Хоть оба мы сидели за столом при погонах, правда, отличавшихся существенно, но Язов изначально предложил общаться так же, как в 42-м - по именам, и первым показал, что не забыл как зовут его спасителя. Хотя такую честь заслужил не я, а отец, но это была именно его идея нам ролями поменяться, ибо сам он ни комп бы не включил, ни пояснил бы все столь же толково, как это может сделать только очевидец событий. Ведь обличием, как и именами с фамилией мы не отличались - оба Сан Санычи Брусникины.
Для пущей убедительности батя извлек из шкафа свою пропахшую канифолью парадку, в которой демобелизовался, и заставил меня надеть шевиотовые галифе темно-синего цвета и зелёный френч с воротником-стоечкой. Правда, хромачи по ноге приобрели уже в Военторге. Он сам этот мундир не надевал - для похорон хранил, и только периодически добавлял к чешуе иконостаса регулярно получаемые юбилейные медали, а разок даже орден. Да погоны сменил с майорских на подполковничьи - когда уже будучи в запасе, его сам генерал армии Хетагуров в очередное звание произвел. Выезжать на все учения отцу требовалось в полевой гимнастерке, и как-то командующий округом заметил, что не дело так долго путному офицеру в майорах пребывать. Впрочем, на окладе и пенсии очередная звездочка никак не отразилась.
За встречу с маршалом мне пропустить пришлось по стопочке, но время было дорого у нас обоих, поэтому сходу довелось навязать жесткий деловой стиль общения. Заявив, что располагаю секретной информацией государственной важности, я извлек из кейса ноут и включил его, и, с кликом на папку Катастрофы в 1988, повернул экран к собеседнику. До схода с рельс цистерн с гептилом под Ярославлем оставалась ещё неделя, но порядком изношенная железка в том году радовала целым букетом происшествий - в июне рванет состав с гексогеном в Арзамасе, а в октябре в Свердловске. В декабре же произойдёт Спитакское землетрясение.
Но ещё более мощное потрясение маршал получил от информации о грядущем развале СССР и то, что в историю он войдет как путчист. Видно было как кипит разум возмущенный, но выдержки не сорваться у фронтовика хватило. Вместо этого пошли вопросы: Что это за аппарат?, да стандартные на Руси: Кто виноват? и Что делать?. Пришлось лепить горбатого (не генсека) про гениального сына-изобретателя, нашедшего неизвестный минерал, на основе которого он создал машину времени. В будущее с её помощью можно только заглянуть, а вот в прошлое даже переместиться кое-куда. Убедиться в правоте полученной информации нетрудно - ждать осталось недолго, хотя лучше все же не ждать, а дать просраться путейцам: в Армении начать думать, куда именно расселять лишившихся крова, и службу ГО на уши ставить.
Расстались мы временно - переночевать поместили меня тут же, в комнате отдыха маршала, предварительно комп спрятав в сейф. Поутру вежливый порученец занес мне вначале пришедший впору новенький комплект очевидно своей запасной формы с полковничьими погонами, мотивируя тем, что, взятая на чистку моя (а, вернее, батина) ещё не просохла, а затем принёс весьма калорийный завтрак. Проинформировал, что Дмитрий Тимофеевич продолжит общение со мной часа через полтора и приносит извинения за причиняемое неволей неудобство: пределов релакс-рума покидать мне не дозволялось. Но я знал, на что шел, и претензий не имел, понимая, что так лучше для всех, и для меня в первую очередь - целее буду, да и куда мне идти?
Пролонгация общения проводилась уже в расширенном составе - к Язову присоединились ещё два путчиста - А.Э.Пуго и Крючков. И уже для расширенного состава мне по новой пришлось про путч кино показывать, а потом искать инфу на возникшие вопросы.
Ответы слушателей не радовали: Александра Яковлева из ЦК сковырнуть было нереально. Даже его однокашник по Колумбийскому университету - генерал КГБ Калугин оставался недосягаем, хотя и так уже догадки имелись, что и он продался буржуинам. Но, судя по содеянному ими, этих агентов хозяева ценили. Награждены впоследствии были не только высшими бундесовскими орденами, но и ещё четырёх членов НАТО - Польши, Эстонии, Латвии и Литвы.
Уже в июне Яковлев посетит Ригу и даст отмашку на поддержку перестройки, разрешив создавать националистические организации. Вскоре, творческие работники на своем съезде открыто объявят курс на сепаратизм и запустят программу ЦРУ Атмода(желательно с кровью, но, разумеется, не своей). И это в городе, который на две третьих населён впоследствии прессуемыми русскими! Да и творцы собрались хоть и крикливые, но заштатные. Паулс сборищем побрезговал, а единственного читаемого рижского писателя Валентина Пикуля и вовсе не пригласили. Ведь он намедни свою литературную премию в Рижский госпиталь передал - на излечение воинов-афганцев, а следующую - жертвам Спитака.
Прямой как штык Август Эдуардович Пуго в Москве оказался случайно - в командировке. До 4 октября 1988 года он ещё пребывал в должности Первого секретаря ЦК Компартии Латвии, а уж потом его главой МВД СССР сделали. На погибель! Новостью для честного человека, жившего только на не слишком-то огромную зарплату, стали последующие перекрашивания своего секретаря по идеологии Толи Горбунова. Что только доказывало, что рыба протухла с головы и насквозь. Сменивший его в Риге Ян Вагрис оказался пустышкой, как и пред. Верховного Совета Александр Дризул - классические безынициативные сов-парт.карьеристы, ожидавшие из Москвы ЦУ и вкусняшек. Но что выросло, то выросло: других во власть пускать боялись, а те, что поактивней и проросли на чужом огороде.
Обратную дорогу в Ригу я провел в одном купе с Пуго - по его инициативе. И так не склонный к проявлению эмоций мужик хоть и находился в легкой прострации, но, осознав грядущие перспективы, мучительно искал выход из того угла, в который его старались загнать явно не обстоятельства. Нынче он руководил уделом империи, определённым некими силами как самое слабое звено в цепи, именуемой СССР. Его пребывание у этого локального кормила власти мешало демократическим силам осуществлению уже составленных планов, следовательно, подлежал он устранению. Оно не означало обязательное убийство - это бы вызвало ответную реакцию, да и слишком явно смахивало на терроризм. А вот от перевода в Москву на вышестоящую должность ещё никто не отказывался, забывая простую истину, что лучше быть первым в деревне, чем последним в Риме. Да и Рига совсем не деревня, а сердце древней Ливонии.
Чтобы уберечься от карьерного взлёта ему я посоветовал стать не таким идеальным аппаратчиком, заслуживающим повышения. Но и до свержения докатиться нельзя - искусство баланса всегда являлось основным в наборе требований к функционеру. Нынче обладание таковым становилось актуальным как никогда. Отпадала острая необходимость ориентации на верх властной вертикали, выражавшейся в маскировке под серого служаку. Вновь наступала эпоха агитаторов и горланов-главарей, требующих соответствующих взглядов и имиджа. Нужны были Че Гевары (или хотя бы их хоть какие-то копии). И на формирование оного уже нынче следует внимание обратить, не дожидаясь пока Ельцин на троллейбусе прокатится. Не так и трудно оказаться поближе к народу - главное не отрываться от него. Перестать облачаться в костюмы и плащи серого цвета, надеть популярную с первой мировой среди латышских крестьян фуражку с лаковым козырьком за 8 рублей и состричь венчик вокруг лысенки (как у боженьки). Но это только я выдал самый краткий курс обруталивания власти - дальше пусть спецов-имиджмейкеров подключает. Главное - человек понял, наконец, что если невозможно остановить движение, то надо его возглавить.
Несколько и моё облачение изменилось. Батин ретро френч я вез домой уже в чемодане, так с одобрения (и соответствующего оформления М О) и не сняв современный полковничий китель. Да и отпущен был только в обмен на себя же молодого, по общепринятой версии, сынка. Сравнительно молодого офицера вызвали из запаса и ввели в штат на должность одного из порученцев министра. Для постоянного, но незаметного общения с машиной времени под боком требовался её создатель. Чтобы не слишком отличаться от сонма прочей обслуги высотки, старлея через звание произвели сразу в майоры. Шепнув, что эта честь как бы компенсация за неполученную из-за режима секретности Нобелевскую премию. Присовокупив ещё и Красное Знамя, но трудовое.
