Некоторые председатели колхозов даже без нужды заглядывали к нему узнать мнение, посоветоваться. И таких Калантар Кельбиев опекал, не очень-то интересуясь, хорош или плох председатель. Но горе дерзким и независимым! Пусть и дело-то у председателя справедливое, яснее ясного, а Калантар придерется к пустяку и на заседании исполкома обязательно выступит против недогадливого... Словом, умел поддержать и выделить своих людей. Не случайно его иногда называли "братцем" - "лелеш". Так и говорили: "Калантар-лелеш".

Рустам не признавал подобных отношений с начальством. Он всего два-три раза был у Калантара, и, надо заметить, обязательно по приглашению самого председателя исполкома.

Повинуясь голосу совести, Рустам и в этот раз пошел не к предрайисполкома, а в райком партии. Все же он не отважился зайти к первому секретарю - Аслану. "Пожалуй, уроню себя в его глазах!" - мелькнула догадка... И он заглянул ко второму секретарю. Но и тот не поддержал его претензий, наоборот, сказал, что сам Рустам и виноват в бегстве учителя.

- Уж так я во всем и виноват!

- Надо заботиться о человеке. Теперь ждите, ничего не поделаешь.

"Э, вот в чем загвоздка! - сообразил Рустам, выйдя из кабинета. - Пока я в чайхане отдыхал, Гошатхан по телефону все в нужном свете представил, возвел на меня всякие небылицы. Да-а, опасный человек, крупный склочник!..."

Это был вывод, призывавший к немедленным действиям. Рустам вспомнил, как однажды на бюро райкома Гошатхан буквально высмеял Калантара. И после заседания тот полушутя-полусерьезно заметил: "Эх, учитель учителей, придется и мне когда-нибудь проучить тебя!" Вспомнив это, Рустам подумал, что именно Калантар мог сейчас заставить склочника краснеть и потеть. Однако едва он ступил на крыльцо исполкома, как совесть подсказала: "Не становись должником Калантар-лелеша! Такой не успокоится, пока не вырвет рубля за копейку!" Но тут окно кабинета, выходившее в сад, осененный столетним вязом, с треском распахнулось, и Калантар-лелеш лег на подоконник грузным животом.

- Заходи, заходи, чего там? Раз в год появился на нашей улице, да и то норовишь мимо...

Пройдя тесный коридор, Рустам очутился в кабинете Калантара. Председатель сидел за массивным столом и с кем-то разговаривал по телефону. Не отрывая трубки от уха, он небрежно протянул Рустаму пухлую белую руку.

- Салам, киши! Салам!

А Рустам уже раскаялся, что пришел сюда. "Ни капли вежливости, в лесу как будто вырос. И как он дорвался до такого поста?" Но делать было нечего, пришлось пожаловаться на Гошатхана.

- Это не он, а мы сами виноваты! - Калантар даже ударил кулаком по столу. - Да, мы! Своих земляков-муганцев держим в черном теле! Посадили себе на голову бездельников-карабахцев, вот они и издеваются над нами. И правильно делают!

"Что он говорит? Что говорит? - думал про себя Рустам. - Да разве теперь это что-нибудь значит: муганец, гянджинец, ленкоранец?..."

- Товарищ Калантар, нам учитель нужен. Пусть он будет родом из Карабаха, из Гянджи, из Нухи - лишь бы учил ребят.

- Э, нет, братец, не скажи! - Черные глаза Калантара сверкнули злостью. - Разница огромная. Земляк-односельчанин к родному клочку земли привязан, он за своих держится, своего в обиду не даст. А у приезжего глаза на дорогу смотрят - как бы скорее сбежать.

И партия ведь тоже требует выращивать местные кадры. Понял?

При чем тут местные кадры? Но Калантар всегда в разговоре легко перескакивал с предмета на предмет, и Рустам понял, что спорить бесполезно.

- Поможешь нам или нет? - нетерпеливо спросил он.

Калантар рассмеялся, хлопнув себя по бокам.

- Кому же мне помогать, как не другу Рустаму? Но сперва ты, возьми-ка воспитанные мною кадры, а уж потом мы потолкуем и об учителе.

- Что за кадры, какие кадры? - Рустам насторожился.

- Твой заведующий фермой. гроша ломаного не стоит! Предупреждаю, ты с ним наплачешься. Пока не поздно, гони этого проходимца. Ну, не сразу, конечно, постепенно, шаг за шагом...

- Чабан Керем - честнейший человек, - убежденно сказал Рустам, хотя сына тетушки Телли недолюбливал, как, впрочем, и тетушку.

- Ха! Будто ты людей знаешь лучше меня. А я повторяю: гони вон Керема. Вместо него я тебе подыскал человека чище самого пророка.

- Кто такой?

- Фархада знаешь?

Рустам остолбенел, унтам своим не поверив. Дядюшка Фархад! Да всему миру известно, что это жулик. В четырех-пяти колхозах подвизался, то счетоводом, то заведующим фермой, и так умело заметал следы, что все знают - вор, отъявленный жулик, а ничего поделать не могут.

- Нет, товарищ исполком, держите своего Фархада подальше от моей Ширин! - улыбнулся в усы Рустам.

- А почему? Керем же смирный. Или боишься, что начнет жаловаться? Да? Ну, припугнуть можно! - И Калантар подмигнул Рустаму. - Или решил, что ферма тебе одному принадлежит? В районе ведь и кроме тебя есть любители шашлыка из молодого барашка!

Рустам медленно встал. На лбу его пролегли глубокие морщины.

- Вся Мугань знает, что ни разу в жизни я не съел куска хлеба, заработанного нечестно! - произнес он с потемневшим от гнева лицом. - Если у тебя есть какието факты, присылай ревизию. Но разные там Фархады, пока я жив, даже ползком к нашей ферме не подберутся...

И он, не прощаясь, пошел к дверям. Но тут Калантар не выдержал, вскочил и с обычной своей покровительственной, панибратской манерой задержал Рустама.

- Да постой, постой... Шутки не понимаешь! Я ж хотел проверить твою принципиальность. В райкоме недавно спорили: может взять Рустам Фархада? Конечно, я твердо заявил: ни за что не примет. Видишь, как я хорошо знаю кадры председателей... А по поводу учителя вот что скажу. - И в голосе Калантара зазвучали казенные нотки: - Жди будущего года. Пока ничем помочь не смогу...

4

Машинно-тракторная станция была расположена на окраине городка, у выезда на шоссе. Еще в прошлом году здесь была степь, бурая летом, ярко-зеленая весною и неопределенного грязно-серого цвета зимой. А теперь всюду доски, бревна, груды кирпичей. По двору не пройти - тракторы, комбайны, цистерны с. горючим, грузовики.

С молодых лет любил Рустам побродить по строительным площадкам. И сейчас, посмотрев, как дружно работают плотники и трактористы в комбинезонах, кожаных ушанках, сапогах - "грязедавах", он выбросил из головы недавний оскорбительный разговор в кабинете Калантара. Он подошел к одноэтажному, еще не оштукатуренному домику дирекции, хотел сперва зайти к заместителю директора, но раздумал: "Чем обивать пороги у двенадцати пророков, лучше просить у самого бога!" И направился к директору.

Как назло, того не оказалось на месте, в Баку уехал.

- А где же заместитель?

Игривая девица с глазками, похожими на спелые вишенки, ответила:

- Только что вышел. В столовую отправился.

Столовая помещалась тоже в недостроенном доме. Врыли в землю столбы, положили сверху стропила, обили их кое-как, оштукатурили - ну, впрямь кочевое становище! Однако когда сквозь щели донесся до Рустама ароматный запах бозбаша, он почувствовал, что давно проголодался, не грех бы перекусить.

Заместителя директора не оказалось и в столовой; сидевшие за столами сказали, что он уже пообедал и ушел в мастерскую.

Нечего делать, снова придется шлепать по лужам.

Мастерская разместилась между двух высоких, сложенных из серого камня стен; вместо крыши низко нависло ненастное небо. Войдя в двустворчатые железные двери, председатель колхоза с изумлением подумал: "Какая же это мастерская? Это завод!"

И верно: ровными рядами стояли станки, крутились шкивы, визжал резец, под ногами валялись мотки стружек. Повсюду люди трудились, не обращая внимания на вошедшего. Кого Рустам ни спрашивал, все отвечали, что заместитель директора минуту назад здесь был и ушел.

Вдруг Рустам почувствовал, как дрогнуло его сердце: среди трактористов стоял Шарафоглу. Да, это был все тот же Шарафоглу, только не в шинели, а в сером распахнутом пальто, брюки заправлены в голенища сапог. Высокий, худощавый, он был так невозмутим и спокоен, как, бывало, в полку, и улыбка его была прежней - сердечной, доброй, и разговаривал он с трактористами так же запросто, как когда-то с однополчанами.