Горелый отчаянно блефовал. Если предположить, что вдова Николая Коваленко и друг семьи, чей статус еще предстояло уточнить – уж слишком уверенно он держался в чужом доме, – действительно вместе решили что-то скрыть от следствия, то не исключено, что оба в связи с этим чего-то очень боятся. В противном случае имя и адрес так называемой ведьмы Галина назвала бы при первом контакте с угрозыском. Да и Позняков, который, вне всякого сомнения, в курсе всех семейных дел Коваленко, наверняка сообщил бы эту информацию. Ну а люди, которые чего-то боятся, еще больше опасаются того, что их в этом изобличат. «Следовательно, не будет ошибкой считать, что Галина Коваленко должна сейчас вздрагивать от любого телефонного звонка, прежде всего – от неизвестного абонента», – решил Сергей.

– Не звонили, – механически пробормотал Позняков, даже не поинтересовавшись, кто должен был звонить, и подтвердив тем самым подозрения Горелого.

– Еще позвонят, – пообещал Сергей. – Или придут. А то и подкараулят где-нибудь, кто их знает. Короче, обязательно потребуют, чтобы вы и дальше молчали.

– О чем это мы молчим? – Позняков снова попытался призвать на подмогу логику, чтобы понять, что происходит.

– Ты думаешь, я не знаю, кто ты такой? – внезапно грубым тоном, перейдя на «ты», произнес Горелый. – Ты же знал, что мужика завалят. И жена его знала! И оба вы знаете, кто именно это сделал, а сейчас изображаете из себя партизан на допросе, вашу мать!

– А вы… вы кто, собственно, такой? – попытался было оказать хоть какое-то сопротивление Позняков.

– Будешь и дальше играть в эти игры – считай, что я смерть твоя героическая! – гаркнул Горелый, чтобы окончательно подавить любую попытку увести разговор в сторону или спустить на тормозах. Тем более что времени на все про все у него оставалось не так уж много. – Не скажешь – никто никого уже не сможет защитить!

– От чего защитить? – Позняков уже не качал права, голос его звучал жалобно.

– Вот это ты мне сейчас и скажешь! Иначе тот, кого вы оба так боитесь, сделает все, чтобы вы уже никогда никому не сказали ни слова!

Читать по глазам бывший опер не разучился. Даже сквозь линзы очков было видно, что курносый Позняков очень хорошо понимает, от чего его предостерегает незнакомец. И даже осознает, что заигрался, что больше нет никакого смысла возмущенно восклицать: «Да что вы такое говорите?! О чем вы?!» С этого очкарику следовало начинать, а теперь он лихорадочно искал возможность увести разговор в сторону без особых для себя потерь.

– Кто вы? – внезапно послышался из-за спины Горелого хрипловатый женский голос.

Мужчины одновременно обернулись и посмотрели в сторону двери, которая вела, судя по всему, в спальню.

В дверном проеме, кутаясь в толстый махровый халат, стояла коротко стриженная женщина. Под глазами у нее залегли свинцовые круги, а халат не скрывал ее хрупкости, вернее худобы.

– Во всяком случае, не меньший друг вашей семьи, чем, скажем, вот этот господин. – Горелый неожиданно даже для себя сменил тон. – Вы Галина?

– Да, – подтвердила женщина. – Что вам нужно?

– Я должен выяснить, не пытались ли вас запугать.

– И поэтому сами начали с запугивания. Я все слышала.

– Я не собирался никого пугать… Думаю, на вас и так достаточно нагнали страха.

– И чего же мы, по-вашему, боимся? – Женщина говорила негромко, выглядела немного заторможенной, но Сергей отнес это на счет транквилизаторов, которыми ее пичкали с самого утра. Как бы то ни было, вела она себя вполне адекватно, по крайней мере достаточно адекватно для того, чтобы отвечать на вопросы.

– Галина, я тоже говорил с вашим мужем, – начал Горелый.

– Что значит «тоже»?

– Это не важно, – отмахнулся Сергей, бросив выразительный взгляд на Познякова: дескать, молчи, не суйся! – Я имею в виду, что беседовал с Николаем Коваленко за час до того, как его телефон перестал отвечать. Хотите, опишу, как он выглядел?

– Верю. Продолжайте.

– Николай обмолвился, что ходил к какой-то ворожке. Вам известно об этом?

Ответа не последовало. Галина Коваленко не знала, как ответить на вопрос незнакомца. И пока даже не решила, стоит ли вообще отвечать.

– Хорошо. Он сказал, что пойти к этой женщине посоветовали ему вы. Это правда?

– Нет! – чересчур поспешно произнесла Галина.

– Значит, он солгал? Но зачем? Послушайте, вас здесь двое, и ни один из вас не выглядит идиотом. Я нахожусь в этом доме неофициально, но завтра сюда заявится куча официальных лиц, и всем им известна эта сказочка про гадалку. Долго филонить с ними не получится. Зато я могу сделать так, что никто не узнает, что именно вы назвали адрес этой ясновидящей. Сложится впечатление, что полиция самостоятельно, без вашего участия, вычислила эту особу. А может, этой ворожке известно нечто такое, что может навредить лично вам, Галина?

– Ничего ей не известно!

И снова слишком поспешный ответ, но это уже кое-что: женщина больше ничего не отрицает, не изображает состояние шока в результате постигшего ее горя.

– Тогда почему же вы так упорно отказываетесь назвать ее имя? Нам как минимум необходимо потолковать с этой прорицательницей. На фоне событий прошлой ночи – уж извините! – такое желание выглядит довольно логичным. Если бы, Галина, – тон Сергея вдруг стал доверительным, почти дружеским, – ваш муж не пошел в полицию, чтобы ни с того ни с сего поведать о том, что ему предсказали близкую смерть, никто бы не стал даже спрашивать вас о той особе, которая, собственно, эту смерть и накликала. А убийцу бы искали… в общем, где нибудь в других местах. Кстати, – вдруг спохватился Горелый, – а кто на самом деле мог желать смерти Николаю Коваленко, да еще и такой жестокой? Ведь его выкрали, хладнокровно пристрелили, а затем подбросили труп к дому. У вас нет никаких предположений?

Пока Сергей произносил это, друг семьи окончательно успокоился и снова попытался двинуться в наступление:

– Послушайте, вы с таким гонором ворвались сюда… То пугаете, то пытаетесь успокоить, то снова начинаете запугивать! Кто вы, откуда, какую структуру представляете? Только не говорите, что имеете отношение к уголовному розыску!

– Меня зовут Сергей. Для нормального общения этого пока вполне достаточно.

Галина снова вмешалась:

– Хорошо, Сергей, я не думаю, что вы желаете нам зла. И вы правы: что касается этой ясновидящей, меня не оставят в покое. Вы многое угадали…

– Я не гадалка, – машинально возразил Горелый.

– Я действительно не хотела бы, – продолжала Галина, – чтобы эта женщина, о которой мы здесь говорим, узнала, что это я помогла полиции или кому-то еще найти ее. Она не скрывается, но обстоятельства, из-за которых полиция вынуждена ее разыскивать… Словом, вы понимаете… И если я сообщу вам, как ее найти, вы сделаете то, что обещали?

– В любом случае ваше имя не будет названо, – пообещал Горелый.

– Я продиктую телефон. Что касается адреса… Я думаю, она там не живет, только принимает клиентов… то есть посетителей.

– Почему вы так решили?

– Однажды я пришла без предупреждения, а ее там не оказалось. Позже позвонила ей, договорилась о встрече – и тогда она меня ждала.

– Хорошо, а имя у нее имеется? Фамилия?

– Ну какая фамилия у гадалки! – Наверняка Позняков счел это свое замечание глубокомысленным, а может, и остроумным.

– Ее зовут Олеся.

– Как вы с ней познакомились? Через газетное объявление, интернет?

– Она не дает объявлений. Говорит, что так поступают только шарлатаны и мошенники.

– Может, эта Олеся и денег с посетителей не берет?

– Берет, сколько дадут. Говорит, что ее предназначение – помогать, а люди сами определяют меру ее помощи и размер благодарности.

– Любопытно. А если ничего не дать?

– Нельзя. – Галина вдруг оживилась. – Примета есть: ворожку надо отблагодарить как следует, не жадничать. Да она и сама знает, кто сколько готов залатить. Чувствует, понимаете?

– Нет. Никогда не имел дела с подобными людьми. Чувствует, говорите?