Махсум стоял в землянке, в которой хранилось продовольствие, и отдавал распоряжения.
— Сегодня, так и быть, ешьте вволю, но с завтрашнего дня надо резко ограничить питание. Наши повара, дай им только волю, за два дня израсходуют все запасы. Вы должны быть на страже. Часть муки, риса и масла отложите совсем в сторону, как неприкосновенную, на черный день. Их выдавать можете только по моему личному приказу.
Все понимали, что Махсум не очень уверен в своем будущем. Не знал, доставят ли еще сюда когда-нибудь продовольствие, не представлял себе, когда и в каких условиях они будут спускаться с вершины.
Среди пакетов с чаем оказался небольшой пакет, адресованный лично Асаду Махсуму. Асад дрожащей от волнения рукой взял пакет и поспешно сунул в карман. Затем он обратился к своему главному помощнику — пятисотнику Урунбаю — и отдал ему распоряжение собрать после еды всех на площадке.
Как это ни странно, придя домой, он застал Ойшу и ее мать в хорошем настроении; они весело болтали, приготовляя все для плова.
Услужливая челядь принесла своему начальнику баранье мясо, мешок риса, сало, лук, морковь, хлеб, чай, сахар, кишмиш.
— Что ж, неплохо живете, — усмехнувшись, сказал Асад Махсум, — аппетит у вас не пропал.
— Конечно, — сказала Ойша, — от вкусной пищи мы, женщины, становимся еще прекраснее, а мужчины еще сильнее… И наконец, когда начнется долгожданное сражение, вы спустите нас с вершины горы!..
Ойша говорила шутливо, и Махсум, подхватив ее тон, ответил:
— Прекрасно!
Можете не сомневаться…
Причина радости обеих женщин заключалась не в том, что они собирались вкусно поесть. Но об этом будет сказано ниже. А сейчас нужно присмотреться к Махсуму, ведь он получил какое-то важное письмо, доставленное вместе с продовольствием.
Письмо было от Закирбая. Он сообщал, что красноармейцы появляются все чаще в близлежащих кишлаках. Они явно ищут, кто и откуда обеспечивает лагерь Махсума продовольствием. Поэтому снабжать лагерь продуктами становится все труднее. В то же время, писал Закирбай, положение красноармейцев незавидное и ухудшается с каждым днем. Дело в том, что Энвер-паша собрал в Душанбе многочисленное войско, призывает всех курбаши стать в его ряды. И если Асад Махсум найдет возможность спуститься с горы и соединиться с Энвером, то это намного приблизит день победы.
Прочитав письмо, Асад Махсум призадумался. Что делать? Там внизу совершаются большие дела, а он отсиживается в этой горной мышеловке. А что, если, накормив посытней воинов, сегодня же спуститься с горы и принять бой? Конечно, жертвы будут, зато можно спасти основную часть войска и вырваться из окружения. Другого выхода нет! Сидеть на месте и надеяться на чудо? Все равно погибнут и воины и он сам. Погибнут бесцельно, бесславно, так и не приняв участия в большом деле. Надо посоветоваться с людьми, сказать им, что пришло время сражаться.
Асад порывисто вскочил и вышел из комнаты. У дверей стоял пятисотник Урунбай, разговаривая со слугами.
— Ну, — обратился к нему Асад, — подготовили людей?
— Все построены на площадке и ждут вас!
— Закирбай прислал мне из Бухары письмо, — сказал, притворяясь веселым, Асад. — Идемте скорее, чтобы сообщить радостную весть всем.
— О, поздравляю вас! — воскликнул Урунбай, следуя за своим начальником.
На площадке собралось около двухсот воинов. Они дрожали от холода. Вместе с Урунбаем Асад Махсум поднялся на высокий плоский валун, улыбаясь, обвел взглядом строй воинов и громко, весело начал речь: — Героические мои братья, преданные мои воины! Я собрал вас, чтобы сообщить вам радостную весть, полученную мной сегодня. Верные люди из Бухары написали, что близится час нашей победы, нашего освобождения. Для того чтобы его ускорить, великие иностранные государства хотят нам помочь. Они послали к нам замечательного человека, опытного военачальника, зятя халифа, прославившегося в мировой войне господина Энвер-пашу! Под его руководством свыше двухсот тысяч воинов, вооруженных с избытком английским, французским, германским оружием… Энвер-паша уже взял Душанбе и призывает под свое победоносное знамя всех бойцов за веру, за ислам! Мой бухарский друг написал мне, что пока мои воины не соединятся с армией Энвер-паши. Наш отряд, мол, хоть и невелик, но проявил себя отлично в бою, каждый воин в нем может быть приравнен к десятку воинов противника. Все это написано по поручению самого Энвер-паши, который назвал нас отрядом победителей в священной войне! Наши соратники ждут нас, с ними вместе — нас ждут победы.
Конечно, продираться придется с боем. Вот я и собрал вас, чтобы посоветоваться, что делать. Положившись на милость божию, собраться с силами и сегодня же неожиданно ударить по врагу, открыть путь для победы над ним, или снова сидеть сложа руки, терпеть и ждать другого, более удачного случая?
Воины молчали. Тишину пронзил резкий голос пятисотника Урунбая:
— Давайте рискнем и ударим по врагу!
— Днем или ночью? — раздался чей-то вопрос.
— Думаю, что лучше всего после вечерней молитвы, — ответил Асад Махсум. — Сразу пойдем в наступление… Нападем неожиданно. Ведь они не могут даже предположить, что мы нападем в это время. Можно было бы и ночью, но именно тогда враги особенно бдительны.
Асад вместе с Урунбаем ушли с площадки.
К тому же в темноте мы можем не сразу найти дорогу. Ведь наша задача сейчас не в том, чтобы разгромить противника, а в том, чтобы расчистить себе путь для перехода к Энвер-паше.
— Верно, верно, — раздались голоса.
— Ну, если вы согласны, то сейчас я и пятисотник Урунбай проведем осмотр каждого из вас… Посмотрим, в каком состоянии ваше оружие, сколько патронов, чего вам не хватает. Я должен все знать.
А мы тем временем пройдем во двор Махсума к Ойше. Но прежде чем зайти в дом, объясним, почему Ойша и ее мать были сегодня в приподнято-радостном настроении.
В тот час, когда Махсум стоял на краю обрыва и смотрел вниз, не появится ли желанная корзина с продовольствием, Ойша получила письмо от Карима. Письмо принес один из караульных со сторожевого поста по дороге в лагерь Махсума. Это была единственная дорога, ведущая вниз. Ойше стало ясно, что Карим наладил связь с людьми Асада и привлек кого-то из них на свою сторону. Как раз вчера на посту дежурил один из этих людей. Закончив свое дежурство, он нашел удобную минуту и передал письмо Ойше, приняв меры предосторожности. Карим писал Ойше о своей горячей любви и преданности, просил, чтобы она берегла себя и мать, чтобы пока была с Асадом приветливой и ласковой, не злила его. Ведь Асад жестокий человек, от него можно чего угодно ждать. А Карим так беспокоится о ней, так жаждет встречи!
Карим принимает все меры к тому, чтобы заставить Асада сдаться без боя, без напрасного кровопролития. Если же из этого ничего не выйдет, придется дать бой и разгромить весь его лагерь. Во время боя Ойше и ее матери надлежит найти какое-нибудь надежное укрытие… Затем Карим просил Ойшу, приняв меры предосторожности, сообщить через подателя сего письма о планах Асада Махсума.
Письмо Карима, словно луч солнца в глухую холодную ночь, наполнило радостью сердца Ойши и ее матери. Давно не имели они от него вестей, и это приводило их в отчаяние.
— Выйдем ли мы когда-нибудь из этой крепости, избавимся ли от этого ада? — все еще сомневаясь, спрашивала мать.
— Да, день избавления близок! — уверенно отвечала Ойша. — Не стал бы Карим зря писать нам такое письмо.
Ойша и молодой человек, принесший письмо, вместе продумали план действий. За домиком, где жила Ойша, была низина, доверху заросшая густым кустарником. Тут часто прогуливалась Ойша. Средь трав высился молодой, еще очень тоненький одинокий чинар. Ойша называла его Каримом, нередко подходила к нему и, обняв его, горько плакала. Под его опавшей осенней листвой положили дощечку, под которую условились класть письма и ответы на них. Прощаясь с Ойшой, молодой «письмоносец» сказал, что через два часа придет за ее ответом.
