Приимет государство – не земле,
Ее врагам он только будет страшен!
Голоса.
Так! Так! Он прав! Он дело говорит!
Сицкий.
Боярин, ты сладкоречив, я знаю!
Ты хитростным умеешь языком
Позолотить все, что тебе пригодно!
Вестимо: ты утратить власть боишься,
Когда другой на место Иоанна
Возьмет венец! Бояре, берегитесь:
Он мягко стелет – жестко будет спать!
Годунов.
Бояре все! свидетельствуюсь вами —
Не заслужил я этого упрека!
Вам ведомо, что власти не ищу я.
Я говорил по вашей воле ныне —
Но, может быть, я и не прав, бояре;
Меня князь Сицкий старше и умней;
Когда вы с ним согласны, я готов
Признать царем боярина Никиту
Романыча или кого велите!
Голоса.
Нет, не хотим Захарьина! Не надо!
Годунов.
Иль, может быть, Мстиславского, бояре?
Голоса.
Нет, не хотим! И сами мы не меньше Мстиславского!
Годунов.
Иль Шуйского, бояре?
Голоса.
И Шуйского не надо! Быть под Шуйским
Мы не хотим! Хотим царя Ивана!
Сицкий.
Идите же! Идите все к нему!
Идите в бойню, как баранье стадо!
Мне делать боле нечего меж вас!
(Уходит.)
Голоса и крики.
Он бунтовщик! Он оскорбил всю Думу!
Он против всех идет! Он всем досадчик!
Годунов.
Не гневайтеся на него, бояре!
Он говорил, как мыслил. Если ж вы
Решили в мудрости своей всей Думой
Идти к царю – пойдем, не надо мешкать!
Захарьин.
Когда бы не шатание земли,
Не по́ сердцу была б мне эта мера,
Но страшно ныне потрясать престол.
Пойдем к царю – другого нет исхода!
Мстиславский.
Кто ж будет речь вести?
Захарьин.
Да ты, боярин;
Кому ж другому? Ты меж нами старший!
Мстиславский.
Неловко мне! сегодня на меня
И без того разгневался уж царь.
Голоса.
Пусть Шуйский говорит!
Шуйский.
И мне неловко!
Захарьин.
Пожалуй, я речь поведу, бояре!
Мне гнев его не страшен – мне страшна
Земли погибель!
Годунов.
Нет, отец названый!
Не допущу тебя я до опалы!
Дай мне вести пред государем речь —
Меня не жаль!
Мстиславский.
Пойдемте ж! Годунов
Речь поведет; он всех нас лучше скажет!
Все бояре встают и уходят за Мстиславским.
Салтыков (уходя, к Голицыну).
А Сицкий-то был прав! Ведь Годунов
Так и глядит, как бы взобраться в гору!
Голицын.
Сел ниже всех, а под конец стал первый!
Шереметев.
А говорили: быть без мест!
Трубецкой.
Дай срок!
И скоро всех татарин пересядет!
Уходят.
Царская опочивальня
Иоанн, бледный, изнуренный, одетый в черную рясу, сидит в креслах, с четками в руках. Возле него, на столе, Мономахова шапка; с другой стороны, на скамье, полное царское облачение. Григорий Нагой подает ему чару.
Нагой.
О государь! Не откажись хоть каплю
Вина испить! Вот уж который день
Себя ты изнуряешь! Ничего ты
И в рот не брал!
Иоанн.
Не надо пищи телу,
Когда душа упитана тоской.
Отныне мне раскаяние пища!
Нагой.
Великий государь! Ужели вправду
Ты нас покинуть хочешь? Что же будет
С царицею? С царевичем твоим
С Димитрием?
Иоанн.
Господь их не оставит!
Нагой.
Но кто ж сумеет государством править,
Опричь тебя?
Иоанн.
Остру́пился мой ум;
Изныло сердце; руки неспособны
Держать бразды; уж за грехи мои
Господь послал поганым одоленье,
Мне ж указал престол мой уступить
Другому; беззакония мои
Песка морского паче: сыроядец —
Мучитель – блудник – церкви оскорбитель —
Долготерпенья Божьего пучину
Последним я злодейством истощил!
Нагой.
О государь! Ты в мысли умножаешь
Невольный грех свой! Не хотел убить ты
Царевича! Нечаянно твой посох
Такой удар ему нанес!
Иоанн.
Неправда!
Нарочно я, с намерением, с волей,
Его убил! Иль из ума я выжил,
Что уж и сам не знал, куда колол?
Нет – я убил его нарочно! Навзничь
Упал он, кровью обливаясь; руки
Мне лобызал и, умирая, грех мой
Великий отпустил мне, но я сам
Простить себе злодейства не хочу!
(Таинственно.)
Сегодня ночью он являлся мне,
Манил меня кровавою рукою,
И схиму мне показывал, и звал
Меня с собой, в священную обитель
На Белом озере, туда, где мощи
Покоятся Кирилла-чудотворца.
Туда и прежде иногда любил я
От треволненья мира удаляться;
Любил я там, вдали от суеты,
О будущем покое помышлять
И забывать людей неблагодарность
И злые козни недругов моих!
И умилительно мне было в келье
От долгого стоянья отдыхать,
В вечерний час следить за облаками,
Лишь ветра шум, да чаек слышать крики,
Да озера однообразный плеск.
Там тишина! Там всех страстей забвенье!
Там схиму я приму, и, может быть,
Молитвою, пожизненным постом
И долгим сокрушеньем заслужу я
Прощенье окаянству моему!
(Помолчав.)
Поди, узнай, зачем так долго длится
Их совещанье? Скоро ли они
Свой постановят приговор и с новым
Царем придут, да возложу немедля
Я на него и бармы и венец!
Нагой уходит.
Все кончено! Так вот куда приводит
Меня величья длинная стезя!
Что встретил я на ней? Одни страданья!
От младости не ведая покоя,
То на коне, под свистом вражьих стрел,
Языцей покоряя, то в синклите,
Сражаяся с боярским мятежом,
Лишь длинный ряд я вижу за собою
Ночей бессонных и тревожных дней!
Не кротким был я властелином – нет!
Я не умел обуздывать себя!
Отец Сильвестр, наставник добрый мой,
Мне говорил: «Иване, берегись!
В тебя вселиться хочет сатана!
Не отверзай души ему, Иване!»
Но я был глух к речам святого старца,
И душу я диаволу отверз!
Нет, я не царь! я волк! я пес смердящий!
Мучитель я! Мой сын, убитый мною!
Я Каина злодейство превзошел!
Я прокажен душой и мыслью! Язвы
Сердечные бесчисленны мои!
О Христе-Боже! Исцели меня!
Прости мне, как разбойнику простил ты!
Очисти мя от несказа́нных скверней
И ко блаженных лику сочетай!
Нагой поспешно возвращается.
Нагой.
Великий государь! Сейчас от Пскова
Прибыл гонец!
Иоанн.
Уж я не государь —
Пусть обратится к новому владыке!
Нагой.
Он говорит, что с радостною вестью
Его прислал князь Шуйский!
Иоанн.
Пусть войдет!
Нагой впускает гонца.
Гонец.
Великий царь! Тебе твой воевода
Боярин князь Иван Петрович Шуйский
С сидельцами псковскими бьет челом!
Усердными молитвами твоими,
Предстательством угодников святых
И силой честного креста – отбили
Мы приступ их. Несметное число
Легло врагов. За помощью в Варшаву
Бежал король, а продолжать осаду
Он ближним воеводам указал!
Иоанн.
Благословен Господь! Как было дело?
Гонец.
Уж пять недель они вели подкопы,
Копали борозды и неумолчно
Из пушек били по стенам! Князь Шуйский
Навстречу им подкопы рыть велел.
Сошлися под землею. Бой великий
Там закипел; в котлы пороховые
Успели наши бросить огнь – и разом
Взлетели с ляхами на воздух. Много
Погибло наших, но, хвала Творцу,
Все вражьи взорваны работы.
Иоанн.
Дальше!
Гонец.
Подземных хо́дов видя неудачу,
Они тогда свезли на ближний холм
Все стенобойные снаряды вместе
И к вечеру пролом пробили. Тотчас
К нему мы подкатили пушки: Барсу
И Трескотуху, и, когда они
Уж устремились с криками к пролому,
Мы встретили их крупным чугуном
И натиск их отбили.
Иоанн.
Дальше!
