блистательна.
Только эта девушка является в равной степени моей сабой, которую я жажду связывать,
ломать, трахать и дверью в мою нирвану. Только с ней я готов рискнуть всем.
Сплетая свои пальцы с моими, она сжимает их.
– Ты можешь мне доверять, как я доверяю тебе. Теперь, спроси меня что–нибудь. Для тебя
я открытая книга.
– Мы оба являемся ими. – Я киваю, как будто убеждаю самого себя, как будто все то, что
мы собираемся сделать – это шаг в правильном направлении. Я бы никогда в жизни не
пошел этим путем.
Официантка возвращает с двумя корзинками на подносе. После того, как она ставит их на
стол, я прошу повторить, но не предпринимаю никаких попыток, чтобы заставить Кса
продолжить рассказывать о ее темных тайнах.
– Он огромен, – говорит она о своем бургере, разворачивает салфетку и кладет ее на
колени. – Итак, это одно из твоих любимых местечек?
Я поднимаю свой бургер, сжимая пальцами булочку, и блуждаю взглядом по ресторану,
затем снова смотрю на нее.
– Я прихожу сюда раза два в месяц. Есть несколько других бургерных в Вашингтоне,
которые я посещаю. Зависит от настроения.
– Бургеры и настроение, – отмечает она, улыбаясь пока официантка ставит бутылку соуса
А–1 [Прим. пер. Соус А–1 – традиционный густой английский соус к горячим и холодным
мясным блюдам, твердым сортам сыра, тушеным овощам и морепродуктам] перед ней.
Я откусываю огромный кусок от своего бургера, не осознавая до этого момента, как я
голоден. Пока я пережевываю, она разрезает свой пополам и я издеваюсь, говоря:
– Облегченная версия бургера.
– Что–то вроде этого. Я не собираюсь есть его весь. Расскажи мне о себе, о чем я еще не
знаю, но чего будет достаточно, чтобы составить хорошее впечатление. Меня все больше
и больше спрашивают. Это похоже на какую–то игру с ними.
– То, что произошло недавно? Или я должен просто начать с момента моего рождения и
ввести тебя в курс дела?
Перед тем, как откусить от своего бургера, она произносит:
– Смотри сам. Если честно, журналисты проглотят все и вся.
Мы говорим о нашем детстве. О моем, прошедшем в Атланте с семьей, которая
наслаждалась южными немормонским коктейльными вечеринками субботними вечерами,
посещала долгие церковные службы по воскресеньям, занималась охотой с собаками,
размещала флаги на своих пикапах и пила дешевый виски в километрах от женщин,
которые бы говорили, что это крайне глупо.
– Сенатор Стоун, вы носили камуфляж охотника? – спрашивает она, поднося кружку пива
к своим розовым губкам.
– Я могу обращаться с винтовкой, но я не люблю охоту, если это означает сидеть часами в
темноте, на морозе в ожидании беззащитного животного.
– На кого ты охотишься?
– Тебе обязательно это спрашивать? – Я смеюсь и она ахает.
– У тебя есть оружие?
Я беру картофель–фри и откусываю кусочек.
– Несколько. Когда я был подростком, до того, как перейти в старшие классы я был на
грани одержимости оружием. Огневыми тренировками. Странно, но вовсе не семья моего
отца поддержала меня в этом увлечении.
– Тогда кто?
Мой дядя, Меццо Альдебрандо Денарио. Это единственная дверь, которая будет
оставаться закрытой. Даже с ней, так что я рассказываю ей свою версию правды.
– Мой дед по маминой линии. Тот, о котором я говорил раньше.
– Антонио Альдебрандо, – отвечает она. Я киваю, и она спрашивает: – Ты любишь
соревнования по стрельбе?
– Любил. Винтовки крупного калибра. Но этого было не достаточно, чтобы
присоединиться Национальной стрелковой ассоциации США. Вот такое мое прошлое. – Я
избегаю разговоров о том, кто были мои инструктора и почему они были
высококвалифицированными. Мой дядя и несколько двоюродных братьев периодически
появлялись в моей жизни тогда и сейчас. Они научили меня стрелять из ружья
двенадцатого калибра для того, что не имело ничего общего с ношением камуфляжа,
поеданием вяленого мяса или хвастовством. К тому времени как я стал подростком, я смог
бросать нож любой рукой и у меня было достаточно опыта использования штурмовых
винтовок и полуавтоматического оружия, чтобы запомнить вес пушки в своей руке.
– На кого была похожа твоя мама? – без предупреждения спрашивает она.
Ее вопрос настиг меня, зарядив прямо промеж глаз.
– Моя мама... она была очень похожа на тебя. Полна энергии. Смелая. Классная. – Я
говорю ей то, что первое приходит на ум. Я не останавливаюсь ни на минуту, а она
слушает, держа меня за руку в то время, как мое прошлое льется из меня рекой. Когда я
заканчиваю, в моей груди пустота. Я ошеломленно глажу пальцами ее пальчики, чувствуя
при этом облегчение.
– Ты знаешь обо мне больше, чем кто–либо другой, – говорю я и встречаюсь с ее глазами
цвета неба. – Расскажи мне о себе... что–то, что я не знаю.
– Не легко иметь дело с прошлым. Я понятия не имею, кто мой отец. – Она удерживает
мой взгляд, не моргая, и улыбается. – Я надеюсь, что это не даст тебе уснуть.
Я слушаю ее, представляя ее жизнь как единственного ребенка, выросшего в окружении
Грейс и Стэна Стиллманов, где эти двое явно стремились контролировать ее жизнь.
Посадили ее в ящик, затем решили, что этот ящик не был достаточно хорош, и попытались
засунуть ее в другой. Я уже выяснил, что она не знает кто ее отец, но я не знаю, хочет ли
она его найти. Она говорит лишь о своей личной истории, предоставляя мне голые факты.
– Разведясь с мужем номер два, моя мать путешествовала и прожила год в Индии и Тибете
и вернулась оттуда беременной. Мои двоюродные братья и сестры разные по возрасту.
Двое самых близких мне по возрасту, осели в Мидлтауне пару лет назад и пытаются
прославиться в мире финансовой аристократии Стилманов на Пятой авеню. Колин – сын
тети по маминой линии, как тебе уже известно, не утруждает себя ничем, кроме как
перетряхиванием грязного белья нашей семьи.
– Ты была одинока? – Спрашиваю я, проводя костяшками пальцев по ее скуле, и,
наблюдая за тем, как ее ноздри слегка раздуваются. – Даже имея сестру, я был одинок.
Проживая в огромном доме, ты не можешь завести друзей, живущих по соседству.
– Вовсе нет. У моей мамы было много знакомых. Иногда, мне хотелось, чтобы меньше
народу приходило и уходило от нас. Было бы неплохо привязаться к кому–нибудь, хотя,
вероятно, это звучит ужасно скучно. Снова и снова я пыталась узнать, кто мой отец, но не
так сильно, чтобы беспокоиться по этому поводу и начать действовать.
Услышав горькие нотки в ее голосе, я почти готов надавить на нее, чтобы она разрешила
мне нанять Арчера для разгадки этой тайны.
– Есть множество частных детективов, которые специализируются на поиске пропавших
родителей. Зависит от того, зачем ты хочешь найти его и готова ли ты услышать всю
правду.
– Что это мне даст? – Оттолкнув свою корзинку с бургером, она стонет: – я сыта.
– Это да или нет? – Я не позволю ей сорваться с крючка.
Она наклоняет голову набок.
– Это означает «Я не знаю».
Я беру ее руку и переплетаю наши пальцы.
– Если захочешь, просто скажи мне. Я могу помочь.
– Если этот день когда–нибудь наступит, ты будешь первым, кого я попрошу. – Ее губы
изгибаются в попытке сдержать улыбку. – Забавно. Находится здесь с тобой. На свидании.
– Мы еще не закончили, – шепчу я, наклоняясь вперед. – Сегодня, я собираюсь заняться с
