– Он не поедет!
Огрид фыркнул.
– И ты, мугло, конечно же его остановишь, – равнодушно проворчал он.
– Кто? – заинтересовался Гарри.
– Мугл, – пояснил Огрид. – Так мы зовем неволшебный люд. Тебе, бедняге, не подфартило: рос у таких мугловых муглов, каких еще поискать.
– Когда мы его взяли, поклялись искоренить эту чушь, – заявил дядя Вернон. – Поклялись истребить в нем эту пакость! Колдун! Скажите пожалуйста!
– Вы знали? – поразился Гарри. – Знали, что я… я – колдун?
– Знали?! – завизжала вдруг тетя Петуния. – Еще б нам не знать! Конечно, знали! Кем еще ты мог быть с такой мамашей! Моя треклятая сестричка тоже в свое время получила такое письмо и отправилась в эту вашу… школу… а потом являлась домой только на каникулы. И дальше вечно то лягушачья икра в карманах, то чашки превращаются в крыс! Я одна, одна видела, какая она… ненормальная! А родители знай восхищались: ах, Лили то, Лили се! Гордились – в семье ведьма растет! – Она перевела дыхание и завелась снова. Видно, ее уже очень давно распирало желание высказаться. – А потом, в школе, познакомилась с этим Поттером, и они взяли и поженились. Родился ты, и я, конечно, ни минутки не сомневалась, что ты станешь точно такой же… странный и… и… ненормальный, а потом, здрасьте-пожалста, ее взяли и укокошили, а тебя подсунули нам!
Гарри побелел. И, едва совладав с голосом, спросил:
– Укокошили? Вы же говорили, они погибли в аварии?
– В АВАРИИ? – Огрид возмущенно вскочил, и Дурслеи забились еще дальше в угол. – Да разве ж могла авария убить Лили с Джеймсом! Возмутительно! Безобразие! Гарри Поттер сам про себя не знает, хотя у нас любая малявка про него наизусть расскажет!
– Как это? Почему? – разволновался Гарри.
Огрид перестал злиться и как будто расстроился.
– Не ждал я такого, – сказал он тихо и тревожно. – Хоть Думбльдор и говорил, что тебя нелегко будет отсюда выцепить, что многого ты не знаешь. Ох, Гарри, Гарри… Не знаю, по мне ли работенка все тебе рассказать, но кто-то ведь должен… Не идти ж тебе в «Хогварц» недотепой… – Он бросил на Дурслеев недобрый взгляд. – Пожалуй, лучше всего ничего от тебя не скрывать. Правда, и я сам не все знаю, история темная…
Он сел и некоторое время смотрел в огонь, а после заговорил:
– Видно, начинать надо с… с того, которого звать… Нет, но это с ума сойти, что вы про него и не слыхивали, а у нас он…
– Кто?
– Ох… не люблю его имя произносить без крайней надобности. Никто не любит.
– Почему?
– Горгулья ему на голову! Боятся, вот почему, по сей день боятся. Ох, как же тяжко… Видишь ли, Гарри, был у нас один колдун… который потом… испортился. Вот прямо до хуже некуда. А звали его… – Огрид судорожно сглотнул: слова не шли с языка.
– Может, напишете на бумажке? – предложил Гарри.
– Не-е, я точно не знаю, как он пишется. Ладно: Вольдеморт. – Огрида передернуло. – Все, не заставляй повторять. Так вот, этот самый колдун лет двадцать уж как начал искать последователей. И, яс’дело, нашел – одни боялись, другие примазывались к сильному, потому что сила-то у него была, будьте покойны. Смутные стояли времена, Гарри. Никто не знал, кому верить, никто не решался подружиться с незнакомым колдуном или ведьмой… случались всякие жуткие истории. И мало-помалу стал он брать верх. Яс’дело, с ним пытались бороться – но тех он убивал. Жестоко. Оставалось одно надежное место – «Хогварц». Похоже, Сами-Знаете-Кто боялся только Думбльдора. Не отваживался захватить школу – по крайней мере тогда. Ну вот… А твои мамка с папкой колдуны были на славу, лучше я не встречал. Старшие старосты «Хогварца»! И почему Сами-Знаете-Кто ни разу не попытался перетянуть их на свою сторону? Загадка. Чуял, видать: не станут они с Темными Силами якшаться, они ж были с Думбльдором. Может, тем разом он хотел их уговорить… или, наоборот, с пути убрать… кто знает… Только десять лет назад, в Хэллоуин, заявился он в ту деревню, где вы жили. Ты был крохотулька, годик всего. Он вломился к вам в дом и… и… – Огрид осекся, вытащил из кармана ужасно грязный, крапчатый носовой платок и трубно высморкался. – Извиняюсь, – сказал он. – Но это так грустно! Любил я твоих предков, понимаешь, лучше людей не бывало… Ну а он… Ну… В общем, Сами-Знаете-Кто их убил… А потом – и тут-то вся тайна – он попробовал прикончить тебя. То ли чтоб свидетеля не оставлять, то ли просто убивать нравилось. Но не смог! Никогда не интересовался, откуда у тебя шрам на лбу? Это тебе не просто порез. Такое остается после очень сильных злых чар – ими ведь и родителей твоих, и самый ваш дом разнесло, – а на тебе не сработало! Потому ты и знаменит, Гарри. Кого он решал убить, все померли – кроме тебя. Он тогда лучших угробил – и Маккиннонов, и Боунсов, и Пруиттов, – а ты, малявка, взял да и выжил…
Гарри вдруг пронзила боль. Его будто бы вновь ослепила зеленая вспышка, и она была гораздо ярче, чем вспоминалась раньше, и – такое случилось впервые – он вспомнил еще одно: холодный, пронзительный, жестокий смех.
Огрид смотрел на него печально.
– Я самолично вынес тебя из развалин. Думбльдор приказал. Привез тебя к этим вот…
– Полнейшая белиберда! – воскликнул дядя Вернон. Гарри вздрогнул: он успел начисто забыть о Дурслеях. К дяде Вернону, похоже, вернулась обычная самоуверенность. Он вызывающе глядел на Огрида и сжимал кулаки. – А теперь послушай меня, юноша, – раздраженно бросил он. – Я согласен, в тебе есть что-то странное – ничего, впрочем, особенного, хорошая добрая порка – и все пройдет, но вот твои родители действительно были психи. Без таких в мире только лучше, да и получили они по заслугам: чего и ждать, когда якшаешься с колдунами? Я ведь говорил, что так будет, что они сдохнут под…
Огрид не выдержал и, вскочив, выхватил из-под плаща потрепанный розовый зонтик. Наставив его на дядю Вернона, будто шпагу, гигант отчеканил:
– Предупреждаю, Дурслей, предупреждаю – еще слово…
Перед этим надвигающимся на него розовым вертелом дядя Вернон растерял решимость – он распластался по стене и затих.
– То-то. – Огрид, сопя, снова опустился на диван, который на этот раз просел до самого пола.
У Гарри меж тем зрели все новые вопросы.
– А что случилось с Воль… извините – с Сами-Знаете-Кем?
– Хороший вопрос, Гарри. Исчез. Испарился. Сразу, как пытался тебя убить. Оттого ты еще знаменитей. Загадка, понимаешь, из загадок… Он ведь тогда забирал все больше силы, больше власти – с чего ему исчезать? Кто говорит – помер. Вот уж бред! В нем небось и человеческого-то не осталось, помереть нечему. Другие думают, он еще где-то здесь, вроде как выжидает, но я и в это не верю. Его приспешники вернулись к нашим. Как бы вышли из транса. А не смогли бы, сохрани он хоть какую силу… Я так мыслю: он жив и сидит себе где-то тихо, но колдовской дар потерял. Слишком ослаб, не до борьбы ему. Чего-то в тебе этакое его и прикончило. Той ночью все у него пошло наперекосяк – пес знает, что именно, – но только чего-то в тебе его добило, это факт.
Огрид смотрел на Гарри ласково и даже уважительно, но Гарри это вовсе не польстило. Наоборот, ему стало ясно, что все это – чудовищная ошибка. Он – колдун? Да как это может быть? Всю жизнь его мучил Дудли, тиранили дядя Вернон и тетя Петуния… Будь он и в самом деле колдун, они бы превращались в жаб с бородавками всякий раз, как запирали его в чулане! Если когда-то он победил самого могущественного чародея на свете, почему Дудли вечно пинал его, как футбольный мячик?
– Огрид, – тихо проговорил он, – мне кажется, вы ошиблись. По-моему, я никакой не колдун.
К его удивлению, Огрид только хохотнул.
– Не колдун, значит? И что, никогда ничего не делалось по-твоему, когда ты, к примеру, сердился или пугался?
Гарри посмотрел в огонь. А ведь и впрямь… все странное происходило, именно когда он злился или пугался… За ним гонялся Дудли с дружками – и он внезапно, непонятно как, очутился на крыше… Не хотел идти в школу с жуткой стрижкой – и волосы отросли за ночь… А в самый последний раз, когда Дудли его толкнул, он отомстил, сам того не сознавая, – напустил на него боа-констриктора…
