В ряде произведений Пригов обращается и к «чистому», беспримесному свободному стиху; приведем примеры трех разных вариантов приговского верлибра:

Братская помощь

Братской Чехословакии

Братским августом

Братского 1968 года

Братским вступлением

Братских танков

Под братское негодование

Братских контрреволюционеров;

           Под Псковом

В чертовом овраге

Регулярно пропадают люди

Вот сгинула бригада лесорубов

В 1988-ом году

Со всеми их пилами и топорами

Исчезли десять кулаков

С детьми и женами

В 1931-ом

Группа грибников из Ленинграда

В 1974-ом

И не нашли

Бог знает, что такое

А, может, врут;

Она спокойно

И рассудительно объясняет мне

Что не следует употреблять мата в художественных произведениях

Я почти соглашаюсь с ней

Но как же быть с персонажами

Изъясняющимися исключительно матом? —

Привожу я как бы неотразимый довод

А просто не надо интересоваться подобными персонажами! —

Я тут же прикидываю

Что, практически, ни один из моих знакомых

Не имеет шанса попасть в мои произведения

Что же, будем искать других

По ее совету

Прозиметричность целого текста нередко создается в стихах Пригова за счет обрамления основного текста разного рода служебными компонентами: предуведомлениями, предваряющими циклы (например, в книге «Исчисления и установления» и во многих других), развернутыми авторскими заглавиями (например, в цикле «Банальные рассуждения»: «Банальное рассуждение на тему: жизнь дается человеку один раз и надо прожить ее так, чтобы не жег позор за бесцельно прожитые годы», «Банальное рассуждение на тему: береги честь смолоду» и т. д.), авторскими комментариями в книге «Явления стиха после его смерти»:

Эти строки я долгое время приписывал Пушкину, пока не оказалось,

что мои

Она летит как пух изящная

Вдруг спотыкается о зуб

Зверя под сценою сидящего

И ужас, ужас! пенье труб!

И ужас

В некоторых прозиметрических миниатюрах (которые, как правило, объединяются автором в циклы, дополнительно снабженные прозаическими предуведомлениями, что еще более осложняет их структуру) прозаические «служебные» фрагменты окаймляют стихотворный текст с двух сторон:

Завистники, с некоторым опасением ожидавшие нечто подобное:

Из жизни двух тараканов на кухне

Один из них был прямой таракан

Другой лишь входил —

поднимался туман

И та же звезда, на Востоке потухнув

Зажигалась над этим местом —

убеждались, что опасаться решительно нечего;

Как бы это замечательно звучало, если бы было написано:

Все в ней — энергия живая

И ужас грешника в аду

Когда она вдруг на ходу

Из отходящего трамвая

Выпрыгивает

Навстречу тебе

Единственному —

да вот, никто так и не удосужился написать

Далее, ряд произведений Пригова можно рассматривать как циклы удетеронов; таков, например, цикл 1993 г. «Наподобие», многие части которого (тем более напечатанные на отдельных страницах в книге «Явление стиха после его смерти») на равных основаниях могут интерпретироваться и как стихотворные, и как прозаические. Правда, прозаический контекст (примерно половина частей состоит из двух и более строк и записана прозой) делает более вероятным отнесение названных отрывков к прозе. Тут необходимо заметить, что многие прозаические произведения Пригова написаны короткой стихоподобной прозаической строфой — версе^[236].

Короткие строфы, более или менее упорядоченные и, как правило, состоящие из одного предложения, встречаются во многих прозаических текстах поэта, особенно небольших по объему; эффект стихоподобия иногда усиливается за счет использования стихотворной пунктуации, а именно отсутствия точек и других знаков препинания в конце строк-строф:

Есть три вида говорения обо всем

Прямой — предполагающий себя таковым

Иносказательный — предполагающий избегания ошибочности первого

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, по сути, являющийся просто

самим собой и через то, конечно же, и говорением обо всем

Есть три вида убийц

Прямой — убивающий взрослых, детей и стариков

Иносказательный — как в примере с убийцами всего святого

И ошибочно принимаемый за таковой со стороны, что говорит о скудности

наших разрешающих способностей, впрямую уподобляющих внешние

признаки адекватному выражению внутренней сути

(из текста «Три вида всего»)

В ряде случаев — например, в «Описаниях предметов», «Азбуках» и других «каталожных» текстах — определение природы текста оказывается несколько затруднено. Мы предлагаем относить такие тексты с сверхкраткой (т. е. не доходящей, как правило, до правого края страницы) строфой к стихоподобной прозе, поскольку в них нет (и, очевидно, не может быть) переносов, являющихся практически обязательной приметой стихотворной речи, подчеркивающей ее искусственный по сравнению с прозой характер.

Такая специфическая проза в «Азбуках» контрастирует с прозой коротких строк (версе) в обычном понимании, которой написаны предуведомления:

АЗБУКА 12

(геройская)

Предуведомление