— Вы к кому? – недоверчиво спросил их угрюмого вида вахтер, лицо которого напомнило чистившего снег парнишку, словно на оба их наложили какую‑то печать, но было не в пример более злобным.

— На семинар.

Вахтер начал сосредоточенно обдумывать незнакомое слово, мучительно пытаясь хотя бы отдаленно понять, что оно могло бы значить. Но тут к ним уже подбежала молодая улыбающаяся женщина в белом халате:

— А мы вас так заждались! Идемте скорее, без вас не начинают.

В небольшом зале сидело человек пятнадцать. Семеро из них были иностранцы, остальные – представители администрации интерната, руководства областного управления соцзащиты. Была даже заместитель федерального министра, отвечавшего за социальную сферу. Увидев сэра Джона – представителя влиятельного британского благотворительного фонда, все они встали и по очереди подошли засвидетельствовать свое почтение.

Программу семинара, посвященного международным благотворительным проектам, составлял заместитель начальника управления соцзащиты – здоровый пропитой мужик, который считал, что весь смысл любого научного мероприятия заключается в том, чтобы под его предлогом хорошенько напиться и нажраться за государственный счет, а если уж совсем повезет, то и положить себе в карман какую‑нибудь денежку. Поэтому на пленарное заседание было отведено всего полтора часа. Начальник управления была в этой сфере человеком новым. Наивная женщина, она верила всему, что бы ей не говорили.

— А это правда так нужно, Валерий Петрович? – спросила она своего заместителя.

— Конечно, я ведь уже сто иностранных делегаций принял.

О том, что восемьдесят шесть из них были нелегальными бригадами рабочих из Средней и Юго–Восточной Азии, заместитель благоразумно промолчал.

Заместитель министра, приехавшая из Москвы из‑за сэра Джона, одобрила такой план:

— Нечего на публику треп разводить, все равно все разговоры будут кулуарно.

Сэр Джон же любил наблюдать, и делать выводы, поэтому программу согласовал без возражений. Остальные иностранцы были его подчиненными.

Через полтора часа все участники семинара сидели за столом, накрытом в очень большой комнате, по всей видимости, представлявшей собой конференц–зал из которого вынесли стулья. Стол ломился от обилия выпивки и всевозможных закусок.

Валерий Петрович разлил всем спиртное, и, чтобы показать, как нужно пить, залпом проглотил содержимое трехсотграммового фужера с водкой.

— Ах ты, шалунишка! – добродушно укорила его начальница. Обычно вежливая, выпив пятьдесят грамм, она становилась очень развязной, все у нее становились «Валерами», «Славами», «Машами», «Петями».

— Зоечка, — обратилась она к заместителю министра, — ты представляешь, что если нас, посторонних людей здесь так кормят, то насколько лучше тех, кто живет здесь на государственном обеспечении!

— Ты кого имеешь в виду? – усмехнулась та.

— Пациентов.

— Я по ту сторону пока не была. А у тебя есть шанс все это узнать опытным путем.

— В каком смысле?

— Да нет, я просто так, — отмахнулась заместитель министра, поняв, что сказала лишнее этой недалекой тетке, которая ничего не понимает и пьянеет от одной рюмки.

А тем временем директор интерната Людмила Владимировна демонстрировала гостям местную самодеятельность – хор медсестер, врача–гармониста. Если они работали так же хорошо как пели, то дела интерната должны были идти в гору. Валерий Петрович все подливал всем. В какой‑то момент забыли даже про сэра Джона, который воспользовавшись этим, потянув за рукав Элизабет, вышел из комнаты и отправился побродить по интернату.

В коридоре им попался больной, дергавший за руку женщину в белом халате с жалобами на то, что у него болит зуб.

— Ну а я что сделаю? – спросила она.

— Как что? Ведь вы зубной врач!

— И верно, — сокрушенно сказала та. – Ну, иди, попрыгай немного.

— Так ведь от этого зуб не пройдет!

— А ты пробовал прыгать?

— Нет.

— Ну, так попробуй сначала, а потом мы будем рассматривать, насколько целесообразно применение иных методов лечения.

Завернув за угол, они почувствовали запах нестерпимой вони. Здесь начинались палаты с лежачими больными. У многих из них по несколько дней не меняли судно, забывали кормить. Сэр Джон внимательно осмотрел несколько палат, при этом никто из персонала ему не попался – все были на мероприятии. Наконец, они с Лиз пошли обратно. По дороге им попался Валерий Петрович, которого отправили их искать.

Заместитель начальника управления был вконец пьян.

— О, а я вас ищу! – улыбнулся он. И тут же, нагнувшись, поймал толстую белую кошку и ткнул ею, чуть ли не в нос англичанину. Тот инстинктивно отшатнулся.

— Люськина кошка! Знаешь, каких она крыс ловит?

— Каких? – поинтересовался пришедший в себя сэр Джон.

— Вот таких! – для того чтобы показать Петровичу пришлось отпустить кошку. Если верить ему, то получалось, что крысы больше кошки. – А у нее котята есть. То же крысоловы будут. Хочешь, мы тебе одного подарим?

— Зачем?

— Будет у тебя в замке крыс ловить!

— У меня нет крыс.

— А мы тебе наловим на развод.

— Боюсь, что это сложно будет решить с таможней, ведь на каждого зверя нужен отдельный ветеринарный документ, — серьезно ответил англичанин, любивший такие абсурдные ситуации, которые его развлекали.

— Жаль, — расстроился Петрович. – А вон и Люська бежит. Елы–палы, и Зойка с ней!

Через несколько минут сэр Джон и шокированная всем увиденным, несмотря на всю свою подготовку, Элизабет вернулись за стол.

За столом

Пока сэр Джон ходил по интернату, атмосфера за столом становилась все более непринужденной. Врачи и медсестры, участвовавшие в самодеятельности, по приглашению Петровича присоединились к сидевшим за столом, а еще через пятнадцать минут он начал петь русские народные песни, которые подхватили многие из собравшихся.

Заместитель начальника управления соцзащиты обладал красивым густым басом, и знал наизусть десятки песен. Но все портило то, что он слишком уж задумывался над их содержанием. Когда Петрович в чем‑то не соглашался со словами песни, то он резко прерывал пение, и начинал объяснять, почему петь такое невозможно. Так, начав петь песню «То не ветер ветку клонит», дойдя до слов:

«Не житье мне здесь без милой,

С кем теперь пойду к венцу?

Знать судил мне рок с могилой

Обвенчаться молодцу» -

он резко перестал петь и громогласно заявил: «Еще чего не хватало! Из‑за какой‑то бабы в могилу идти! А дальше, ведь там еще гаже: «Расступись, земля сырая, дай мне молодцу покой; приюти меня, родная, в тихой келье гробовой». И что, петь такую дурь? Ну, уж нет!»

Вдохновленная примером чиновника и одна из медсестер, изрядно захмелевшая, когда запели песню «Напилася я пьяна», начала ее комментировать.

«Расскажи‑ка мне, расскажи‑ка мне,

Где мой милый ночует.

Если спит при дороге –

Помоги ему, Боже.

Если с Любушкой на постелюшке –

Накажи его, Боже», —

с чувством, уже не следя за мелодией, и перекрикивая друг друга, пели виртуозы социальной самодеятельности.

— А я вот пою: «помоги ему тоже», — заявила медсестра Даша.

— Дура ты, Дашка, — назидательно сказал Петрович. – Разве можно так легкомысленно к мужу относиться?

— Да она просто уверена в своем Андрюше, — вмешалась медсестра Лена. – Поэтому и понтуется!

«Черный ворон,

Что ты вьешься,

Над моею головой,

Ты добычи не дождешься –

Черный ворон, я не твой!» -

затянул заместитель начальника управления, а за ним подхватили все собравшиеся, кроме англичан, которые с большим интересом смотрели на всю эту «экзотику».