла кабинет запахом метилового спирта. В этом было что-то гипнотическое. Во всяком случае, для лорда Витинари.

Тихо и зловеще на плечо Мокрица опустилась рука. Он резко обернулся и увидел перед собой слегка улыбающегося Стукпостука.

– Советую сделать вид, что ты ничего не слышал, – прошептал секретарь. – Когда он находится в… кхм, меланхолии, так лучше всего, поверь. Конечно, во многом тут виноват кроссворд. Ты же знаешь, как он к ним относится. Придется лично написать редактору. Его светлость считает элегантное решение головоломки проверкой собственной состоятельности. Кроссворд должен быть увлекательной и познавательной загадкой. – Его розоватое лицо густо покраснело, и Стукпостук добавил: – Уверен, кроссворды не должны становиться пыточным орудием, и уж точно нет такого слова – «могарыч». Однако у его светлости восхитительные способности к реабилитации, так что если подождешь, пока я сварю тебе кофе, он наверняка придет в себя прежде, чем ты успеешь сказать «смертный приговор».

В итоге лорд Витинари простоял, уставившись в стену, всего восемь минут, после чего стряхнул с себя оцепенение. Он широко улыбнулся Стукпостуку и, уже менее радостно, отметил присутствие Мокрица, который искоса поглядывал на незавершенный кроссворд, разложенный прямо посреди стола.

– Милорд, – сказал Мокриц уверенно и с самыми чистыми помыслами, – вы наверняка знаете, что слово «магарыч» пишется совсем иначе. Это мысли вслух, конечно, просто я хотел помочь, сэр.

– Да. Я понимаю, – ответил лорд Витинари мрачно.

– Могу ли я еще чем-то вам помочь, милорд? – спросил Мокриц, понимая, что его выволокли из постельки не из-за кроссворда и не за тем, чтобы показать детскую игрушку.

Лорд Витинари сосредоточил взгляд на Мокрице и ледяным тоном произнес:

– Поскольку ты наконец соизволил присоединиться к нам в эти трудные времена, господин фон Липвиг, я расскажу тебе, что жил однажды человек по имени Нед Кекс, который изготовил механическое устройство для сбора урожая, приводимое в движение самым загадочным образом. Наши нынешние проблемы вполне могли начаться уже тогда, но, к счастью, его устройство не сработало, проявив склонность к самовозгоранию, так что равновесие в мире удалось сохранить. Но конечно же, изобретатели, которые не могут без каких-нибудь железяк, продолжали ковыряться в них по своим амбарам. Но это еще не все. Они находили барышень, разумных хороших барышень, которые непостижимым образом соглашались выйти за них замуж и нарожать им детей, тем самым продолжая и множа род изобретателей. Один из них, отпрыск вышеупомянутого Кекса, точно так же ковырялся в отцовской мастерской и наверняка задавался вопросом, а сможет ли он, со своей безудержной любознательностью, добиться того, что, увы, не удалось его отцу. И теперь этот юноша построил машину, которая поглощает дрова и уголь, исторгает огонь, коптит небо, наверняка вселяя страх во все живые существа в радиусе многих миль, и производит богомерзкий шум. Мне так рассказывали. И вот, юный господин Кекс нашел способ встретиться с нашим старым другом Гарри Королем. И, по всей видимости, вдвоем они замыслили предприятие, которое называется, если не ошибаюсь… железная дорога. – Витинари умолк совсем ненадолго и тут же продолжил: – Господин фон Липвиг, я чувствую, что будущее поджимает, и в эту ответственную минуту остается или быть раздавленным, или возглавить его. У меня на это нюх, господин фон Липвиг, наверняка ты понимаешь, о чем я. Так что я намерен взять пример с обитателей Четвертого континента и оседлать волну будущего. Подогнать его немного под свой размер, тогда с ним можно будет работать. Мое чутье говорит мне, что эта самая железная дорога, которая представляется нам проблемой, может стать ее блестящим решением.

Мокриц посмотрел на сумрачное лицо патриция. Тот произносил слова «железная дорога» с такой интонацией, с какой пожилая герцогиня могла бы объявить, что нашла нечто непотребное в своем супе. Он был весь окутан аурой презрения. Но если рассматривать настроения лорда Витинари как погоду (а Мокриц был экспертом по метеорологии патриция), то легко можно было заметить, что зачастую метафизический проливной дождь очень скоро превращался в погожий летний денек. Мокриц буквально носом чувствовал, как патриций смиряется с представшей ему действительностью: перемены в мимике и осанке сменяли одна другую – и вдруг лицо Хэвлока Витинари озарилось такой улыбкой, что Мокриц понял: игра началась, и в голове лорда Витинари как по маслу закрутились шестеренки.

9
{"b":"579210","o":1}