М. ДУНТАУ

ЖЕРТВЫ БИОЭЛЕКТРОНИКИ

Юмореска

Это необыкновенное утро началось для тети Фени (так звали ее клязьменские старожилы) вполне обыкновенно. С половины восьмого она уже проворно семенила по привычному маршруту. В руке у нее позвякивал бидон с молоком.

Небольшая сухонькая фигурка ее бодро мелькала во дворах, а острый носик совался во все интимные детали быта покупателей молока.

Приближаясь к дому номер двадцать девять, она уже вспоминала, что хозяин его - Прокопий Матвеевич, и что сейчас он в отпуске, и что жена его - женщина с мужским характером, и что недавно она его... Да разве можно перечислить все, что знала тетя Феня!

Стуча в дверь, она раздумывала: "Наверное, Прокопий Матвеевич спит еще... Жена-то в отъезде..."

Вопреки ее ожиданиям дверь открылась сразу, и на пороге появилась солидная, грузная фигура хозяина. Усы его со сна топорщились, как у моржа. В руках он держал кастрюлю.

- Здравствуй, тетя Феня!- прогудел он.

- Здравствую, батюшка, здравствую,- пропела она.- Давай кастрюльку-то, налью...

Тетя Феня поставила бидон, взяла кастрюлю и... с изумленным выражением лица принялась, как заправский физкультурник, проделывать приседания с выбрасыванием рук вперед. Кастрюля со звоном покатилась по ступенькам.

Прокопий Матвеевич выпучил на нее глаза и собрался выразить свое недоумение, но не успел. Он почувствовал, что сию же минуту, немедленно должен делать то же, что и тетя Феня.

Несколько секунд он крепился, подавляя напряжение мышц, но неведомая сила победила, и он начал энергично повторять упражнения тети Фени.

Самое удивительное заключалось в том, что они выполняли одинаковые движения и в одном темпе. Казалось, что кто-то командует им: "Ра-аэ, два-а, три-и, четыре".

Однако работа рук и ног не мешала языку тети Фени действовать. Диалог, происходивший между обоими партнерами, был необыкновенно сбивчив. Содержание его, надо признаться, было не совсем выдержанным.

- И чего ты?.. - вопрошала, приседая, тетя Феня. Энергично повторяя то же упражнение, Прокопий Матвеевич растерянно оправдывался:

- Да разве... я?..

- Молоко не опрокинь!..-жалобно молила тетя Феня, выполняя "отведение прямой ноги назад".

Тут оба перешли на исполнение "подскоков на обеих ногах попеременно".

- У-па-ду... за-мо-ри-лась.. я... совсем!- выводила тетя Феня, подпрыгивая по-сорочьи.

Прокопий Матвеевич скакал молча, сосредоточенно глядя под ноги.

Ветхое крылечко тряслось и скрипело...

Все прекратилось так же внезапно, как и началось. Тетя Феня в изнеможении опустилась на ступеньку, поправила сбившийся на затылок платок. Прокопий Матвеевич солидно, гулко откашлялся и разгладил усы. Сделал вид, что ничего особенного не произошло, и пробасил. Подавляя злую одышку:

- Ну! Поза... позанимались, и ладно. Наливай... молоко, что ли...,Молоко! Молоко!- передразнила его возмущенная тетя Феня.- Капитолина Михайловна приедет, скажу ей... Она тебе пропишет молоко-то!

Отдышавшись, она отмерила полагавшиеся полтора литра и взяла бидон. Бормоча что-то в адрес предполагаемого виновника (конечно, Прокопия Матвеевича), тетя Феня побрела усталой походкой к калитке. Предполагаемый виновник стоял на крылечке и задумчиво гладил усы. Он безуспешно пытался осмыслить: что же, в сущности, произошло? Вдруг он заметил, что тетя Феня от калитки быстро побежала назад, вскрикивая:

- Пошел! Фу! Тубо!

Повернувшись, она отчаянно замахала рукой:

- Ой1 И здесь! Страсти-то какие! Пошел, говорю тебе!- И, обращаясь к Прокопию Матвеевичу, жалобно завопила:- Да убери ты своего пса ради Христа! Проходу нет!

Прокопий Матвеевич, еще не вполне оправившийся от предыдущего, с тупым удивлением глядел на... собаку! Да! Прекрасная крупная овчарка смотрела ему прямо в глаза, насторожив уши, как будто ожидая команды. Он машинально похлопал по ноге:

- Песик, песик, иди сюда! Ну иди же! Пес стоял по-прежнему неподвижно, только острые уши его слегка шевелились.

С чисто мужским самообладанием Прокопий Матвеевич попытался успокоить напуганную тетю Феню:

- А ты не бойся! Он на меня смотрит, а тобой и вовсе не интересуется.

- Да что ты, батюшка, ослеп, что ли? Он только на меня и уставился! Вот уши-то, как у волка! Ой, люди добрые, страшно!.. Пошел! - Тубо! Пиль! Куш! Апорт!

В смятении она перебрала все собачьи команды, но, видя, что помощи ожидать не приходится, начала планомерное отступление, прикрываясь бидоном, как щитом. Упершись спиной в калитку, она нащупала щеколду, открыла и неожиданно ловко вынырнула ,на улицу.

Тут тетя Феня почувствовала себя в безопасности и не замедлила отвести душу:

- Пропади ты пропадом с собаками твоими! Чтобы они подохли, окаянные!

С этой заключительной репликой она поспешно двинулась дальше.

Прокопий Матвеевич собрался еще раз задобрить неизвестную собаку, но ее уже не было. Растерянно почесав затылок, Прокопий Матвеевич (на всякий случай) обошел дворик, заглядывая во все углы, но нигде ничего особенного не обнаружил.

- Да-а,- коротко резюмировал он.- Приедет Капочка, расскажу ей все.

А объяснение этих необыкновенных событий было совсем близко! Стоило лишь кому-нибудь заглянуть в комнату соседнего дома, и он увидел бы, как сын Анны Семеновны Ковдиной, инженер Ковдин, сосредоточенно возится с каким-то аппаратом вроде радиоприемника и заканчивает пайку последнего соединения в аппарате.

"Чем бы опробовать?" - думает он. Порывшись в ящике, он находит рулончик ленты с наклейкой "Запись биотоков двигательного центра. Производственная гимнастика".

Ковдин вкладывает ленту в аппарат, включает его, быстро садится в кресло и бормочет: "Посмотрим, как с мощностью излучения обстоит дело..." У него начинают подергиваться мышцы рук и ног, а через две-три секунды он невольно выполняет те же упражнения, что и наши герои.

Но вот лента кончилась, Ковдин доволен.

- Отлично! Можно начинать в клинике,- замечает он.

Подумав секунду, он вкладывает в аппарат другую ленту, с наклейкой "Биотоки зрительного центра. Рекс", и включает аппарат. Сейчас его любимая овчарка находится в нескольких километрах от дома, но вот она рядом, сидит и преданно смотрит ему в глаза.

Инженер выключает аппарат и, поглядывая на часы, принимается торопливо завтракать. Он очень спешит, потому что в десять часов должен демонстрировать в хирургической клинике свой аппарат для восстановления двигательных функций мышц после повреждений нервных стволов.

Но... инженер Ковдин еще не подозревает, что его аппарат излучает не на пять метров, а по меньшей мере на целых двадцать!