Характерно, что репрессии было поручено провести все тому же епископу Гарсии Хересу, и тот не замедлил продемонстрировать свое рьяное служение королевской власти.
Интересно, что во время гранадского восстания другой крупный город Никарагуа, Леон, сохранил лояльность испанской короне. При этом Гранада, как уже упоминалось, была бастионом консерватизма, а Леон считал себя знаменосцем прогрессивных идей в духе французской революции. Главную роль в таком странном развитии событий играло все то же историческое соперничество между двумя ведущими городами Никарагуа, которое затмевало все остальное – даже судьбоносный вопрос о независимости страны.
Таким образом, первые выступления против Испании в Никарагуа были подавлены. После этого на десять лет в Центральной Америке воцарилось призрачное спокойствие.
В 1820 году в Испании победила революция, что опять привело к взрыву антииспанских настроений в Мексике и Центральной Америке. В сентябре 1821 года в Гватемале узнали, что власти вице-королевства в Мехико намерены провозгласить независимость. На самом деле восстание в Мехико началось уже в феврале 1821-го, но все это время власти генерал-капитанства еще колебались. 15 сентября, наконец, собралось тайное совещание верхушки колониальной администрации Гватемалы, которое должно было определить дальнейшую судьбу всей Центральной Америки. Обсуждался акт о независимости генерал-капитанства, но участники совещания никак не могли его одобрить, опасаясь репрессий Мадрида. Дело кончилось тем, что жена одного из участников совещания Мария Долорес Бедойя на свои средства пригласила музыкантов и устроила праздничный фейерверк для народа[20]. Люди шумно и радостно отмечали независимость, и самому совещанию пришлось постфактум признать ее тоже.
Акт по этому поводу был, правда, составлен довольно осторожно. В нем говорилось, что впредь до окончательного определения отношений с Испанией временно провозглашается независимость генерал-капитанства и генерал-капитан Габино Гаинса переименовывается в «политического руководителя». Термины «президент» или «глава государства» не употреблялись намеренно – сам Габино Гаинса говорил, что был вынужден пойти на провозглашение независимости только для того, чтобы не дать народу самому ее провозгласить.
Далее акт предписывал провести по всей Центральной Америке выборы в конгресс (один депутат от 15 тысяч человек), который должен был выработать текст конституции нового государства. Вплоть до решений конгресса сохраняли свои посты чиновники колониальной администрации. В акте также особо подчеркивались незыблемые права католической церкви, в том числе и имущественные.
Следует подчеркнуть, что на самом совещании 15 сентября 1821 года присутствовали в основном представители Гватемалы. Другие части генерал-капитанства представляли люди, случайно оказавшиеся в столице и не имевшие абсолютно никаких полномочий.
Неудивительно, что либеральный город Леон немедленно провозгласил собственную независимость от Гватемалы, в то время как консервативная Гранада сохранила лояльность.
Между тем события в Центральной Америке развивались стремительно и без всякого участия местного населения. В ноябре 1821 года власти Гватемалы получили письмо от мексиканского генерала Итурбиде, который провозгласил себя императором Августином I. Итурбиде предлагал бывшему генерал-капитанству вступить в состав Мексики, пророчески заметив, что в противном случае Центральная Америка «станет объектом вожделения иностранных держав»[21]. Габино Гаинса вполне разделял мысли Итурбиде, однако среди местных элит Центральной Америки единства по вопросу присоединения к Мексике не было. Многие не хотели входить в состав не только Мексики, но и самой Гватемалы.
Было решено провести опрос местных органов власти. 157 из 237 высказались за мексиканский вариант. Леон и Гранада оказались здесь единодушны – они хотели присоединения к Мексике. Местные олигархи решили, что только твердая власть Итурбиде поможет им сохранить собственность от возможных народных восстаний. Правда, против империи Итурбиде в июне, а затем в августе 1822 года восстали индейцы и леонские студенты. В октябре 1822-го и январе 1823 года против мексиканцев поднималась Гранада[22].
В июне 1822 года мексиканский отряд генерала Филисолы вступил в Гватемалу. Генерал писал позднее: «Собственники были готовы пойти на любые жертвы для содержания моего отряда, чтобы сохранить тем самым гарантию своей собственности»[23]. «Плебеев» же Гватемалы генерал считал «задиристыми».
Между тем в Мексике в марте 1823 года свергли Итурбиде. Перед Центральной Америкой опять встал вопрос: как жить дальше? Филисола предложил гватемальцам созвать конгресс и провозгласить независимое центральноамериканское государство, заявив, что у Мексики полно своих проблем и Гватемала является для мексиканцев обузой.
В целом период 1824–1847 годов вошел в историю Никарагуа как эра анархии. Государственный строй практически не существовал. Но если во времена испанского владычества государство хотя бы охраняло элементарный порядок и мир, то теперь наступил период перманентной гражданской войны всех против всех. В Никарагуа то и дело то Леон, то Гранада снаряжали друг против друга «армии», которые грабили всех, кто попадался на пути. Опасаясь бесконечных призывов на очередную гражданскую войну, мужчины подолгу скрывались в горах и лесах. В стране пышным цветом расцвел бандитизм, как политический, так и уголовный. Торговля могла происходить только под защитой вооруженной охраны.
Как только до Никарагуа докатилась весть о падении империи Итурбиде, Леон направил против Гранады вооруженный отряд, чтобы предотвратить провозглашение в городе-конкуренте независимой республики[24].
24 июня 1823 года в Гватемале собралась Национальная учредительная ассамблея Центральной Америки. Из 64 депутатов 28 были гватемальцами, 13 – сальвадорцами, 11 – гондурасцами и только восемь никарагуанцами. Меньше делегатов было только у богом забытой Коста-Рики – четыре. 1 июля ассамблея приняла декрет о полной независимости Центральной Америки. Новое государство стало называться Соединенными провинциями Центральной Америки. 17 апреля 1824 года в новой стране было торжественно отменено рабство. Еще раньше были упразднены все дворянские титулы.
В Соединенных провинциях жили примерно 1,6 миллиона человек[25]. Подушевой ВВП в новых независимых странах Латинской Америки был почти таким же, как в США: 245 долларов в год (в ценах 1960 года), а в Соединенных Штатах – 239 долларов. Конечно, страны Латинской Америки сильно отличались друг от друга уровнем экономического развития, так что средний показатель вряд ли применим именно к Центральной Америке – одной из самых бедных провинций испанской империи.
Местные элиты, в том числе в Никарагуа, восприняли новое государство как излишне либеральное и революционное. Поэтому все консерваторы стали сторонниками отделения от федерации, в то время как либералы стояли за сохранение единства. На стороне консерваторов был мощный экономический фактор – части федерации практически никак не связывались друг с другом единым рынком.
22 ноября 1824 года была принята конституция нового государства. Либералы стояли за максимальный централизм, который должен был соединить пока еще сильно разобщенные экономически бывшие провинции генерал-капитанства. Консерваторы лицемерно выступали за подражание США с их слабой тогда центральной властью и за передачу основных полномочий государствам – членам федерации. Конституция переименовала Соединенные провинции в Федеративную Республику Центральной Америки. Либералы считали это своей победой.
