«Да, он действительно считает меня толстой!» Она возмущенно рявкает:

— Это не культ!

Сержант терпеливо излагает возможные варианты поведения близнецов. Может, они пошли в «Макдоналдс» и обжираются двухфунтовыми гамбургерами; они отправились на концерт «Липидов» и теперь стоят на улице, рассчитывая получить автограф. Или поехали кататься на роликах, и, преодолевая полосу препятствий, потеряли счет времени. Сломалась их машина, или они заблудились. Слушайте, в эту минуту они уже могут сидеть дома и ломать голову, куда, черт возьми, подевалась мама. Он так тщательно перечисляет возможные причины отсутствия двойняшек, что Марг чувствует: он пытается от нее избавиться.

— Спасибо, — говорит наконец она. — Мне, наверное, стоит уйти.

— Не беспокойтесь, мадам. Они вернутся, но если все-таки нет, приходите завтра примерно в это же время.

— У вас есть мой номер? На всякий случай?

— Угу.

Ему все безразлично, он снова погрузился в свои бумаги в скользких папках. Даже не поднимет головы, чтобы посмотреть ей вслед.

Марг со вздохом выходит из полицейского участка. Она давно уже не чувствовала себя такой одинокой. Ей остается только ждать, когда выйдут зрители с ночного сеанса, и она отправляется в торгово-развлекательный центр. Магазины уже закрыты, но двери открыты до конца сеанса в кинозале, так что она может подкрепиться в круглосуточном кафе. Сколько калорий содержится в каппучино с двойной порцией сахара и натуральными сливками? Да неважно, сегодня она от одних переживаний потратила миллион калорий, так что если она чуточку не перекусит, то просто умрет. Накачавшись кофеином и, честно говоря, добавив к этому еще огромную булочку и парочку бисквитов, сытая и мучимая чувством вины, — ах, что сказал бы Преподобный Эрл! — она садится на скамейку перед фонтаном с кованой оградой и обдумывает ситуацию. В зеркальных стенках тележки с мороженым многократно отражается ее увядшее лицо. Пусть часики тикают, но делать с этим она ничего не станет, решает она, пока не вернутся домой двойняшки и Энни. Какое ей дело до желаний Ральфа. Клиника «Пришло время» подождет.

Ральф надеется, что Энни вернется домой изменившейся, то есть исцеленной, и выглядеть она должна не как скелет, а как хорошенькая (но не толстая!) девушка, как и положено. Тогда можно будет послать фотографию ее улыбающегося личика на рождество родным и заслуженно гордиться своей семьей. Вот что для него важно.

Марг желает, чтобы Энни просто поправилась и не слишком злилась на нее, но главное, чтобы у милой Энни все было в порядке. «А потом, — угрюмо думает она, — потом я разберусь со своими делами». Есть здесь еще такой болезненный, сложный вопрос, который можно назвать «феноменом Белоснежки». Где-то в глубине души Марг хочет быть «на свете всех милее», и от этого она тайно, подсознательно играет роль жестокой королевы, но ей так жаль бедняжку Энни! Дочь стала такой тощей, что сравнивать себя с ней не имеет смысла. Под конец дошло до того, что красивые волосы девочки выпадали клочками. Тебе нельзя оставаться такой, милая моя бедняжка, скелетик ходячий. Как вообще может Марг думать о собственном лице, когда Энни морит себя голодом?

«Но если я все-таки это сделаю, — говорит она себе, — мне, возможно, удастся вернуть Энни». Вопрос в том, соглашаться ли ей на операцию в клинике, куда записал ее Ральф, и сэкономить время и средства, или стоит потратить деньги, предназначенные для вознаграждения Преданным Сестрам, и заняться собой всерьез.

— Если я буду лучше выглядеть, — бормочет она, — все остальное тоже станет лучше.

Но после этого ей приходится задуматься, решит ли это все ее проблемы. Трудно сказать.

Марг не рада предстоящей операции. Она думает о боли и мучениях, синяках, потерянном времени, когда придется сидеть в затемненной комнате (солнечные лучи могут оказать нежелательное воздействие на результаты операции), рисует себе перспективы вынужденного бездействия, которое нарушит насыщенную программу ее тренировок (физические нагрузки в послеоперационный период отрицательно сказываются на результатах). Но она должна сделать это. Ральф ничего не говорит прямо, но она знает, что он к ней охладел. А когда Марг ведет занятия, она читает приговор в глазах студентов: она проиграла в борьбе за существование. Она лишняя. Что означает: старая. Профессор Аберкромби стареет. На их мнение она может не обращать внимания: что они понимают, они же совсем еще дети. Но всего неделю назад подруги с факультета пригласили ее на ланч. Селеста высказалась прямо:

— Слушай, Марг. Не тяни с этим делом, сделай милость.

Мелоди добавила:

— Никому не хочется, чтобы ты у нас здесь ходила такой страшилой, как Джейн.

А ей, в конце концов, сорок два года.

Плача, она огрызнулась:

— Вы выбрали самый неудачный момент для такого разговора!

Само собой, всего она им объяснять не собиралась, потому что позор Энни она держит в тайне. Узнай они об этом, и в ее фоб был бы вбит последний гвоздь.

Селеста и Мелоди тут же поспешили окружить ее сочувствием.

— Марг, милая, что случилось?

Конечно, она соврала.

— Нет-нет, ничего. Ну, понимаете, ПМС.

Что бы они сказали, услышав новость, что ее дочь — анорексик? Она понимает, что все произошло не за один день. И как же она не заметила, что творится, как все докатилось до такого кошмара? По иронии судьбы, она всегда так гордилась Энни. «Я так рада, — говорила она прежде, — я так рада, что ты не растолстела, как я в твоем возрасте». В свое время Марг нажиралась, а потом вызывала у себя рвоту. Она довела себя до того, что голос стал на целую октаву ниже, а на зубы поставили коронки, но от лишнего веса было все равно никак не избавиться. Ей удалось на довольно долгий период подчинить тело собственной воле, и тогда она успела завоевать Ральфа. Но она никогда не была вполне довольна своей фигурой и готова была пойти на что угодно, чтобы быть похожей на девушек с рекламных плакатов, так что можно себе представить, как она радовалась, когда подрастала дочь! В двенадцать лет высокая стройная Энни выглядела почти безупречно: плоский животик, в пупке сверкает сережка с бриллиантиком, облегающая одежда подчеркивает красивые линии фигуры. Но как-то после Рождества, Ральф похлопал ее по плотненькой попке и пробурчал:

— Ущипни-ка себя, складки-то толще дюйма, а? — и бедная девочка вздрогнула, как раненый зверь.

Марг тогда подумала, что однажды это станет проблемой, но благодаря Ральфу до этого дело не дошло. Марг не пришлось покупать дочке красивую одежду на размер меньше, чтобы убедить ее сесть на диету, останавливать метнувшуюся за куском пирога руку, обещать десять долларов за каждый сброшенный фунт. Энни переменилась почти в одночасье. Из-за Ральфа.

Все произошло в тот день после Рождества. Все страшно устали, и животы у них были все еще раздутыми от вчерашнего ужина — они попробовали четыре разных пирога! Не самый подходящий момент выбрала Энни, чтобы померить симпатичный новый купальник. Ральф произнес одно только слово, и девочка навсегда изменилась.

Из-за одного только слова милая Энни забыла обо всем и стала другим человеком.

Даже не из-за слова. Из-за песенки.

Да, конечно, она в тот момент казалась толстенькой, а как же, после всего того, что они съели на праздник, но чем она заслужила такое обращение? Она же была совсем еще маленькой девочкой! В своем красивом розовом бикини в клеточку она зашла в комнату, где семья смотрела телевизор, и Ральф, ублюдок, Ральф сказал…

Если вспомнить, он ничего и не говорил, а зачем. А сделал он вот что.

Он начал напевать.

— Как хотела бы я быть…

Ей пришлось попросить его замолчать! Он пел…

— Ральф, не издевайся над ней.

Вот так и меняется вся твоя жизнь. Так быстро! Ральф, не обращая на нее внимания, продолжал петь.

— Сосиской Мейера…

Он пел…

Вот так просто привести в отчаяние собственную дочь. Бедняжка Энни понятия не имела, откуда эта песенка, но отлично понимала, к чему он ее запел. Она пискнула, как раненый котенок.