– И обязательно надо идти? Ты не можешь со мной остаться?

– Я вернусь вечером.

– Чонгук.

Тэхеново «Чонгук» мурашками прошибает. Тэхен даже делает к нему шаг, заходит в его комнату, и Чон сглатывает, поворачиваясь лицом. Хочется руку выставить вперед и держать его на расстоянии. Чонгук не хочет дышать с Тэхеном одним воздухом, потому что даже собственная спальня пахнет Тэхеном. И от этого в легких все жжется и царапает. Чонгуку бы закричать, слезы по щекам размазывая, от его беспомощности в этой ситуации, но на деле он просто молчит и смотрит.

– Может, мы поговорим? – предлагает Тэ. А Чонгук и слова сказать не может. Им поговорить надо, не поспоришь. Действительно. Чонгук скажет, что любит его до смерти и дальше, вещи соберет и квартиру новую найдет. Не маленький все-таки. Поэтому Гук кивает и говорит:

– Вечером, хорошо? Я приду и поговорим.

Он Тэхена огибает, чуть задевает плечом и, обувшись, хлопает входной дверью. А Ким так и стоит посреди его комнаты, с его разбросанными вещами и тетрадями, рюкзаками, с его ноутбуком, взятым по дешевке. От Чонгука так много всего в этой комнате, а самого его нет. И Тэхен садится на его кровать совсем растерянный. У кого бы спросить, когда все изменилось? Тэхен бы вернулся и все исправил. Он хочет Чонгука обратно. Того, который теплом своим по ночам грел, а утром, если Ким проснется раньше, приоткрытыми губами в ключицу утыкался и сопел. Того Чонгука, что обнимал по утрам и носом в волосах застревал чуть дольше, чем надо. Чонгука, с которым Тэхену было надежно и спокойно.

– Почему, Чонгук? – тихо спрашивает Тэхен пустоту. – Почему ты отдаляешься от меня?

✘✘✘

Чичи лижет пальцы, а Чимин смеется. Он пухлый и белый медвежонок и играется похуже ребенка. Чимин сидит прямо на полу, а щенок скачет вокруг, игриво рычит и виляет хвостиком. Он прыгает на колено к Чимину и тянет черный нос к его лицу, принюхивается и лижет подбородок шершавым языком. Чимин визжит нечто похожее на «фу!» и отворачивается.

Юнги смотрит на них, прислонившись плечом к дверному косяку, улыбается и иногда тоже смеется. Желудок греет рамен, а сердце – смеющийся Чимин. Он такой светлый и теплый, как чертово Солнце. Он живой. Он его заряжает энергией какой-то непонятной, Юнги даже объяснить этого не может, хотя вроде не глупый. Рядом с Чимином просто все краски ярче и звуки громче. Такая сопливая романтика, что Юнги сам от себя в шоке.

Юнги бы сразу его куда-нибудь пригласил, еще на той площадке с Хосоком, только решил, что это быстро. Что познакомиться им стоит. Узнать друг о друге что-то больше, чем «баскетболист» и «друг Хосока». А потом случился Шуга, и Юнги снова увяз в семье, отодвинув личную жизнь.

Зато теперь Чимин с ним. И так даже лучше.

– Господи, я весь в шерсти, – Чимин облизывает губы и морщится. – Мне надо в ванну.

– Вторая дверь налево, – усмехается Юнги и подталкивает проходящего Чимина, проезжаясь рукой по его заднице. Пак брови приподнимает удивленно, а Юнги подмигивает ему игриво.

Чимин когда из ванны выходит, спотыкается о чужие руки, и прижимается к стене спиной.

– Ты можешь теперь мне уделить внимание? – голос у Юнги тихий, вкрадчивый, и Чимин мокрыми ладонями упирается в его плечи, на футболке следы оставляет и кивает, расслабляясь. – Тогда нам сюда.

Чимину нравится, когда Юнги обнимает его сзади. Он так горячо дышит на шею, что мурашки стартуют марафон по спине и рукам. Он своими ладонями задирает чиминову красную футболку в черную полоску и ладони прижимает к плоскому животу.

– Я по тебе соскучился, Чимин-а, – говорит тихо, а Пак жмурится. Его пальцы чертят круги на животе, подушечки очерчивают рельеф мышц, пока Чимин медленно шагает и оказывается в другой комнате. Там кровать двуспальная, стол, бежевые шторы и серый ковер с длинным ворсом. У Чимина в нем ноги утопают, и он, не выдержав, поворачивается к Юнги лицом, чтобы сразу поцеловать. Очень хочется. Даже покалывает кончики пальцев.

Его руки путаются в жестких волосах, портя прическу, и Чимин дышит так тяжело и горячо, опаляя губы Мина, что тот сильнее сжимает его бока, прижимая к себе и толкая вперед. Чимин еще шаг делает, а Юнги прижимается губами под подбородком, ниже к шее, дышит оглушающе, и задирает футболку, скатывая ее в рулон. Чимин глаза закрывает и дышит ртом, губы облизывая.

Юнги мало и этого, он тянет ткань вверх, Чимин руки послушно вытягивает и обнажается наполовину. У блондина тихий восторженный выдох срывается с губ, а Чимин слабо улыбается и краснеет.

– Скажи, если захочешь остановиться, – слышит Чимин непривычно сиплый голос Юнги и кивает, когда тот прихватывает губами проколотую мочку, и металл сережки стукается о зубы. Чимин стонет еле слышно или так громко выдыхает, потому что Юнги опускается руками на задницу и сжимает. Сжимает, притягивает к себе, пока Чимина не доводит до кровати и не роняет на нее.

У Чимина ойкающий звук с губ, которые снова оказываются заняты поцелуем. Он глубокий и медленный. Тягучий такой, опьяняющий. Юнги как следопыт исследует его рот языком, Чимин возбуждается сильно и быстро. Он не уверен, что правильно поступает, но раздвигает коленки в стороны, чтобы Юнги уместился между и прижался к нему.

У них кожа соприкасается, потому что футболка задирается у Юнги на талии, Чимин тихо просит «сними», дергает за рукав, и Мин снимает. Бросает куда-то за спину, на пол. Вообще не важно.

Чимин выгибается, ерзает, задевает пахом чужой, и понимает, что он не попросит его останавливаться. Он скользит одной ногой по чужому бедру, оплетая его, и притягивает близко. Юнги сгибается в локтях и тянет Чиминовы руки вверх, когда делает одно плавное движение вперед. Ширинки трутся друг о друга, отчего Пак хмурится, выгибается ему навстречу, кусает свою губу и шипит. Тихо надрывно и измученно. Его как будто Юнги не соблазняет, а мучает.

Они без одежды слишком быстро оказываются. Чимин от пальцев внутри отворачивается и, краснея, жмурится. Это не так больно, но непривычно и дискомфортно. Юнги внимательно его осматривает. Его родинки на лице, маленькие точки шрамов, его губы, ресницы, что подрагивают. Носом ведет ломаные линии по щеке и дышит редко и глубоко. Чимину горячо от его дыхания, и кожа будто плавится.

Чимин стонет, когда Юнги внутри. Стонет и запрокидывает голову. В уголках глаз слезы скапливаются, ресницы намокают, склеиваются, темнеют. Взгляд Чимина тоже темнеет, пот капельками проступает на лбу и над губой. Юнги слизывает его языком, вовлекает Чимина в поцелуй, сжимает с ним руки в замок и двигается.

Двигается идеально. Медленно, быстрее, Чимина раскатывает по кровати как асфальтоукладчиком. У Чимина с губ вымученное «Юнги». Он зовет его по имени так часто, что сам не знает зачем. То ли убедить себя пытается, то ли чтобы чего другого не сказать.

У Чимина по вискам текут слезы. И ему не больно, потому что он отрицательно мотает головой, когда Юнги спрашивает. Чимину стыдно.

Чимину так бессовестно хорошо сейчас с Юнги. Чимину хорошо, что он себя с растаявшим мороженым может сравнить, но, когда он глаза открывает и видит лицо Юнги, то, как он закусывает губы и как брови его ломаются, хмурясь, от наслаждения, то тут же их зажмуривает и отворачивается.