Ребекка. Это еще не все.
Росмер (снова берет газету). "Извинением может служить недисциплинированное мышление... пагубное влияние, пожалуй, простирающееся и на такие области, которые мы пока не хотим делать предметом публичного обсуждения или осуждения..." (Смотрит на нее.) Что же это?
Ребекка. Намек на меня, понятно.
Росмер (снова откладывая газету). Ребекка, это нечестно с их стороны.
Ребекка. Да, по-моему, они не уступают Мортенсгору.
Росмер (ходит по комнате). Необходимо принести спасение людям. Все хорошее, что есть в них, погибнет, если оставить дело так. Но этого нельзя допустить. О-о, как я был бы рад, как счастлив, если бы мне удалось хоть немножко рассеять этот мрак безобразия... внести сюда хоть луч света.
(*796) Ребекка (вставая). Не правда ли? Вот тебе великая, прекрасная задача; есть для чего жить.
Росмер. Подумай, если бы мне удалось пробудить в них самосознание, довести их до раскаяния, до того, чтобы им стало стыдно самих себя. Заставить их сблизиться между собою на почве терпимости... любви, Ребекка.
Ребекка. Да, только напряги для этого все свои силы, и ты увидишь, что победишь.
Росмер. Мне кажется, это должно удаться. О, как радостно будет жить тогда! Никакой вражды, ожесточенной борьбы. Только благородное соревнование. Все взоры направлены на одну цель. Воля всех, умы всех устремлены вперед... ввысь... Каждый идет своим, естественным для него, необходимым путем. Счастье для всех - создаваемое всеми. (Случайно взглянув в окно, вдруг весь содрогается и мрачно произносит.) О-о!.. Только не мною.
Ребекка. Не?.. Не тобой?
Росмер. И не для меня.
Ребекка. Ах, Росмер, не поддавайся таким сомнениям!
Росмер. Счастье, дорогая Ребекка, счастье - это прежде всего тихое, радостное сознание, что совесть твоя свободна от вины.
Ребекка (глядя перед собой). Да, это - насчет вины.
Росмер. Ах, ты не можешь судить об этом. Но я...
Ребекка. Ты - меньше всего.
Росмер (указывая в окно). Водопад!
Ребекка. О Росмер!..
Мадам Хельсет заглядывает в дверь справа.
Мадам Хельсет. Фрекен.
Ребекка. Потом, потом. Не сейчас.
Мадам Хельсет. На одно слово, фрекен.
Ребекка подходит к двери. Мадам Хельсет что-то сообщает ей, и они шепотом обмениваются несколькими словами. Затем мадам Хельсет кивает головой и уходит.
Росмер (с беспокойством). Не ко мне ли кто?
Ребекка. Нет, это по части хозяйства... Ты бы прошелся теперь подышать свежим воздухом, Росмер. Хорошенько прогулялся бы. Подольше.
(*797) Росмер (берет шляпу). Пойдем вместе.
Ребекка. Нет, милый, я сейчас не могу. Придется тебе одному. И стряхни ты с себя все эти тяжелые думы. Обещай.
Росмер. Никогда мне, верно, не стряхнуть их - вот чего я боюсь.
Ребекка. Но как может нечто, до того неосновательное, так захватить тебя!..
Росмер. К сожалению, это, пожалуй, не так уж неосновательно. Я всю ночь лежал и думал об этом. Беата, пожалуй, все-таки не так уже ошиблась.
Ребекка. В чем?
Росмер. Не так уже ошиблась, когда решила, что я люблю тебя, Ребекка.
Ребекка. Не ошиблась в этом?
Росмер (кидает шляпу на стол). Я все хожу и мучусь этим вопросом - не обманывали ли мы себя сами все время, называя наши отношения дружбой?
Ребекка. Ты разве думаешь, что их с таким же основанием можно было бы назвать...
Росмер. ...Любовными отношениями. Да, думаю. Еще при жизни Беаты все мои мысли принадлежали тебе. К тебе одной тянуло меня. Возле тебя я ощущал эту тихую радость, это не знающее желаний блаженство. Если пораздумать хорошенько, Ребекка, то сблизившее нас вначале чувство было похоже на тайную влюбленность детей. Ничего не требующую, ни о чем не мечтающую. Разве не было и у тебя такого ощущения? Скажи!
Ребекка (борясь с собой). Ах... не знаю, что и сказать.
Росмер. И эту-то задушевную нашу жизнь друг в друге и друг для друга мы принимали за дружбу. Нет... знаешь, наши отношения были духовным браком... пожалуй, с самых же первых дней. Вот в чем и грех мой. Я не имел права на это... не должен был позволять себе этого из-за Беаты.
Ребекка. Не должен был позволять себе быть счастливым? Ты так думаешь, Росмер?
Росмер. Она смотрела на наши отношения глазами своей любви. Судила о них, мерила их меркой своей любви. Вполне естественно. Беата и не могла судить иначе.
(*798) Ребекка. Но как же ты можешь обвинять себя самого в заблуждении Беаты!
Росмер. Из любви ко мне... своеобразной, но все-таки любви... она бросилась в водопад. Это непреложный факт, Ребекка. И через него мне никогда не перешагнуть.
Ребекка. Ах, да не думай ты ни о чем, кроме той великой, прекрасной задачи, которой ты решил посвятить свою жизнь!
Росмер (качая головой). Задачу эту, верно, никогда не удастся решить. Мне не удастся. После того, что я теперь знаю.
Ребекка. Почему же тебе не удастся?
Росмер. Потому, что никогда не восторжествовать тому делу, начало которому положено во грехе.
Ребекка (порывисто). Ах, эта родовая мнительность... родовая робость... родовая щепетильность! У вас тут ходит поверье, что мертвецы возвращаются на землю в образе вихрем проносящихся белых коней. По-моему, и все, о чем ты сейчас думаешь, - это в том же роде.
Росмер. Пусть будет, чем угодно. Не все ли равно, раз я не могу отделаться от этого. И ты поверь мне, Ребекка, - оно так и есть, как я говорю. Дело, которое должно восторжествовать, одержать прочную победу, может быть совершено лишь человеком с радостной, свободной от вины совестью.
Ребекка. Разве тебе так уж необходима радость, Росмер?
Росмер. Радость? Да, именно.
Ребекка. Тебе? Ты даже никогда не смеешься!
Росмер. Тем не менее. Поверь, во мне живет подлинная склонность к радости.
Ребекка. Ну, теперь тебе пора, дорогой друг. Пройдись хорошенько, подальше... как можно дальше. Слышишь?.. Вот твоя шляпа. А вот и палка.
Росмер (берет от нее). Благодарю. А ты не пойдешь со мной?
Ребекка. Нет, нет, мне теперь нельзя.
Росмер. Ну, хорошо. Ты все равно со мной. (Уходит, через переднюю.)
(*799) Ребекка (немного погодя выглядывает в открытую дверь. Затем идет к двери направо. Отворяет ее и говорит вполголоса). Ну, мадам Хельсет, теперь можете впустить его. (Идет к окну.)
