В конце концов они подъехали к первому пропускному пункту у ворот сложно устроенного, смердящего (зато сказочно прибыльного), огороженного проволочной сеткой участка Гарри Короля, оборванца с помойки, который стал богатейшим человеком в городе.

Мокрицу Гарри был очень симпатичен, и они порой подмигивали друг другу, узнавая друг в друге людей, которые добились всего сложным путем. И Гарри Король действительно пришел к славе сложным путем, а те, кто вставал у него на пути, сложным путем летели вниз.

Большая часть территории была заполнена продуктами зловонного бизнеса Гарри Короля, конвейерные ленты поднимались и опускались страшно подумать куда и откуда, а гоблины и вольные големы помогали их грузить и разгружать. Мимо сновали лошади с повозками, нагруженные новым «зерном» для этой мельницы. В дальней зоне участка стояло несколько больших сараев, а перед ними – полоса неожиданно чистого пространства. Тут Мокриц заметил за забором толпу, жмущуюся к каждому дюйму сетки, и почуял их возбуждение.

Карета остановилась, и он почувствовал едкий запах угольного дыма, прорывающийся сквозь общее зловоние, и услышал звук, наводящий на мысль о драконе, страдающем бессонницей, какое-то ритмично повторяющееся пыхтение, а потом вдруг – вопль, как будто самый большой в мире чайник вдруг очень, очень рассердился.

Лорд Витинари похлопал Мокрица по плечу и сказал:

– Сэр Гарри уверяет меня, что эта штука совершенно безвредна, если обращаться с ней осторожно. Не хочешь составить мне компанию и посмотреть? Только после тебя, господин фон Липвиг.

Он кивнул в сторону бараков, и, когда Мокриц с патрицием подошли ближе, запах дыма стал гуще, а почти текучее пыхтение – громче. «Видимо, это какой-то механизм, – подумал Мокриц, – что же еще? Просто что-нибудь вроде часов, да, обыкновенный механизм». И он расправил плечи и бесстрашно (ну или так это должно было выглядеть со стороны) пошел вперед, к дверям, где чумазый юноша в промасленной фуражке и еще более промасленном комбинезоне приветствовал его лукавой усмешкой, как лисица, примеривающаяся к цыплятам. Судя по всему, их ждали.

Выскочил вперед Гарри.

– Приветствую вас, милорд… и господин фон Липвиг. Прошу, входите и познакомьтесь с моим новым партнером, господином Диком Кексом.

Позади них в бараке стояло дрожащее железное чудище, и оно было живое. Оно в самом деле было живое! Эта мысль сразу же прочно засела в голове Мокрица. Он чувствовал его дыхание и слышал голос. Да, жизнь… необычная форма жизни, но все-таки в каком-то роде жизнь. Это была живая вещь, и каждая ее частичка заметно подрагивала и шевелилась, почти танцуя, замерев в нетерпении.

Позади чудища в бараке он увидел вагоны, видимо, готовые к буксировке, и подумал: точно, это железная лошадь. Вокруг нее сновали помощники: они вытачивали что-то на токарных станках, стучали молотками по железу, сновали туда-сюда с ведрами машинного масла и банками мазута, и порой с какими-то дощечками, которые смотрелись не к месту среди всего этого металла. И вокруг стояло крепкое ощущение, говорившее: мы хотим сделать это, и мы хотим сделать это немедленно.

Дик Кекс широко улыбнулся под густым слоем сажи и сказал:

– Здрасте, господа. Ну, вот она! Да вы не бойтесь! Зовут ее, строго говоря, «номер первый», но я зову ее Железной Ласточкой! Это моя машина. Все детали тут сделаны моими руками: гайки, болты, фланцы и даже все до единого винтики. Тысячи штук! И всю работу по стеклу сделал. Вот смотровые оконца, вот измерительные приборы – очень важное дело. Мне все самому пришлось проектировать, потому что до меня этого никто не делал.

– А если поставить ее на рельсы, она сможет увезти груза больше, чем целая рота троллей, и доставит на место гораздо быстрее, – ввернул Гарри из-за плеча Мокрица. И добавил: – Это правда. Клянусь, юный Дик корпит над Железной Ласточкой постоянно: ковыряется и ковыряется, каждый день все до последнего винтика осмотрит. – Он засмеялся. – Не удивлюсь, если однажды она у него полетит.

Дик вытер руки грязной тряпкой, от чего они перепачкались еще сильнее, и протянул одну из них лорду Витинари, который вежливо отмахнулся и сказал:

– Я бы предпочел, чтобы ты имел дело с господином фон Липвигом, господин Кекс. Если я разрешу вам продолжать этот занимательный… эксперимент, отчитываться будете в первую очередь перед ним. Лично я дорожу своим неведением в области механики, хотя прекрасно понимаю, что для некоторых это представляет огромный интерес, – добавил патриций тоном, намекающим, что он имел в виду людей странных и загадочных… занятых, увлеченных, дотошных, кропотливых и взрывных. Таких людей, которые порой говорят невинные вещи, вроде: «А давай попробуем, какой от этого вред? В случае чего спрячемся под столом».

– Мой интерес, – продолжал лорд Витинари, – вызывают средства и способы, возможности, риски и последствия. Я понятно выражаюсь? Мне объяснили, что твой удивительный мотор приводится в движение паром, нагретым до состояния, когда котел почти взрывается, но не совсем. Это так?

Дик радостно усмехнулся:

– В общих чертах так оно и есть, шеф, я и взорвал пару-тройку, пока экспериментировал, мне не стыдно признаться! Но теперь-то, сэр, мы все сделали как надо. Предохранительные клапаны! Вот в чем соль! Свинцовые предохранительные клапаны с втулками, чтоб плавились, когда топка перегревается, и тогда туда льется вода и тушит огонь, прежде чем котел взорвется. Открытый пар, ясное дело, штука опасная для тех, кто в нем не разбирается, но, шеф, для меня он все равно что ласковый щеночек. Сэр Гарри позволил нам построить демонстрационные рельсы, – сказал он и показал на колею, выходившую из барака и делавшую круг по периметру участка. – Могу я предложить вам прокатиться, господа?

Мокриц повернулся к Витинари и сказал с бесстрастным видом:

– Да, как насчет прокатиться… шеф? – на что получил в ответ острый как клинок взгляд, обещавший: об этом мы еще поговорим.

Витинари повернулся к Дику:

– Благодарю, господин Кекс. Но, боюсь, я не смогу составить вам компанию, будучи, э, шефом целого города. Кроме того, государственные дела не могут ждать, даже ради вашей чудесной машины. Впрочем, господин фон Липвиг наверняка не откажется. И осмелюсь предположить, что Стукпостук с радостью составит ему компанию.

Сказано это было бодро, но по лицу Стукпостука нельзя было сказать, что его прельщает такая перспектива, да и Мокриц, положа руку на сердце, был не в восторге: он слишком поздно вспомнил, что как раз надел новый дорогой сюртук.

Мокриц поинтересовался:

– Господин Кекс, если не сложно, объясни, почему твоему механизму нужны эти рельсы, чтобы ехать?

Дик Кекс улыбнулся щедрой улыбкой человека, которому очень хочется говорить о своем распрекрасном чудо-проекте и который, будь у него такая возможность, довел бы каждого встречного до отчаянной скуки, а в отдельных случаях и до самоубийства. Мокриц знал таких людей: полезные и дружелюбные сами по себе, совершенно беззлобные, но все-таки потенциально небезопасные.

И прямо сейчас Дик Кекс, довольный как слон и закопченный как шашлык, на полном серьезе начал рассказывать:

– Ну как, пару ведь нравится, чтобы машина ехала гладко, а за городом сплошные ямы и пригорки. К тому же пар с железом тяжелые. Мы еще дома в Швайнетауне это все обдумали и решили, что куда логичнее будет проложить рельсовое полотно – это такая дорога из железных линий, рельс то есть, специально, чтобы по ней бегал наш локомотив.

– Паровоз звучит гораздо лучше, – заметил Гарри. – Я все твержу этому парню: пусть будет ясно и по делу, такие слова народ запоминает. Как можно рассчитывать, что люди захотят ездить на чем-то таком, что они и произнести не умеют.

Дик просиял, и его добрая улыбка вдруг как будто осветила собой все вокруг.

– Ну вот, Железная Ласточка на мази, на пару и разогрета специально для вас, господа. Кто хочет прокатиться?

Стукпостук не проронил ни звука, продолжая таращиться на покрытый испариной механизм, точно в ожидании своего смертного часа. Мокриц в кои-то веки проникся состраданием к маленькому секретарю и не то затащил его, не то помог забраться в небольшую открытую кабину на носу металлического чудища, пока Дик возился с приборами, постукивая по загадочным медным и стеклянным штукам, а огонь в животе чудища жарко горел и наполнял пространство еще большим количеством дыма.