Все так. И тогда тем менее понятно, зачем она сама протянула нить из прошлой жизни в нынешнюю? И прилагался ли шприц в коробке для того, чтобы воткнуть его в собственное тело?

Уверенности не было. Ей помнилось, что восстановлением памяти занимались исключительно обученные люди – сенсоры, – но совершенно не помнилось ни о каких сыворотках, или же чудо-растворах: «выпей и вспомни». Вколи и вспомни.

А что, если в шприце – яд?

По телевизору рекламировали средство от запора, а следом от поноса; Лана мысленно фыркнула – курорт. И проблемы ввиду обилия фруктов курортные.

Перед тем, как расположиться на диване в гостиной, она снова читала газету. Эксперимент «затормози волны взглядом» провалился, и еще полчаса из жизни ушло на то, чтобы признаться себе – строчки объявлений местных работодателей наводят на нее тоску. Ну, разве можно заниматься тем, к чему не лежит душа? И как определить ту область, к которой эта самая душа лежит?

Вот потому и работал теперь плазменный экран – вдруг мелькнет на нем что-нибудь интересное? Случайно заденет невидимые струны, заворожит и родит вдруг волну вдохновения, которая перерастет в неудержимый порыв заниматься чем-то конкретным?

Волна родиться не успела, так как в коридоре прозвенел звонок.

Она не сразу поняла, что этот звук – звонок ее входной двери, потому как никогда его раньше не слышала. А, услышав, напряглась. Кто может пожаловать в гости к человеку, который ровным счетом никого в Ла-файе не знает? Снова продавец бус? Коммивояжер? Разносчик писем?

Какие, блин, письма? От кого?

«Может, Комиссия?» – мысль заставила похолодеть. У нее под кроватью шприц, а в нем наверняка что-то запретное.

Вот и пиши-пропала новая жизнь…

Шагая по коридору, Лана чувствовала, как колет в боку. От нервов.

За дверью стоял мужчина. Не разносчик писем, не коммивояжер – без сумки, – и по одежде, судя по всему, не из Комиссии. Про тех говорили, ходят «в серебристых костюмах – на рукаве белая полоска», а у этого – высокого, темноволосого – и рукавов-то не было. Белая, чуть помятая футболка, бежевые шорты, кроссовки. По правому бицепсу татуировка, на запястье браслет из черных и вишневых бусин. Волосы отросшие, завиваются, на шее цепочка, в ладони солнцезащитные очки.

– Добрый день.

– Добрый.

Она разглядывала незнакомца, словно зверек – напряженно и пристально, – а тот, в свою очередь, рассматривал ее. Буравил взглядом черных глаз, чего-то ждал, и Лана пожалела, что не закрыла за собой дверь ворот. Та, что для машин, была заперта изначально, а вот «проходная»… Кто бы думал, что пожалуют гости?

– Я могу вам чем-то помочь?

Вежливой быть не хотелось, но не гнать же с порога?

– Можете. Нам нужно поговорить.

Ей сделалось беспокойно, муторно. За спиной мужчины залитая солнцем дорожка, пальмы, ветерок – благодать. А гость – не к месту. Вот не к месту.

– О чем?

На нее посмотрели укоризненно.

– Не пригласите внутрь?

– Простите, нет, – Лана встала в проходе, как железный Голем. Сжала пальцы на косяке двери, напряглась, будто приготовилась к тому, что ее сейчас силой сдвинут с места. – Я не приглашаю в дом незнакомцев, извините.

– Похвально. Я – Марио.

И тишина с ее стороны.

– Марио… Кассар.

– Это, типа, вы сделались мне знакомым? – поинтересовалась язвительно.

– А вы?

– Я – хозяйка этого дома. Простите, чем именно я могу помочь вам?

Тот, кто представился именем Марио, продолжал сверлить ее взглядом темных глаз – взглядом слишком тяжелым, чтобы чувствовать себя комфортно.

– Давайте пообщаемся.

– Мы уже общаемся.

Гость вздохнул – «мол, я думал, будет легко, а оказалось…», – постучал дужкой очков себя по ладони.

– Нам лучше пообщаться без посторонних и там, где тихо.

– Здесь вполне подходит.

– Не подходит.

Лана напряглась сильнее. Обычно она не грубила незнакомым людям, но сейчас нервничала и почему-то желала избавиться от посетителя как можно скорее.

– Чего вы хотите… Марио?

По ее взгляду он понял, что так просто в дом не пробиться. Ни в дом, ни в ее расположение. Диалог, подчас, сложная штука, и потому использовал козырь.

– Я хочу рассказать вам, почему вы сегодня поймали вертолет. Почему и как. Лана.

От напитков гость отказался. Пока она заваривала чай себе – нервно звякала ложкой о край стакана, а Марио слонялся по гостиной, – Лана кляла себя, на чем свет стоит. Незнакомца – и в дом. Нонсенс! А если маньяк, если нападет – как отбиваться? Что, если зажмет в углу, припечатает рот ладонью… – воображение рисовало картины одна другой страшнее.

Внутренности дрожали.

Он знал ее имя – плохой знак. Знал, где она живет, – еще хуже. Вот только прогонишь его сейчас, не узнаешь, что нужно, а потом встретишь где-нибудь снова – и себя тысячу раз укоришь, и обстоятельства будут хуже. Лучше выстоять этот диалог лицом к лицу. Как будто она не боится.

«Мой дом – моя крепость. Мой дом – моя крепость», – проговорила Лана мысленно, наверное, раз десять, прежде чем донесла чай до гостиной.

– Хорошая вилла.

Хорошая. Потому и выбрала. А, главное, теперь ее.

Марио сидел на диване. Не франтом, сложив ногу на ногу, но широко расставив колени и подавшись вперед – руки сцеплены замком. Смотрел не хмуро, но исподлобья.

– Не скучно вам одной в стольких комнатах?

– Не скучно.

Прозвучало грубо.

Телевизор она погасила – гость хотел тишины, – и теперь смотрела на мужчину запуганной овчаркой – покажи палку, и бросится, чтобы отгрызть руку. А все потому, что страшно.

– Итак?

Ей хотелось, чтобы все завершилось, не начавшись. Чтобы этот мистер Кассар – кем бы он ни был – вдруг понял, что ошибся местом, извинился и вышел прочь. Предварительно объяснив, откуда ему знакомо ее имя.

– Вы меня боитесь?

Марио не торопился; а Лана продолжала незаметно трястись. И стоило ли признаваться в очевидном?

– Простите, я не хотел пугать вас, – гость расцепил руки и потер уголок губ тыльной стороной ладони. – Знаете, если бы ко мне вот так пожаловал незнакомый человек, я бы тоже напрягся.

Похвальное понимание. Он – мужчина. Она – женщина. И ситуации не равны.

– Откуда вы знаете мое имя?

Чай казался ей невкусным и слишком горячим; чашка обжигала пальцы, но стол слишком далеко – подниматься не будет.

Марио втянул в легкие воздух. Выдохнул. Будто бы приготовился к длинному разговору.

– Давайте начнем не с этого. По порядку. С цели моего визита.

«Начинайте», – Лана хмурилась.

– Я хотел бы предложить вам работу.

Ах, вот оно что – она испытала почти что облегчение. Ну, конечно, – он просто увидел ее на пляже, приценился, решил, что может завлечь в какой-нибудь стрип-бар и извлечь из новой работницы выгоду.

– Думаете, я нуждаюсь в деньгах?

– В деньгах нуждаются все. Зависит от суммы.

– Спасибо, но нет. Я не работаю… с мужчинами, – прозвучало кособоко, и она поправилась: – Для мужчин. В общем…

– Нет, не того типа работу.

– Тогда какого?

– Понимаете, Лана, вы случайно забрали то, что принадлежит мне.

Началось. Слишком громко – мол, держись от него подальше – грохотал за окном прибой. Гость пришел что-то вымогать, и ей хотелось прокрутить время вспять – не открыть ему дверь, не впустить в дом.

– У меня нет ничего вашего, – произнесла она металлическим голосом.

– Увы, есть.

Маньяк. Они все начинают путано и издалека, а потом оказываются шизофрениками.

– Я не беру чужого. Никогда не брала.

– Вы и не брали. Вам это вчера подлили, и вы это выпили.

Бред. Ей никто ничего не подливал. Она вообще вчера никуда не ходила, кроме торгового центра, а после весь вечер и ночь спала, как убитая. Подкатывала истерика – тихая, от которой хотелось скулить. Она ни в чем не виновата, совершенно ни в чем…