Батарея дает шесть залпов. Цели не наблюдаем. Катера находятся за пределом дальности нашей стрельбы. Самолеты уходят на аэродром. Приказываю боевым по­стам искать транспорт.

Транспорта не видно — даже высокие горы закрыты дымом.

— Катера сбросили морские дымовые шашки, — докладывает сигнальщик.

По курсу движения катеров черными точками легли дымовые шашки, из них подымается к небу кудрявый белый дым.

— У гады, додумались!

Вход в залив чист. Значит, транспорту не пройти. Дымовая завеса медленно уходит на запад, он прячется где-то за ней.

— Наверное, лег на обратный курс, — сокрушается Афонин.

— Гасит пожар, — ворчит Трегубов.

Все огорчены, каждый вставляет свое слово.

— Жаль, очень жаль, — гудит мне в ухо Бекетов.

— Конечно, жаль, но что поделаешь?

— Еще одно попадание, и он не ушел бы...

— Задача выполнена — порт блокируется.

— Уничтожать, понимаешь, уничтожать надо, а не повреждать. Блокировать уничтожением!

Мне и без замечаний Бекетова тошно. Как во сне, даже опомниться не успел, прошел бой. До боли обидно, но дальше 80 кабельтовых мы не достаем.

Чувствую, бойцы недовольны. Угрюмо смотрят они на белую муть дымовой завесы и тихо спорят о том, прав ли я, что открыл огонь с предельной дистанции. Одни считали, поторопился. Но можно ли пускать противника дальше? Куда? Прямо в порт? От предела до входа в порт всего 12 кабельтовых. Это не более пятисеми минут хода при самой малой скорости. А что такое пять минут при плохой видимости, да если еще цель закрыта дымом?

Спорят не только матросы.

— Не рано ли открыл огонь? — спрашивает Бекетов.

— Думаю, нет. Бить надо с предела. — Объясняю, почему надо открывать огонь с предельной дистанции.

Комиссар считает, что следует немедленно критически разобрать ход боя. Ведь это только начало, первый бой. Очевидно, прощупывают нашу тактику и наши возможности.

Через полчаса дымовая завеса, все время поддерживаемая катерами, рассеялась. Мы не обнаружили на море ни катеров, ни транспорта. Вероятно, они зашли в залив Пеуравуоно. Объявляю готовность № 2 и приказываю Маркину вызвать на командный пункт всех командиров.

Прибывающие на совещание подавлены. Только Годиев, сверкая огромными пылающими глазами, шумно здоровается и темпераментно приговаривает:

—Влепили гаду! Жаль, что сбежал. Надо было ввести в дело моих стрелков!

— Ну конечно. Только потому и не добились победы, — иронически замечает Игнатенко.

— Почему не добились? — горячится Годиев. — Будет победа. И сегодня победа! Транспорт не прошел.

— Не велика победа, — вмешивается наш врач, капитан медицинской службы Попов.

— Вы-то, медики, что в этом понимаете?! Только клизмы умеете ставить!..

Попов и Годиев переругиваются, их разнимает Бекетов.

Этот спор немного разрядил атмосферу, ослабил напряжение.

Маркин доложил, что все собрались.

— Продолжим уже начатый товарищами Поповым и Годиевым спор, — предложил я. — Думаю, товарищ Попов прав. Невелика сегодня наша побе да. Враг ушел. Одного попадания оказалось мало, чтобы его потопить, а большего мы не добились. Враг, правда, в порт не прошел. Но это не должно нас успокаивать. Давайте разберемся в наших действиях. Подумаем, что надо сделать для повышения эффективности артиллерийского огня, для прикрытия батареи с воздуха. Высказывайтесь прямо, без стеснения. Замечу только, боя мы сегодня не ждали. Не предполагали, что враг пойдет не ночью, а днем. Думаю, это не случайно.

С этим согласны все. Похоже, противник прощупывает нас. Мы оказались свидетелями разведывательной вылазки. Было мало авиации, действовала она слабо.

Четыре катера могли при желании закрыть вход в залив плотной завесой, но не сделали этого. По всему чувствуется: следующий бой будет тяжелее. Из сегодняш­него эпизода противник сделает для себя выводы.

Разбор идет непринужденно. Говорят о действиях личного состава, высказывают свои взгляды. В конце концов все сводится к главному предмету спора: стоит ли открывать огонь с предельной дистанции?

Игнатенко настаивает, что надо стрелять с предела, но более точно готовить данные для первого залпа. А значит, предъявлять больше требований к дальномерщикам.

Маркин, как помощник командира, подсказывает:

— И более точно наводить!

Командир огневого взвода согласен с этим: более точно наводить, лучше комплектовать боезапас, стрелять без пропусков, не ошибаться в наблюдении за результатами стрельбы. Словом, Игнатенко считает, что первый залп должен быть поражающим. Маркин отме­чает, что желание это хорошее, но оно не всегда осуществимо с точки зрения теории вероятности.

— Война требует поражать врага первым ударом, — вмешивается в спор комиссар Бекетов.

Я поддерживаю Игнатенко. Мы не можем отказаться от предельной дальности стрельбы, тем более, эта дальность известна противнику. Условия боя диктует нам он. Единственное, что есть в нашем распоряжении,— внезапность поражения, зависящая от точности огня. Наша задача, наш девиз — в кратчайший срок наносить поражение. Будут бомбить, обстреливать, мешать дымовыми завесами. Но и под огнем, и под бомбами мы должны делать свое дело — топить противника.