Шуга до сих пор холодный, а Чимин в его руках обжигающе горяч. Чимин кусает губу до боли, чтобы хоть как-то поймать себя в этой реальности, не давая разуму уплыть к чертовой матери, когда Мин сжимает его у основания и медленно ведет рукой вверх, а потом Чимин запрокидывает голову ему на плечо.

— Юнги, — шепчет Чимин, но Шуга его не слышит, а, может, пропускает это шевеление губ и тихий голос мимо ушей.

Прикосновения Шуги дерганные. Как наркоман в момент приготовления дозы: весь дрожит, все делает грубо, причиняя боль. Чимин будет в синяках, Шуга уверен.

Его бедра, ягодицы, его спина, шея, за которую Шуга хватается и сжимает. Его шея вся в алых отметинах, а плечи и ключицы исцарапаны. Шуга упирается лбом между лопаток, когда Чимин оглушает болезненным стоном. Только его руки продолжают тянуть на себя, он кусает его лопатку через ткань рубашки.

Чимин жмурится, продолжая впиваться зубами в ребро ладони, чтобы не кричать. Шуга двигается медленно, но каждый раз глубоко, и от этого у Чимина дрожат ноги и сводит спину.

Шуга останавливается, Чимин дышит тяжело и загнанно, как рыба, выброшенная на берег, хватает ртом воздух. Ладонь Мина скользит по волосам Чимина, убирает упавшие на лицо волосы назад и поворачивает парня к себе лицом. Шуга смотрит в его глаза, которые тот все хочет закрыть.

— Не закрывай, — хрипит Мин, продолжая держать с Чимином зрительный контакт, и даже, когда он кусает его легонько за нижнюю губу, оттягивая ее, Шуга смотрит на него. Смотрит, когда втягивает Чимина в глубокий, вязкий поцелуй. Смотрит, когда их языки сталкиваются, когда Чимин тихо скулит в его губы. Смотрит, когда Чимин моргает и осторожно ведет бедрами. Смотрит, когда подается вперед, замечая, как Чимин хмурит брови. И Шуга не закрывает глаза, когда Чимин кладет свою ладонь на его лицо, продолжая целовать, поглаживая скулу большим пальцем.

Шуга закроет глаза только тогда, когда Чимин разорвет поцелуй, чтобы застонать от наслаждения, уже громче произнося:

— Юнги… Юнги… Юнги.

✘✘✘

Мин Юнги дописывает конспект под тихое сопение своего белоснежного щенка, что лежит на коленях, спрятав черный нос между лап. Лампа дневного света заставляет глаза слезиться, но Юнги терпеливо пишет. У него в наушниках негромко играет очередной трек.

— Хен… — сонный Чонгук появляется в дверях, потирая кулаком глаза. — Ты еще не лег?

Юнги отвлекается, вынимая один наушник, и качает головой. Оправа от очков натерла переносицу.

— Чего не спишь? — Мин гладит собаку между ушей, а потом кивает младшему на свой разобранный диван.

Чонгук не может спать один. С тех пор, как Тэхен уехал в Пусан Чон перебрался к нему. Тэхен для Чонгука как старший брат или целая Вселенная, это смотря под каким углом смотреть. Младший без него как потерявшийся щенок в дождливый день.

— Я скучаю, — Чонгук садится, скрещивая ноги по-турецки. — Не могу спать.

— Он скоро вернется. Неделя осталась, потерпи, ребенок.

Юнги улыбается ему краешком губ, Чонгук понимающе кивает. Знает, что всех достал своей тоской. Он не хочет надоедать Тэхену с этим, поэтому страдает Юнги, выслушивая по вечерам тяжелые вздохи младшего.

— Хен, — вновь начинает говорить Чонгук и чешет затылок. — Как тебе новый друг Хосок-хена? Как его…

— Чимин, — подсказывает Юнги, кивая. — Не знаю. Вы мелкие все одинаковые.

Чонгук фыркает, закатывая глаза, чем веселит Мин Юнги и тот начинает тихо смеяться. Щенок просыпается, зевает, обнажая свои зубы и розовый язык, и смотрит на хозяина.

— Ну вот, всех разбудил наш Чонгук-и, да? — Юнги смотрит в черные глаза-пуговки, и щенок гавкает, словно соглашается.

Гук тоже усмехается.

— Мне кажется, хороший парень, — отвечает на ранее заданный вопрос Юнги и жмет плечами. — Хосок вроде умеет выбирать друзей. Посмотри на нас.

— Думаешь, Хосок-хен пошел в клуб? — осторожно спрашивает Чонгук и тут же жалеет. Юнги перестает улыбаться, но продолжает смотреть собаке в глаза и гладить ее ушки.

— Возможно.

— Хен, а почему…

— Чонгук, — Юнги улыбается, смотря на младшего, и качает головой, он знает, о чем хочет спросить его парень. — Поздно уже.

Чон знает эту улыбку. Он замолкает и кивает.

— Можно я с тобой? — интересуется Гук, на что Мин кивает.

— Только к стенке, я еще попишу.

Чонгук кивает, забирается под одеяло и откатывается к стене. Уже через минут пятнадцать Юнги слышит тихое сопение младшего. Он продолжает писать конспект, когда дисплей телефона загорается, а песня, что играла в наушниках, прерывается.

Юнги снимает блокировку и читает сообщение. Он вздыхает, ерошит светлые пожжённые волосы, зарываясь в них пальцами, и откладывает мобильный экраном вниз в сторону.

«Я хочу увидеть тебя, Юнги».

Он даже не подписывается, знает, что Юнги догадается. Он всегда так делает. Всегда поступает, как ему хочется, исчезает, когда хочет, появляется, когда хочет.

Юнги трет глаза указательным и большим пальцем, прежде чем погасить свет и пойти спать, так и не ответив на сообщение.

Юнги знает, что Шуга все равно найдет способ увидеть его.

Даже, если старший брат этого не хочет.

========== 3 card. ==========

От этого сна не проснуться, ты не спишь.©

Чимин просыпается, когда солнце только появляется на горизонте, потому что головная боль раскраивает его череп на две части, и он хочет плакать от этой боли.

Чимин не живет с родителями, у него есть маленькая квартира, которая больше похожа на чердак с прямоугольным окном, белыми стенами и потертым паркетом на полу. У него много амбиций и желания быть самостоятельным, и мало денег, а потому комната всего одна, совместный санузел, зато есть приставка и плоский телевизор.

Чимин помнит, что в ванной есть баночка с обезболивающим, а где-то возле кровати бутылка с водой. Но первое, что попадается ему под руку — это мобильный, который Пак бросил рядом, включив виброрежим прежде, чем уснуть тяжелым сном.

У Чимина нет похмелья, но ему очень плохо. Его голова болит, его тело болит, плечо ноет и пощипывает, а еще ему кажется, словно он умер, и его вытащили из могилы насильно. Ему очень жарко, и волосы липнут к шее и вискам. Это противно.

Чимин закрывает глаза снова, жмурится, выдыхает в подушку вымученно и тяжело, словно мешки разгружал, и снова смотрит в экран. Крупные цифры показывают «5:38» утра.

Четыре сообщения и семь пропущенных звонков. Два от мамы, пять от Хосок-хена.

«Ты где?»

«Чимин, я не могу тебя найти. Ты не берешь трубку. Ты ушел?»

«Пак Чимин, если ты хочешь чтобы у меня случился инфаркт, ты очень близок. Хен голову тебе открутит, учти».

И четвертое сообщение о том, что в новом торговом центре неделя скидок. Последний звонок от Хосока был в два ночи. Чимин тыкает пальцами по экрану, оставляя влажные разводы, пишет:

«Хен, я дома. Прости, что заставил волноваться. Мне стало не хорошо, я ушел».

Чимин лежит еще несколько минут, пока его висок не простреливает новым спазмом, от которого слезятся глаза. Парень облизывает губы, скатывается с постели и берет бутылку, не глядя, а потом, спотыкаясь о собственные разбросанные вещи, плетется в ванную.