– Неужели, правда, можно защитить такую диссертацию? – весело засмеялся отец Александр.

– Нет, конечно, я утрирую, но по сути, думаю, вы меня поняли. Занимаясь частными и, думаю, малозначимыми в целом проблемами, я думал, что постигаю вселенную…

– Я очень рад, Евгений Алексеевич, что вы приблизились к обретению веры, – сказал настоятель собора.

– Да, я подошел очень близко. Возможно, что я в следующий раз приду к вам на исповедь. А сейчас давайте я отвезу вас домой, еще пара бесед – и вы на месяц попадете в больницу.

Архиепископ Анатолий устало склонился над столом. Вот и еще один день завершился. Сколько суеты, сколько людей с самыми разными проблемами – от самых пустых до самых серьезных – проходит перед ним каждый день. А сегодня вечером была очень тяжелая беседа с Павлом Анатольевичем Барановым.

Первый заместитель председателя облисполкома сам пришел к нему в епархиальное управление. Они сидели за столом. Баранов попросил выпить. Архиерей дал ему бутылку коньяку, чиновник за час всю ее осушил, попросил вторую…

– Я чувствую, что мы живем в переломный момент, – сказал Павел Анатольевич. – В самое ближайшее время будет решаться, по какому курсу пойдет страна – пойдем мы к коммунизму или к капитализму.

– А вы как считаете? – осторожно спросил архиепископ.

– Думаю, что народ вкусил вседозволенности и безнаказанности. Чтобы теперь опять загнать его в рамки, нужно либо опять провести террор и заставить силой всех верить в какую-то идею, как было при Сталине, либо поразить народное сознание иным образом, как это иногда практикуется на западе.

– Но как можно поразить сознание целого народа?

– Очень просто. Наркотики, алкоголь, порнография, пропаганда «свободной любви», того, что свобода каждого деградировавшего человекообразного индивидуума, который представляет собой помесь обезьяны со свиньей, творить все, что взбредет в его безмозглую голову, и является высшей жизненной ценностью и важнейшим достижением демократии.

– Вы думаете, опять начнут закрывать храмы? – с тревогой спросил архиерей.

– Это вряд ли. Вы, в сущности, на сегодняшний день никому не мешаете. Но вот сохранится ли государство, если сейчас убрать коммунистическую идеологию, являющеюся стержнем, на котором держится весь Советский Союз, я не знаю. Боюсь, что начнется процесс его распада, причем не только союзных республик, но и самой Российской Федерации.

– Неужели вся наша страна держится только на коммунистических идеях, а как же существовала Российская империя? – усомнился архиерей.

– Может быть, не столько на идеях, сколько на самой организации коммунистической партии. Ведь от Кремля в Москве до самого забубонного кишлака в Средней Азии действует одна и та же коммунистическая партия Советского Союза. И глава государства, и начальник кишлака являются ее членами, хотя бы на бумаге для них существуют одинаковый устав и одинаковые правила жизни. Все серьезные посты во всех частях страны занимают члены партии, ее руководящая роль прописана в Конституции СССР. И принадлежность к этой партии означает больше, чем принадлежность к той или иной расе, национальности, блоку или клану. Но эти принадлежности ведь тоже существуют. Поэтому, если убрать руководящую роль партии, то сразу же появятся многие центры влияния. На самой поверхности это союзные республики, каждая из которых по Конституции является самостоятельным государством. А затем процесс распада может перекинуться и на РСФСР – самую большую республику Союза, в составе которой, в свою очередь, есть и еще республики…

– А как же держалась без партии империя?

– Она держалась на другой идее – самодержавной монархии. Была сакрализованная личность императора, перед которым были равны все его подданные от главы правительства до дворника. Кроме того, Российская империя была достаточно мягким имперским образованием по сравнению с другими. Выйти из ее состава в эпоху передела мира могло означать попасть в еще более жесткую зависимость от какой-то другой империи, например, Британской или Германской…

Архиерей удивленно смотрел на Баранова, как он может, выпив столько коньяка, так связно рассуждать о политике и даже не говорит, как обычно делает пьяный, никаких глупостей или пошлостей. Тот поймал его взгляд и засмеялся:

– Такой вот у меня организм крепкий. А сегодня выпивка меня не берет, потому что о державе думать мне надо.

Стоило ему это сказать, как он сразу «поплыл», будто сглазил сам себя. Он еще около часа говорил всякую чепуху, пока, наконец, покачиваясь и держась за стены, не пошел к машине, где его ждал облисполкомовский водитель.

Глава 10.

В праздник Преображения Господня 1991 года архиепископ Анатолий в сослужении соборного духовенства служил литургию в Богоявленском кафедральном соборе города Петрово. Храм был переполнен народом, большая часть которого пришла, чтобы освятить яблоки. Многие из пришедших на службу позднее других обсуждали событие, происшедшее в жизни страны. Некоторые из них делились своими страхами со священником, принимавшим исповедь. Им был протоиерей Георгий Грицук, который объехал все храмы епархии и нигде не прижился, и пришлось его на какое-то время взять в собор.

Во время проповеди, которую говорил отец Александр, отец Георгий зашел в алтарь и с торжественным выражением лица подошел к архиерею.

– Все, кончилась эта непонятная свобода, – сказал он. – Снова коммунисты забирают всю власть. И всем, кто себя плохо вел, воздастся! Расслабились тут все, совсем страх потеряли!

– Ну, вы тоже не ангел, – спокойно ответил архиепископ, стараясь ничем не выдать появившейся тревоги. – Так что же все-таки случилось?

19 августа 1991 года в жизни Советского Союза произошло событие, которое можно назвать началом окончания истории второй сверхдержавы мира. В этот день прокоммунистическими деятелями был образован Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) под председательством вице-президента СССР Янаева и предпринята попытка передачи этому новому органу всей полноты государственной власти в стране, с целью свертывания демократических реформ и реставрации прежних форм государственного устройства. Президент СССР М.С. Горбачев был изолирован на своей даче в Форосе (Крым). Однако данное начинание, получившее вскоре название «августовского путча», встретило активное сопротивление руководства РСФСР, в первую очередь, Президента России Б.Н. Ельцина, вокруг которых консолидировались все сторонники демократических преобразований в стране, желавшие прекращения эпохи всевластия в государстве коммунистической партии.

Святейший Патриарх, узнавший о происшедшем перед началом служения литургии в Успенском соборе Кремля, занял очень мудрую и взвешенную позицию. Впоследствии в его адрес не раз звучали упреки в некоторой расплывчатости его высказываний. Между тем они были вполне определенными: нужно сохранить законную власть, любыми способами избежать развязывания гражданской войны. В своем обращении от 20 августа Патриарх Московский и всея Руси Алексий II писал: «В жизни нашего Отечества произошло чрезвычайное событие. Президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев, избранный Съездом народных депутатов СССР, отошел от верховной власти в стране. При этом остаются неясными обстоятельства этого отхода. Такое положение смущает совесть миллионов наших сограждан, для которых встает вопрос о законности новообразованного Государственного комитета по чрезвычайному положению, объявившего о принятии им верховной власти в стране». В этом же обращении говорится: «Мы обращаемся с призывом ко всем чадам Русской Православной Церкви, ко всему нашему народу, сугубо к воинству нашему, в этот критический для Отечества момент проявить выдержку и не допустить пролития братской крови». В переломную ночь со вторника 20 августа на среду 21 августа, когда начались вооруженные столкновения, Патриарх в новом обращении еще более определенно высказался о недопущении кровопролития: «В этих условиях мой долг Патриарха предупредить всех, кому слово Церкви дорого и небезразлично: всякий, кто поднимет оружие на своего ближнего, против безоружных людей, приемлет на душу тягчайший грех, отлучающий его от Церкви, от Бога. О таковых подобало бы больше проливать слез и молитв, чем об их жертвах».