Помимо овощей, фруктов и мяса, на рынке довольно оживленно торговали оружием, наркотиками. Наркобизнес – одна из основных статей дохода азербайджанской диаспоры. Анаша и героин на городском рынке продавались, наверное, тоннами. Появлялись и более серьезные наркотики. Еще год назад шла активная торговля триметилфентанилом, который в несколько десятков раз сильнее излюбленного наркоманами метадона. Но в прошлом году в Москве был арестован главарь группировки, доставлявшей этот наркотик из Азербайджана и развертывавшей его производство в России. Наркоотдел уголовного розыска брал торговцев зельем одного за другим, но Магомеда Алиева, державшего этот бизнес и руководившего им из Ленкорани, это не очень волновало. Он тут же набирал новых мальчиков, для которых угроза попасть в русскую тюрьму была гораздо предпочтительнее службы в воюющей армии или безработицы и нищеты в родных краях.

Жизнь рынка никогда не отличалась спокойствием. Помимо операций областного наркоотдела, время от времени проводились большие шмоны, и тогда нужно было как можно быстрее делать ноги. Если с местным отделением милиции рыночным дельцам удавалось сосуществовать во взаимовыгодном симбиозе, то найти общий язык с ОМОНом и областным угрозыском им никак не удавалось. Во времена больших шмонов омоновские дубинки нещадно гуляли по кавказским ребрам. Притом со временем ущерб от таких операций для рыночной мафии становился все ощутимее. Сперва об их проведении заблаговременно докладывали свои информаторы из милиции, так что было время вывезти оружие и анашу. Милиция училась на ошибках. И теперь о намечающихся операциях знали три-четыре человека, к которым не было никакого подхода. В результате в подсобке рыночного кафе изъяли ящик гранат «РГД-5», а на них уже был покупатель, внесший часть денег. В гостинице при рынке нашли пятнадцать килограммов анаши… Помимо прочего, горбоносым торговцам перепадало и из-за классового чувства, и за высокие цены, и за наглые физиономии, и за просто так. Постепенно кавказцев начали заменять русскими, которым платили копейки и которые не вызывали такого негодования.

Бывали у рыночной братии неприятности и с бригадами. На рынок шли пастись все, кому не лень. Неопытных щенков, мелких уголовников, решивших осваивать искусство рэкета, отваживали быстро и жестоко. Хуже обстояло дело с серьезными группировками. Доходило до открытых боевых действий. Первого помощника Анвара утопили в реке в его «Мерседесе», нескольких человек постреляли в городе. Пару раз рынок громили группировщики, уничтожая товар, переворачивая лотки, стреляя куда ни попадя. Азербайджанский привет не заставлял себя долго ждать. С одной стороны, у азербайджанцев было полно людей, которые по военной привычке готовы стрелять в кого угодно и сколько угодно. С другой – город все-таки был не их и чувствовали они себя здесь не всегда уютно. Наконец между Анваром Джавадовым и Медведем было достигнуто соглашение о весьма солидных, но не чересчур обременительных отчислениях в воровской общак. Тем самым рыночной мафии был придан некий официальный статус в воровском мире. И азербайджанцы получили возможность отваживать любых рэкетиров.

Андрей протиснулся сквозь ряды людей, тесно стоящих на площади перед рынком. По выходным здесь яблоку некуда упасть. Раньше тут торговали всякой зеленью, овощами. Сегодня это место стало барахолкой. Старушки, божьи одуванчики, торговали ношеными туфлями, варежками, шерстяными носками ручной вязки, подержанными игрушками… Хмурые красномордые мужики предлагали всякую всячину, начиная от картонных ящиков и кончая смесителями, самоварами, паяльными лампами. Бойкие девицы и парни пытались всучить корейские и китайские шмотки, привезенные челноками, – многие из этих вещей разваливались в первый же день носки.

Перед самим зданием рынка, под высокими ажурными куполами, выстроился ряд ларьков, забитых импортными продуктами, спиртными напитками, DVD-дисками, видео- и аудиокассетами. Сколько Андрей здесь ни бывал, из динамика, прикрепленного к стене такого ларька, во всю мощь гремела одна и та же музыка – неожиданно вошедший в моду старый шлягер «Сиреневый туман». Как можно слушать это изо дня в день? В городе полно чокнутых, подумал он в очередной раз.

В помещении рынка было полно народу. Андрей хотел купить свинину. Он обожал шипящие, с корочкой эскалопы. Он прекрасно умел их готовить и презирал мусульман за их дурацкое неприятие свинины. Эскалопчик с картошечкой фри и соленым огурчиком – что может быть лучше?

Андрей придирчиво выбирал мясо. Вокруг стоял шум и галдеж.

– Это что за яйца волосатые? – спросила старушка полного грузина, торговавшего киви.

– Овощ такой. Фруктовый, – ответил тот.

– Ты что, облизывал эти яблоки? Почему они так блестят? – Полная женщина в красном платье строго смотрела на паренька-азербайджанца.

– Хороший яблок должен блестеть. Покупай, ешь, хорошо будет!

– Да мне уже плохо, как на цену посмотрю.

– Это что, огурцы? Это хрен сморщенный! – возмущался бородатый мужчина.

– Хороший огурец должен быть сморщенный, – улыбался морщинистый армянин…

– Ты чего, сам картошку вырастил? – напирал пожилой работяга.

– Угу, – кивал грузин.

– И морковь?

– Угу.

– И бананы?

– Угу.

– Ах ты, спекулянтская рожа!

– Слушай, иди, зеркало своя рожа смотри, э!

Цены кусались. Яблоки стоили в полтора раза дороже бананов. Огурцы в два раза дороже яблок. Одни возмущались, качали головой и удалялись с пустыми сумками, в лучшем случае купив небольшой кусок мяса или несколько огурчиков. Другие нагружали в сумки все, что попадалось на глаза, не глядя на цены и не требуя сдачи. Обстановка была нервозной. И, конечно, что за рынок без хорошего скандала.

– Чтоб ты сдохла, коза нетраханая! Чтоб у тебя задница петухом закричала! Сейчас волосья-то тебе повыдергиваю! – визгливо орала цыганка, наскакивая на толстую, колхозного вида бабищу в белом фартуке.

– Люди, держите воровку! Ах, подлая! Ах, так тебя растак! Что же деется?!

– Как же, удержали, смотри! – Цыганка сделала неприличный жест и, взмахнув юбками, устремилась прочь. Она была права – держать ее никто не собирался. Она только что провернула классический трюк, именуемый ломкой. Протянула тысячную купюру с просьбой разменять, а когда торговка разменяла ей деньги и отдала, неожиданно раздумала и потребовала купюру обратно. В результате несколько сотенных бумажек при возврате испарились.

– Грабю-ють! – заунывно и без особого энтузиазма заорала торговка, не надеясь на помощь. Но помощь неожиданно появилась в виде двоих парней: кавказца в кожаной куртке и русского в камуфляжной пятнистой форме с резиновой дубинкой. Они подхватили под руки цыганку и отвели ее в сторону, что-то негромко втолковывая.

– Подавитесь! – воскликнула цыганка, вытаскивая деньги. – Чтоб вам импотентами стать!

Слово «импотент» она выговаривала тщательно, похоже, оно было новым в ее лексиконе.

На некоторое время тишина была восстановлена. Но вскоре возник очередной очаг напряженности. На этот раз прямо рядом с Андреем, который уже выбрал мясо и теперь присматривался к соленым огурцам.

– Как вам не стыдно? – возмущалась худая очкастая женщина в ярко-зеленом платье. – Ваши весы врут на триста граммов! Я у вас бананы покупала. Дома перевесила на своем безмене – трехсот граммов не хватает!

Женщина была на грани истерики. Вокруг нее толпился народ. Андрей пододвинулся поближе, заинтересовавшись скандалом.

– Мам, ну, пошли. Пошли. – Девочка лет семи дергала женщину за рукав.

– Какие триста грамм?! Женщина, ты что? У меня весы – в редкой аптеке такие есть! Не знаю твоего безмена. Кто такой твой безмен? Почему он моим весам не доверяет? – Толстые губы волосатого горбоносого торговца скривились в злой улыбке.

– Ох, жулики.

– Ты что, бедная, да? Если бедная, на, бери!

Он сгреб в картонной коробочке с деньгами горсть купюр и презрительно бросил их перед женщиной. Денег там было явно больше, чем стоили триста граммов бананов.