Кнут движется, и я кричу от отчаяния. Моя награда – это резкий шлепок кожи по внутренней поверхности моего бедра, и еще один, а затем, как только я открываю глаза, то чувствую на кровати его вес. Все, двигается; каждый звук становится громче, каждый аромат сильнее. Потребность моего тела в освобождении – это все, что я могу чувствовать и о чем могу думать.

Я смотрю, как Габриэль достает из кармана презерватив, прежде чем натянуть его на свой толстый член. Габриэль наклоняется вперед, раздвигая полы своей рубашки, когда толкается в меня по самые шары, поднимая вверх мою правую ногу. Ощущение настолько сильное, что я плачу и выгибаю спину, поднимая свой зад над кроватью.

– Так чертовски хорошо.– эти слова переливаются из его рта в мой, когда он сильно меня целует, трахая меня еще сильнее. Очень скоро я кончаю. Это происходит настолько быстро, что подстрекает его двигаться еще быстрее.

– Мне всегда будет мало. – Слова слетают с его губ, пока он врезается в меня. – Я никогда не насыщусь тобой.

Я его целую, желая всего, что он может мне дать и, когда его тело трясется, пока он кончает, только одно слово заполняет комнату. Айла. Айла. Айла.

Глава 42

Габриэль

 Открываю глаза, сразу же понимаю, что спал в кровати, которая мне не принадлежит. Также мгновенно, и с благодарностью понимаю, что Айла находится рядом со мной. Чувствую ее великолепное тело, прижатое ко мне. Когда смотрю вниз, то замечаю изгиб ее попки.

 Я два раза ее трахнул. Первый раз, когда она была прикована наручниками к кровати, а затем снова через несколько часов после первого, когда она взяла мой член, обхватив его своими губами. Она стояла на коленях на полу рядом с кроватью, мягкий ошейник все еще обхватывал шею Айлы, когда она глотала каждый дюйм моего члена, побуждая меня кончить ей в рот.

Мне этого хотелось. Я, черт возьми, так ужасно этого хотел, но еще больше хотел быть в ней. Когда я притянул ее к себе на колени, она колебалась. Я знал, что это значит. И был готов. Я жестом показал ей, чтобы она связала презерватив, который я вытащил из кармана своих штанов.

 Она очень нежно раскатала его по моему члену, а затем медленно придвинулась ко мне на колени и опустилась на меня своей гладкой киской. Она меня жестко объезжала; все было невероятно: угол проникновения, ощущения, вид ее подпрыгивающей груди.

 Ее губы распухли, ее тело покрылось потом, и в этот раз, когда она кончила, то сыпала проклятиями. Ее слова сводили меня с ума достаточно сильно для того, чтобы обхватить рукой ее талию, после чего я мог вонзаться в нее своим членом, пока не кончил. Я упал на спину, потянув ее за собой.

 Она разрушила меня. Я это чувствовал уже несколько недель. Я все это игнорировал, но теперь это чувствую каждой своей частичкой. Я хочу, чтобы это никогда не заканчивалось.

– Мы так и не поужинали. – Она прижимается спиной к моей груди. – Габриэль, ты голоден?

Нет, это не голод. Я влюбился. Думаю, я влюбился. Я никогда такого не испытывал, но чувствую, что это любовь.

 Обхватываю ее своей рукой, утыкаясь лицом в мягкость ее волос.

– Я могу что–нибудь приготовить. Что у тебя есть из продуктов?

– Горчица.

Смеюсь, когда понимаю, что она не собирается еще что–то перечислять.

– У тебя есть только горчица?

– Это фантастическая горчица. – Она спихивает ногами одеяло.

Я притягиваю ее ближе.

Обычная желтая горчица?

– Ха, – громко говорит она. – Ты знаешь, что это не так. Это фантастическая горчица.

– Горчица Gray Poupon? [Прим. пер. – горчица, которую производят во Франции]

– Да, именно она. – говорит она с жутким акцентом. – Если она тебе нравится, то можешь есть ее ложкой.

 Я съеживаюсь.

– Ты ведь не ешь ее ложками?

– Я ненавижу горчицу.– Она переворачивается и проводит рукой по своему лицу, чтобы убрать волосы. – Она осталась от Кассии, моей соседки. Так что горчица даже не моя.

– Что бы ты хотела поесть? Я могу что–нибудь заказать.

– Пиццу. – Она прижимается к моей груди обеими руками. – Давай закажем пиццу.

***

– Почему ты никому не сказал? – Она жует последний кусочек. – Ты думал над тем, чтобы поговорить об этом с мамой?

Я никогда не думал о том, чтобы с кем–то об этом поговорить, особенно с моей мамой. Это та вещь, которую я скрывал большую часть жизни. По крайней мере, с тех пор как стал подростком, когда и почувствовал, что происходит.

– Дела моей матери касаются только ее. – Я вздрагиваю из–за собственного выбора слов. – Не знаю, что хорошего получилось бы, если бы я ей противостоял.

– Ты только что мне сказал, что знаешь наверняка, что она изменяла твоему отцу, по крайней мере, с двумя мужчинами.

– Я также наверняка знаю и то, что мой отец тоже изменял моей матери с таким же количеством женщин, а то и с большим.

 Она вытирает губы бумажной салфеткой.

– Это действительно хреново. Они же дали обеты. Они обещали друг другу верность.

– В их браке всегда было много недовольства, – мягко говорю я. – Они всегда спорили. В их браке было столько противостояния, что мы испытали облегчение, когда они решили развестись.

 Она откидывается на спинку кровати.

– Ты когда–нибудь думал о том, что они об этом пожалели? Как думаешь, они все еще беспокоятся друг о друге?

 Я люблю это в ней. Этот оптимизм и наивность. Возможно, Айла пережила много трудностей в своей собственной семье, но она не думает, что в отношениях должно быть непостоянство и измены, как происходило у моих родителей.

– Думаю, что в некотором смысле моя мать до сих пор любит Романа, моего отца. – спокойно говорю я. – Она явно все еще что–то испытывает, так как была очень расстроена, когда он женился.

– Я читала о том, что его бросила жена. – Она толкает коробку с пиццей в мою сторону. – Ты должен поесть еще.

– Я сыт. – Я захлопываю крышку коробки.

– Если я когда–нибудь выйду замуж, то хочу, чтобы это было навсегда. – Она смотрит через комнату на свечи, которые я задул несколько часов назад, когда она в первый раз заснула. – Я знаю, что глупо так говорить, но это моя мечта. Одна из многих.

 Я наклоняюсь вперед, чтобы провести губы по ее обнаженному колену.

– Это не глупо, если это твоя мечта, Айла.

Она зажимает свою переносицу, ее глаза на мгновение закрываются.

– Я хотела, чтобы были только мы с тобой и кнут. Ну, а потом я одела еще и ошейник.

Я сглатываю из–за переполняющих меня эмоций.

– Я понимаю.

– Я знаю, что есть и другие. – Она снова закрывает глаза. – Я не хотела быть лишь одной из них.

– В моей жизни нет других женщин. – Я кладу подбородок на ее колено. – Ты никогда не будешь такой, как другие.

Она скользит рукой по моему лбу.

– Спасибо за эту ночь. Я хочу больше.

– Мы будем делать все, что ты хочешь, Айла, и когда пожелаешь.

 Ее рука останавливается на моей щеке.

– Это было особенным, Габриэль? Разве это кажется тебе таким же особенным, как и мне?

– Это было для меня всем. Всем. – говорю я, прежде чем ее поцеловать.

Глава 43

Айла

– Я увольняюсь. – Это чувствуется лучше, чем я себе когда–либо представляла.

– Конечно.

 Нет, просто нет. Продолжай со мной бороться, Сесилия. Рассердись. Дай мне что–нибудь. Брось мне чертову кость.

– Конечно? – Я обхожу прилавок и оказываюсь прямо перед ней. – Что ты имеешь в виду?

 Она пожимает плечами, покрытыми оранжевой тканью.

– Ты увольняешься. Я понимаю.

 Я топаю ногой. Этого не происходит. Мне нужно почувствовать удовлетворение.

– Ты вообще не расстроена?

– Айла, ты спрашиваешь, буду ли я по тебе скучать?