На горящем катере взрыв, катер разлетается в щепки. Три других повернули на обратный курс. Остальные прибавили ходу и позорно бежали в залив Петсамовуоно.
221-я батарея перешла на поражение.
На четвертом залпе над головным транспортом взметнулся столб пламени, дыма, и тут же последовал сильный взрыв. Вижу, как падают мачты.
— Маркин, смотрите, смотрите! — От избытка радсти я кричу: — Тонет!
Транспорт медленно погружается в воду. Но восторгаться некогда. Быстро переношу огонь на танкер. Теперь дымовую завесу пытаются ставить тральщики. Но и они не выдерживают огня кокоревской батареи и тоже ложатся на обратный курс. Танкер медленно ползет вперед. Куда ему деваться? В корму подпирает идущий сзади второй транспорт, слева тральщики, справа берег, а впереди смерть. Как в мешке. Начинает поворачивать идущее сзади судно. Танкер пытается повернуть за ним, но седьмой залп дает прямое попадание. Танкер в огне. Он похож на пылающий остров. На огневой позиции кричат «ура». Тральщики и второй транспорт к этому времени вышли за предел дальности стрельбы батареи. Вот и второй самолет противника валится в море. Огонь по батарее открыли тральщики. Но их снаряды не долетают даже до берега. Показываю Маркину на бессмысленно стреляющие тральщики:
— Полюбуйтесь, Иван Никитич! Стреляют, отойдя на безопасное расстояние. До берега не достают, но стреляют. Во имя спасения шкуры. Хотят показать, что участвовали в бою, чтобы оправдаться перед начальством.
Прекращаем огонь по танкеру. Он продолжает пылать, потерял ход, дрейфует. Других целей на море нет, разбежались.
Очень быстро летит в бою время. Не успеваешь опомиться, а уже и конец. Противник прекращает огонь, рвутся его последние снаряды. Заканчивает бой батарея Пушного. Только на левом фланге слышен ружейно-пулеметный огонь: стрелки бьют по уходящим самолетам. В наступившей тишине долго кричат потревоженные чайки.
С огневой позиции доносится троекратное «ура! ура! ура!» Маркин тоже не понимает, в чем дело. Навожу стереотрубу на огневую и пытаюсь разглядеть, что там происходит. С орудий бегут люди. Кто-то, растопырив руки, взлетает вверх.
Вызываю к телефону командира огневого взвода Игнатенко.
— Ничего страшного, товарищ командир, — смеется он. — Огневики благодарят пулеметчиков за то, что хорошо прикрыли. Качаем.
— Почему тянете с докладом?
— Виноват. Все в порядке. Потерь личного состава и повреждений техники нет.
Через некоторое время докладывает Годиев: сбито два самолета, третий, подожженный, ушел на свою территорию. Тяжело ранен командир повой зенитной батареи лейтенант Павлов. Отправили его на машине в госпиталь, но вряд ли довезут.
Лейтенант Павлов прибыл в разгар боя, я так и не увидел его. По дороге в госпиталь он умер. Первый из самолетов сбила батарея Павлова...
Бекетов сразу же пошел к зенитчикам. Они не хотят верить, что командир мертв. Только прибыли на полуостров — и уже такая потеря. Батарея до нас воевала мало. Бойцы молодые, почти необстрелянные. Такого боя они еще не видели: бой артиллерии, бой с самолетами, бой с кораблями.
— А правда, что ваши места называют «долиной смерти»?
— Нет, неправда, — отвечает зенитчикам Бекетов. — Наша батарея воюет год. Надо уметь воевать, мы учились в бою. Смотрите, видны вам зенитные пулеметы? Не видны. Но вы слышали их в бою. А ведь то не зенитные пулеметы, а станковые, и бьют из них не зенитчики, а пехотинцы. Надо и вам сразу закапываться в землю.
Вернулся Бекетов. Рассказал о настроениях зенитчиков, посоветовал сходить к ним. Пойду, как только, освобожусь. Временно командовать зенитчиками будет молодой лейтенант Кирасиров. Надо хотя бы познакомиться.
Прошло больше трех часов, а танкер все еще пылает. Прилив гонит его к нашему берегу. Он уже в 14 кабельтовых от побережья. Над ним крестообразный столб дыма.
Афонин предлагает поставить танкер на якорь, как память о сегодняшнем бое. Мысль кажется мне заманчивой, но как забраться на танкер?
На КП заходит Годиев. Полушутя рассказываю ему об идее Афонина.
—Это мы быстро. Сейчас она будет привязана!
— Кто она? — смеется Маркин.
— Пароход, — не смущаясь, отвечает Годиев. — Мы ее быстро. Шлюпка есть. Подберем охотников, найдем канат и попробуем...
Все готово. Идем к берегу. Танкер почти рядом. Раздается взрыв за взрывом. Из утробы судна вылетают огромные языки пламени. Даже на берегу ощущаешь жар плавучего костра. Ничего не выйдет из нашей затеи. В такое пекло не заберешься!
Беспокойно проходит ночь. Закрою глаза и вижу пылающий танкер. То и дело звонит Космачев, сердится, почему не добили.
—Сам сгорит. Незачем тратить снаряды.
— А если утащат?
— Кому он нужен такой? Да и на буксир не возьмешь...
— Смотрите у меня! — Космачев бросает трубку.
Я устал, валюсь на койку. Через несколько минут новый звонок Космачева:
— Видимость ухудшается, танкер могут утащить в порт. Прикажите Пушному периодически стрелять в направлении танкера.
— Есть! — Но в душе я не согласен с приказом. Космачев находится далеко отсюда, он не видит происходящего.
Ветер гонит танкер в залив Маттивуоно, к берегу противника. Там он садится на мель. Приказываю сигнальщикам внимательно наблюдать.
С северо-запада опять наползают снежные заряды. Периодически стреляет батарея Пушного. Хочется спать.
Сколько спал, не помню. Проснулся от холода. Вскочил — кругом вода. Койка в воде, по землянке плавают вещи. Выбрался на волю — печет солнце, бурно тает снег. Надо расчистить водосточную канавку, и вода исчезнет.
