Чем же занималась в это время наша зенитная защита?

Батарея Пушного завязала бой с самолетами и часть из них отвлекла на себя. Ее порядком потрепали и вынудили прекратить огонь. В строю остался только счетверенный пулемет М-4. Пулеметчик Травчук впервые видел в действии пикирующие бомбардировщики. Никто не обучал его борьбе с ними. И все же Травчуку удалось прошить пулеметной очередью один «юнкере». Вся батарея видела, как «юнкере», дымя, потянул к своему берегу. Немцы стали бомбить и обстреливать позицию пулеметной установки. Ее командир Рапкин скомандовал: «Ложись!» Это была трусливая команда, выход из боя во время боя, и Травчук не выполнил ее. Он вел огонь до тех пор, пока его не швырнуло на землю взрыв­ной волной. Рапкина за трусость пришлось отстранить от командования.

Плохо у нас с противовоздушной обороной. Неправильно выбраны огневые позиции. Зенитчики должны прикрывать прежде всего орудия, а не другие объекты. Эту ошибку надо срочно исправлять.

Еще один герой этого дня — вахтенный радист Макаренко, из недавнего пополнения. Артиллеристы прозвали его интеллигентом. Впрочем, так они называли всех управленцев. Макаренко, высокий стройный брюнет, с горящими глазами на бледном лице, представлялся мне человеком горячим, вспыльчивым. Но во время боя он оказался удивительно собранным, хладнокровным. Зажигательные пули подожгли радиорубку, в которой работал Макаренко. Он крикнул старшине, чтобы гасил пожар, а сам продолжал дежурить у аппарата...

Настроение подавленное. Батарея еще ничего не сделала, а уже такие потери. Сколько убитых, раненых, контуженых! Выведено из строя орудие. И это при первом воздушном налете. Что же будет, когда заговорит артиллерия противника? Батарея перед ней как на тарелочке, бери и щелкай. Как можно было выбрать такую открытую, незащищенную позицию?..

С колонной груженных снарядами автомашин во время боя вернулся Бекетов. Шофер головной машины убит. Наша подавленность тревожит Бекетова. Он и сам потрясен, но старается поднять наш дух, утешает, что на войне, мол, жертвы неизбежны. Нам от этого не легче. Слишком дорогой ценой заплатили мы за один потопленный тральщик. В строю только два орудия, а мы должны блокировать Петсамо и Лиинахамари. Даст ли противник использовать орудия? Это зависит от нас. Если будем встречать врага так, как встретили сегодня самолеты, — не даст. Батарея обязана действовать. Наши два орудия должны воевать!

Без специальных команд, без понуканий и приказов батарейцы бросились расчищать территорию от последствий бомбежки. Восстанавливают, что возможно, готовятся к бою.

Бекетов утверждает, что мы не виноваты в случившемся: первый налет. Но могут быть и потери, зависящие от нас самих. Он рассказывает, что подъехал на грузовике к побережью во время прилива. Увидел вводе машину, груженную снарядами. Вода уже добралась до кабины и, очевидно, остановила мотор. Дверца кабины закрыта, а там спит шофер Куприянов. Разбудить его не удалось. Машину вытянули буксиром, но шофер так и не проснулся.

— Разгильдяйство! — возмутился я.

— Нет, — возразил Бекетов, — шофер здесь ни при чем. Это наша беспечность и равнодушие к людям! Куприянов пять суток возил снаряды без сна и отдыха. Человек он дисциплинированный и стеснительный, сам не попросится отдыхать. И никто из нас его не остановил. Думали, так и надо — война. А человек мог утонуть...

Вечером хоронили погибших. Прогремел прощальный винтовочный салют. На батарее появились первые могилы.

И тотчас из Полярного позвонил оперативный и сообщил, что жены наших товарищей осаждают коменданта МУРа. До Полярного дошел слух о гибели батареи, а туда только что прибыл пароход с семьями.

Космачев поговорил со своей женой и рассказал, что произошло в этот день на берегу залива Маттивуоно.

Ночью батарея залечивала раны. Из казармы все ушли в тундру, устраиваются на жилье в кустарнике поближе к позиции. Люди стараются хорошо замаскироваться, проверяют друг друга. Каждое отделение выбрало себе позывной. Но кусты — плохая защита от осколков бомб и снарядов. Надо строить надежные укрытия, рыть щели. Это дело нелегкое: глубоко не зароешься, мы живем на камнях и на воде. Придется отыски­вать лощинки, распадки, строить укрытия из камня и бревен, которые валяются на берегу, но строить так, чтобы противник не смог их засечь. А время года светлое, полярный день, значит, надо выбирать для работы те часы, когда солнце бьет в глаза противнику. И кроме того, необходимо немедленно переносить на новое место наш командный пункт.

ПРАВОФЛАНГОВАЯ

Нашу батарею называли потом правофланговой. Мы действительно находились на самом правом фланге огромного советско-германского фронта, на краю нашей земли, на берегу Баренцева моря. Правее нас воевали только корабли и самолеты Северного флота. Но по-настоящему мы почувствовали себя правофланговыми в тот день, когда левее нас, на перешейке между полуостровом Средним и материком, на черном хребте Муста-Тунтури, возник фронт. Противник начал наступле­ние по всему Мурманскому побережью, и армия запросила нашей поддержки.

28 июня нас разбомбили. В тот же вечер гитлеровцы объявили по радио, что наша батарея уничтожена, — нам сообщили об этом работники политуправления из Полярного. 29 июня горнострелковый полк противника начал наступать на перешеек полуострова Среднего. На защиту границы двинулись наш стрелковый полк и бойцы пограничных застав. Рано утром Космачеву позвонил командующий участком прикрытия полуостровов и попросил поддержать пограничников артиллерийским огнем. Наконец-то мы нужны! В строю два орудия. Развернем их в сторону тыла и через голову нашего командного пункта откроем огонь по сухопутным рубежам.

В это время поступило боевое распоряжение от коменданта нашего укрепленного района: при прорыве врага на полуостров Средний боеприпасы расстрелять, батарею взорвать и с личным составом отступить на Рыбачий... Страшный приказ. Страшный и непонятный. Мы и без того ошеломлены случившимся, подавлены вестями о тяжелых боях на Большой земле. Взорвать батарею своими руками? Это не укладывалось в голове. Еще и недели не воюем, а уже приказано готовиться к отступлению... Покинуть полуострова? Краснофлотцы и слышать не хотят об отступлении. Вперед, на фронт, на сухопутный участок с винтовкой в руках, или на тот берег в десант — только не поддаться врагу!

Бойцы непримиримо относились к малейшему проявлению паники и трусости.

Очень много разглагольствовал о силе врага моторист Смирнов.